С трудом, но ей удалось спустить ноги с кровати. Они повисли над полом бесполезными плетьми. А это оказалось не так просто, как представлялось в ее мыслях.
Она осторожно спустилась, так, чтобы ноги коснулись пола. Почти мгновенно холод проник от ступней и выше, заставив ее дернуться и снова сесть на кровать.
— Что ты делаешь? — голос Алека был недовольным. Он стоял в проеме, с неподдельным ужасом наблюдая, как девушка пытается вернуться в постель, но ноги уже не слушались ее. Как только ему удалось проскользнуть незамеченным?
— Прости, я устала лежать и хотела проверить все ли так плохо с ногами. Знаешь, чувствительность почти полностью вернулась.
— Я рад, — сурово произнес парень и одной рукой вернул ее в прежнее положение, укрыв при этом одеялом.
— Ты злишься? — удивилась Вероника.
— Ты могла пострадать. А вдруг бы ты упала? Ударилась головой? Вдруг меня бы не оказалось рядом, а врач пришел бы лишь под утро?
Ей стало действительно стыдно. В его словах чувствовался такой огонь. Глаза горели, а светлые волосы растрепались. Неужели он так волновался за нее?
— Прости, — простонала она, даже не зная, как еще могла загладить свою вину.
— Просто не делай так больше. Хорошо?
Девушка кивнула.
— Когда придет время, я сам помогу тебе.
3
Следующие дни пролетели незаметно. Прежде всего, потому, что Вероника не могла отделить один от другого. Над головой всегда блестела лампа, а Алек отказался приносить ей часы, сказав, что от этого время будет течь только дольше.
Парень приходил каждый день, и только так она определяла, что наступал вечер. Каждый раз он задерживался допоздна, а ходил только, когда девушка засыпала.
Ее тумбочка была переполнена разными журналами, начиная от «Forbes» и заканчивая «Seventeen». Она лишь листала их, когда было особенно скучно, даже не пытаясь вчитываться в статьи. Это казалось ей совершенно другим миром — неизвестные лица, непонятные порядки, странная одежда. Но Алеку будто, доставляло эстетическое удовольствие приходить с большим пакетом и раскладывать все подарки у нее на кровати. Рядом же стояли различные пачки с соком, корзинки с фруктами, упаковки крекеров.
Большую часть продуктов каждое утро конфисковал врач, ссылаясь на противопоказания и заменял все это на постные каши и чай, которые казались ей даже вкусными после столь долгого сна.
Алек обычно был угрюм, лишь иногда Нике удавалось уловить в его глазах хоть искорку чувств. Он заботился о ней, но не более того. Иногда ей мерещилось, что это просто входило в его обязанности. Пару раз она пыталась завести об этом разговор, расспрашивая о его нынешней жизни, но ничего не получала в ответ. Парень легко уходил от разговора, совсем меняя тему.
С каждым днем ей становилось все лучше. Головокружения прошли совсем, так что она, наконец, могла спокойно принимать вертикальное положение, не заботясь о том, что может потерять сознание.
Обычно Алек разминал ее мышцы, которые стали невероятно болеть, как только врач отменил капельницу. Ей нравились его прикосновения. С каждой минутой ей казалось, что ее прошлое чувство к нему возвращается. Но память опять молчала. Можно ли влюбиться в человека во второй раз?
— О чем ты думаешь? — спросил парень, заметив отсутствующий взгляд Ники.
— Ты так и не рассказал мне о нас. Как мы познакомились? — это вопрос звучал не впервой, и она все меньше рассчитывала на ответ.
— Ну, мы встретились на опере «Аида» Джузеппе Верди. Наши места были рядом. Конечно, постановка была уже не та, что в довоенные годы, но все же.
— Я не помню этого, — с грустью произнесла она. — А где именно это произошло?
— В стенах «Ла Скала».
Он не увидела понимания на ее лице.
— В Милане.
— Я была в Милане?
— Да, с родителями.
Вероника погрустнела, вспомнив о потере близких.
— Какими они были?
— Кто? — не сразу понял Алек.
— Мои родители. Что ты о них помнишь?
Парень задумался, отведя взгляд в сторону.
— Они были замечательными, только я мало их знал. Мы особо не общались.
Ника понимающе кивнула, только она одна могла вернуть свои воспоминания, их нельзя было заменить на чужие, забрав у Алека.
— Так мы с ними много путешествовали? Они были богатыми?
— Можно и так сказать. Их состояние ушло на твое лечение. Как результат — ты все-таки очнулась.
— А мои друзья? С ними ты общался?
