Fire and Ice
Some say the world will end in fire,Some say in ice.From what I’ve tasted of desireI hold with those who favor fire.But if it had to perish twice,I think I know enough of hateTo say that for destruction iceIs also greatAnd would suffice.
Огонь и лёд
Одни твердят, что мир сгорит в огне.Другие, что растопится во льдах.Желанья жар давно известен мне,Во мне огонь не вызывает страх.Но если дважды миру сужденоИсчезнуть без следа,Испивший ненависти горькое вино,Скажу: наш мир пойдет на дноСкорее ото льда.
The Aim was Song
Before man to blow to rightThe wind once blew itself untaught,And did its loudest day and nightIn any rough place where it caught.
Man came to tell it what was wrong:It hadn’t found the place to blow;It blew too hard – the aim was song.And listen – how it ought to go!
He took a little in his mouth,And held it long enough for northTo be converted into south,And then by measure blew it forth.
By measure. It was word and note,The wind the wind had meant to be —A little through the lips and throat.The aim was song – the wind could see.
Главное – песня…
Наш предок песен не слагал,И только ветер, всласть,Выл днём и ночью среди скал…И песнь его лилась!
Но человек сказал: – Не так,Не там, дружок, не пой!Владей дыханьем, помни такт…Займусь-ка я тобой.
Ты рот и губы округли,Петь с севера изволь,На юге слушай, как вдалиЗвучат до, фа, ми, соль.
Что ж ветер? Шею, горло, грудьИ лёгкие искал…А песню так легко спугнуть!Стих ветер среди скал.
«Lovers, forget your love…»
Lovers, forget your love,And list to the love of these,She a window flower,And he a winter breeze.
When the frosty window veilWas melted down at noon,And the caged yellow birdHung over her in tune,
He marked her through the pane,He could not help but mark,And only passed her by,To come again at dark.
He was a winter wind,Concerned with ice and snow,Dead weeds and unmated birds,And little of love could know.
But he sighed upon the sill,He gave the sash a shake,As witness all withinWho lay that night awake.
Perchance he half prevailedTo win her for the flightFrom the fire lit looking-glassAnd warm stove-window light.
But the flower leaned asideAnd thought of naught to say,And morning found the breezeA hundred miles away.
«Сердечных дел урок…»
Сердечных дел урокВам преподам сейчас.Про ветер и цветокПослушайте рассказ…
Весенний день, капель…Сползла со стёкол шаль,И громко птичья трельНеслась из клетки вдаль.
Спал ветер на сосне,Но пенье будит страсть,А роза на окнеЗарделась и зажглась.
И зимний ветерокЧуть не умчался прочь,Но к розе на порогВернулся в ту же ночь.
Что знал он? Мёртвый лес —Замерзших птиц приют,Не ведал ласк, а здесьПечь, зеркало, уют.
Бил в окна, о любвиМолил… Я в эту ночьЗов слышал, но увы!Ничем не мог помочь.
У розы свой удел —Её домашний рай.И ветер улетелВ далёкий зимний край.
Sarah Teasdale
1884–1933
Fantasy
Her voice is like clear waterThat drips upon a stoneIn forests far and silentWhere Quiet plays alone.
Her thoughts are like the lotusAbloom by sacred streamsBeneath the temple archesWhere Quiet sits and dreams.
Her kisses are the rosesThat glow while dusk is deepIn Persian garden closesWhere Quiet falls asleep.
Сара Тисдейл
1884–1933
Родилась в США, в Сент-Луисе. С детства была слабой и болезненной.
Впервые издала книгу стихов в 1907 году.
В 1914 году Сара стала женой бизнесмена Эрнста Флизингера. В 1916 году супруги переезжают в Нью-Йорк. В Нью-Йорке Сара пережила развод с мужем и прожила одна 4 года.
В 1918 году стала лауреатом Пулитцеровской премии за cборник стихотворений «Песни любви». Сару всю жизнь преследовал страх получить инсульт: у нее перед глазами был парализованный брат, получивший удар и проведший 20 лет в инвалидном кресле. Сара всегда имела при себе запас лекарств. Случилось так, что лопнул кровеносный сосуд на ее руке. И впечатлительная Сара решила, что это начало паралича. Ранним утром она легла в теплую ванну, перед этим выпив большое количество таблеток. Сиделка обнаружила поэтессу слишком поздно. Сделать ничего уже было нельзя. Поэтесса скончалась. В этом же году вышел в свет ее сборник “Strange Victory”, который готовила к печати сама Сара Тисдейл.
Фантазия
Её звучанье – плеск воды,Что вдоль камней струитсяВ лесах, вдали от суеты,Где Тишина резвится.
А мысли – лотос среди водСвященного потока,Где Тишина, присев, вздремнётУ храма одиноко.
А поцелуй – охапка роз,На склоне дня блеснувшихВ садах персидских, среди роси Тишины уснувшей.
«I am not yours, not lost in you…»
I am not yours, not lost in you,Not lost, although I long to beLost as a candle lit at noon,Lost as a snowflake in the sea.
You love me, and I find you stillA spirit beautiful and bright,Yet I am I, who long to beLost as a light is lost in light.
Oh plunge me deep in love-put outMy senses, leave me deaf and blind,Swept by the tempest of your love,A taper in a rushing wind.
