мне придешь, да смотри, чтобы мать с тобой ни вещей, ни еды не посылала, а то приметят, куда ты ходишь. А это что за парнишка с тобой? —спросил он, указывая на Ваську.
— А это свой.
— А ты лучше ему не болтай. Держи язык за зубами.
— Ладно уж...
Глушин ушел на мельницу, а мальчики снова отправились-в станицу.
— Ну, что он тебе сказал?—спросил Васька.
— Отец у Трофима в железнодорожной будке.
— А кто этот Трофим?
— Отца знакомый старый.
Придя в станицу, Васька отпросился у матери ночевать у Павлушки на дворе.
Павлушка вынес из хаты краюшку хлеба с солью и поделился с Васькой.
— Знаешь, Васька, что? Мать в хате спит, а мы давай на дворе спать будем.
— Давай. На дворе хорошо.
Достали мальчики старый брезент и устроились под сараем.
— Смотри, Павлушка, сколько на небе звезд. А из чего они сделаны?
Павлушка не отвечал. У -него свои думы были.
— А правда, что до звезды долететь нельзя?
— А мать плачет, — сказал Павлушка,- по отцу убивается...
Умолк и Васька.
— Павлушка, а Павлушка,—сказал он через некоторое время,- а разве твой отец больше не вернется?
— А я разве знаю?
— Разве они его поймают?
— Ого, пусть-ка поймают! Еше посмотрим, кто кому даст. Огец на войне был, он ничего не боится.
— А ты-б на войне боялся?
— Я? Я-б на коне ездил и ничего не боялся.
— А если-б на тебя немцы напали?
— А я-б им сказал: —мой отец вас не трогал, и вы меня не трогайте.
— А ты хотел бы быть солдатом?
— Я? Нет.
— А кем бы ты хотел быть?
— Доктором. Когда я себе палец стеклом порезал, мать меня в больницу к доктору водила. У него там разные пузырьки да банки. Всякие лекарства и желтые воды, и красные, и белые, а в шкафу много разных блестящих вещей лежит,—щипцы, ножи разные, да такие красивые. Как он мне стекло вынимал, так я было орать начал, а он потом белой да длинной тряпочкой палец мне обмотал да еще гривенник на конфеты дал.
Поболтали еще ребята и уснули.
На станицу спустилась темная ночь.
К воротам подошли какие-то люди. Осторожно открыв калитку, вошли во двор. Зарычал пес, залаяли соседние собаки.
— Цыц, ты! — крикнул кто-то грубым голосом.
Собаки не унимались и стали лаять еще громче.
Люди подошли к дверям Павлушкиной хаты и стали стучать.
— Хозяйка, отворяй!
Никто не отзывался.
Стали стучать еще громче.
— Эй, кто там?! Хозяйка, слышь что-ли, отвори!
Собаки подняли неистовый лай.
Ребята проснулись.
— Павлушка, кто это? — спросил тихо Васька.
— А я разве знаю,—тревожно ответил тот.
— Кто там?— спросила Павлушкина мать из хаты.
— Свои, из станичного правления. Отворяй, чортова баба!
— Да кто такие? Чего вам надо?
— Не разсуждай, отворяй? Да цыц ты!- злобно крикнул на собаку отвечавший.
Павлушкина мать вышла во двор.
— Кого вам надо?
— Где муж? Говори сейчас, где муж?
— А я почем знаю,—ответила Павлушкина мать.— Он ушел, а мне ничего не сказал. Я сама с ног сбилась, искавши его.
— Врешь, зубы заговариваешь.
Люди вошли в хату.
— Отца ищут,—сказал тревожно Павлушка.
— Что-ж будешь делать?
— Я к матери пойду.
— Не ходи, а то еще побьют тебя.
— Так что-ж, пускай бьют, а я все равно к матери пойду.
Люди и Павлушкина мать снова вышли во двор.
— Все закутки перероем, а его чорта найдем, говорил чей-то злобный голос.
- Казаки,—шепнул Павлушка.
— Хоть ищите, хоть не ищите, а его все равно нет. Я сама не знаю, где муж.
— Смотри, баба — ответили ей,— найдем—и тебе, и ему голову снесем. А ну, давайте, хлопцы, фонарь.
Зажгли ручной фонарь.
— В сарае кто есть?
— Смотрите сами. Павлушка!—позвала мать,—иди сюда!— Сынишка под сараем ночует,— пояснила она.
— А вдруг и меня увидят?—шепнул Павлушке Васька.
— Прячься, ответил тот.
Васька тихонько прополз за сарай и стал взбираться на дерево.
Люди подошли к сараю и осветили фонарем Павлушку.
А вдруг наверх глянут? - тревогой думал он.
— Ты что тут делаешь?
— Спал.
— А почему не в хате? С кем ты тут спал?
— Один.
— Врешь.
— Сам врешь.
— Смотри мне, щенок! А ну-ка, хлопцы, светите сюда.
Осмотрели сарай. Обошли с фонарем весь двор.
Петра Стрельцова, Павлушкиного отца, конечно, не нашли.
— Ну, смотри, — сказал Павлушкиной матери старший из казаков, — ты за мужа головой отвечаешь. Отведите ее и посадите в подвал под замок да не выпускайте пока не скажет где муж,— приказал он казакам.
— Ну, что-ж, ведите,— сказала женщина,—коли сила на вашей стороне. Мы еще посмотрим на чьей улице праздник будет. Где муж, я не знаю, а хоть бы и знала, так не сказала бы.
— Мамка, и я с тобой!—закричал Павлушка.
— Ты, деточка, иди к соседям,—сказала мать,—не очень-то они меня держать будут. Я скоро домой вернусь.
Старший (это был помощник атамана) рассмеялся:
— Скоро, скоро выпустим. Как скажешь, где муж, так и выпустим, а не скажешь,—год сидеть будешь.
— Мамка, я с тобой, я с тобой пойду!— продолжал кричать Павлушка.— А ты, чорт,—набросился он на помощника атамана,— не смеешь мою мать трогать.
— А ну, ведите их,— строго приказал тот.
Павлушку и его мать повели. Во дворе остался помощник атамана и с ним еще один казак. Они еще раз обошли с фонарем двор, закрыли на замок хату, оглядели сарай и остановились под деревом, на котором сидел Васька. Казак повесил на сук фонарь и стал крутить папироску.
Васька сидел ни жив, ни мертв. Малейшее движение могло бы выдать его. От неподвижного сиденияу него затекли и руки и ноги, а главное —сердце так стучало, что, казалось, вот-вот выскочит.
— А вдруг наверх глянут? - с тревогой думал он.
— Может быть баба и впрямь не знает, где ее муж,— сказал казак, закурив папиросу и взяв снова в руки фонарь.
— Не знает, так выпущу, а сначала обыщу всю станицу,— ответил помощник атамана.— Если найду — и бабу, и солдата со света сживу. Солдата за побег, бабу за укрывательство. Какие тут разговоры? Приказ строгий—всех, кто с