— Нет. Сказывалась разница в возрасте. Ты училась в школе, и я старался не касаться этой стороны твоей жизни.
— Сколько тебе? — вдруг спросила она, вглядываясь в правильные черты лица, но не в силах определить даже примерный возраст. С тем же успехом ему могло быть и восемнадцать и двадцать восемь.
— Двадцать шесть, — без промедления ответил парень. — Тебя это пугает?
— Нет, — улыбнулась девушка, — что ты. Просто пытаюсь хоть что-то вспомнить. Думала, это мне поможет.
— Старайся не перенапрягаться, — заботливо произнес Алек. — Ты все вспомнишь в свое время.
Как только Вероника оставалась одна, все страхи возвращались, словно никуда и не уходили, а все это время кружили где-то рядом. Тень больше не возвращалась, но ей мерещилось чье-то присутствие. Каждую секунду она прислушивалась к странным шорохам и вздохам, пробивающимся в ее комнату.
В такие минуты ее одолевали сомнения обо всем, что с ней происходило. Шел уже четвертый день, но ничего не менялось. Врач и медсестра появлялись с ее пробуждением, каждый раз проделывая все тот же осмотр, так и не назначая никакого лечения. Ее не переводили в другую палату, не обращая внимания, что она чувствовала себя гораздо лучше, ей не разрешали прогуляться даже по отделению, хоть она и просила Алека все последнее время. Алек. Он был так молчалив, почти ничего не рассказывая ни о себе, ни о Нике, ни об их отношениях. С другой стороны его можно было понять. Спустя почти три года твоя подружка выходит из комы с полной амнезией, и ты ее единственная связь с внешним миром. У него не было особого выбора. Но при этом что-то в нем пугало девушку. Те мгновения, когда он молчаливо смотрел в пустоту, отрешившись от мира. В его глазах плескалась темнота, грозящаяся поглотить все вокруг.
Вероника закрыла глаза, проваливаясь в глубокий сон. Она не видела, чтобы ей вкалывали какое-то ни было лекарство, но вялость не проходила, только усиливаясь, как только исчезал Алек. Возможно, они подмешивали что-то в еду или все было гораздо проще, и она действительно была еще слишком слаба.
Странный гул нарастал в ушах. Визг тормозов, сигналы машин, выкрики толпы. Вероника сосредоточилась на этом воспоминания, стараясь не упустить его.
Городская улица, прохожие бегущие по своим делам, то и дело сталкиваясь, друг с другом. Асфальт накалился от полуденной жары, и девушка почти физически ощущала эту духоту.
Странная тишина, а потом настоящий страх. Машина, не сбавляя тормозов, неслась ей навстречу. Удар и темнота.
Задыхаясь, Ника вскочила на кровати. Это было так реально. Но почему именно это воспоминание? Ее сбила машина? Тогда почему Алек сказал про автокатастрофу.
Она потянулась к тумбочке, на котором лежал ярко-синий дневник в кожаном переплете, который подарил ей парень, чтобы она записывала в нем все свои воспоминания.
Сейчас лишь несколько страниц были заполнены корявым угловатым почерком. До этого момента у нее не было воспоминаний кроме тех, что рассказал ей Алек. Дрожащей рукой она записала все, что увидела. Только перечитав строчки несколько раз и убедившись что ничего не упустила, девушка закрыла дневник и отложила в сторону. Теперь у нее появились настоящие вопросы к парню.
— Когда произошла авария? — спросила Вероника, отламывая кусочек шоколадки, которую только что принес Алек.
Тот нахмурился, словно высчитывая что-то.
— В июне. А что?
— Мне кажется, я что-то вспоминала.
— И что же? — застыл парень, полностью сосредоточив на ней все свое внимание.
— Это очень странно, — поделилась с ним Ника. — Я вспомнила не аварию, а… это было так, словно меня сбила машина.
— Правда? — без особых эмоций произнес Алек, слегка приподняв в удивлении бровь. — Ты уверена.
— Я помню улицу, то, что было лето и машину, которая неслась прямо на меня. Как ты это объяснишь?
— Странно, что ты вспомнила именно этот момент. Ты мне рассказывала, что в детстве тебя сбил автомобиль. Думаю, тебе было лет 13. Ты не так сильно пострадала, но какое-то время провела в больнице.
Вероника опустила взгляд. Как она могла усомниться в нем? Неужели она решила, что он станет ей врать? Зачем ему это? Господи, затворничество плохо на нее влияло. Девушка боялась, что сходит с ума.
— Прости, — прошептала она. — Я не хотела тебя расстраивать, просто все так сложно. Эти видения путают меня.