«Я не твоя, не растворюсь…»
Я не твоя, не растворюсьВ твоей любви. Увы, не стануСвечой, зажженной в свете дня,Снежинкой в пене океана.
Ты любишь, в том сомненья нет.Но я – лишь я. А мне б с тобоюКак звёздный свет уплыть в рассвет,И сделаться глухой, немою…
Настигни ты меня в пути,Как смерч, как ураган летящий.Как бурный ветер подхватиОгонь свечи – живой дрожащий.
Oh Day of Fire and Sun
Oh day of fire and sun,Pure as a naked flame,Blue sea, blue sky and dunSands where he spoke my name;Laughter and hearts so highThat the spirit flew off free,Lifting into the skyDiving into the sea;Oh day of fire and sunLike a crystal burning,Slow days go one by one,But you have no returning.
День огненного светила
День огненного светилаБыл чист, как нагое пламя,Синь неба и волн слепила,Плыл шёпот твой над песками.
Cердца, позабыв про тело,Парили, на дно ныряли,И эхо смеха летело.Лучи на волнах пылали.
Разбился, как шар хрустальный,Расплавился час заката.Дни пасмурные печальны,Проходят… и нет возврата.
The Tree of Song
I sang my songs for the rest,For you I am still;The tree of my song is bareOn its shining hill.
For you came like a lordly wind,And the leaves were whirledFar as forgotten thingsPast the rim of the world.
The tree of my song stands bareAgainst the blue —I gave my songs to the rest,Myself to you.
Древо Песен
Пела песни свои другим,C тобою нема.Стало древо песни нагимНа вершине холма.
Гордым ветром листву моюТы вскружил, далеко унёс.У конца дорог, на краюЛистья брошены под откос.
Стало древо песни нагим.В синем мареве тень ствола.Песни я отдала другим,Себя – тебе отдала.
I Shall Not Care
When I am dead and over me bright AprilShakes out her rain-drenched hair,Though you should lean above me broken-hearted,I shall not care.
I shall have peace, as leafy trees are peacefulWhen rain bends down the bough,And I shall be more silent and cold-heartedThan you are now.
Мне будет всё равно
Когда умру, апрель сверкнёт на косогоре.В кудрях листвы его зашелестят дожди…Склонённый надо мной убитый горем, —Сочувствия не жди.
Покойно будет мне, как деревцу на склоне.Ни слова от меня, так ты молчал не раз.Согнутся предо мной дожди в поклоне.Я буду холодней, чем ты сейчас.
«There will come soft rains and the smell of the ground…»
There will come soft rains and the smell of the ground,And swallows circling with their shimmering sound;And frogs in the pool singing at night,And wild plum trees in tremulous white;Robins will wear their feathery fire,Whistling their whims on a low fence-wire;And not one will know of the war, not oneWill care at last when it is done.Not one would mind, neither bird nor tree,If mankind perished utterly;And Spring herself when she woke at dawnWould scarcely know that we were gone.
«И прольются дожди, и запахнет земля…»
И прольются дожди, и запахнет земля;Будет ласточек трепет, в раздумье поля,Хор лягушек зальётся в прозрачных прудах,Белый снег диких слив заискрится в садах,И малиновка, перьями ярко горя,Пропоёт свою трель на плетне у ручья.И никто и не вспомнит – была тут война.И кому будет важно, была ли она?Ни деревья, ни птицы, ни первый побегНе узнают, что люди исчезли навек.И проснётся Весна, встретив новый рассвет,И едва ли узнает, что нас больше нет.
Eleanor Farjeon
1881–1965
Pegasus
From the blood of MedusaPegasus sprang.His hoof of heavenLike melody rang.
He could not be captured,He could not be bought,His running was rhythm,His standing was thought;
With one eye on sorrowAnd one eye on mirth,He galloped in heavenAnd gambolled on earth.
And only the poetWith wings to his brainCan mount him and ride himWithout any rein,
The stallion of heaven,The steed of the skies,The horse of the singerWho sings as he flies.
Элинор Фарджион
1881–1965
Первая ее книга, сборник стихов «Детские песенки старого Лондона», вышла в 1916 г. Стихи известная сказочница писала всю жизнь. Некоторые критики считают, что в Англии детская поэзия XX века началась с имен Э. Фарджион и ее друга У. Де Ла Мэра. Во время Первой мировой войны Фарджион переселилась из Лондона в деревню. Она жила в крайнем коттедже по улице Грязи, копалась в огороде, топила печку, таскала вязанки хвороста. Жила так же, как и её соседи-крестьяне, с детьми которых она сразу подружилась, а об одной из своих деревенских подружек даже сочинила сказку: «Элси Пиддок прыгает во сне». Признанная, любимая и удостоенная наград писательница всегда оставалась очень простой и домашней. Невысокая, в очках, любящая стряпать, ухаживать за цветами, да к тому же умудрившаяся вырастить 127 котят – такой Фарджион была для современников. Когда на литературные заслуги писательницы обратил внимание королевский двор и Елизавета II пожаловала ей дворянство, она ответила: «Я не хочу ничем отличаться от простого молочника». Книги Элинор Фарджион не стареют, они продолжают удивлять и восхищать читателей всего мира – наверное, это и есть главное чудо её сказочной жизни.
