Здесь Асеева невольно улыбнулась, снова припомнив недолгий тет-а-тетный разговор с младшей сестрой Купцова, случившийся в тот момент, когда Леонид ненадолго отлучился из палаты.
– …Знаете, Яна, какой у меня брат?!
– Знаю. Немножко.
Несмотря на то, что женщины в данный момент были одни, далее Ирина все равно перешла на шепот:
– А вы знаете, что он в вас влюблен?
– Правда? А откуда ты?..
– Я давно догадывалась, что Лёнька по кому-то… В общем, сохнет… А вот сейчас, когда увидела, как он на вас смотрит…
– И как же он смотрит?
– С обожанием!.. Ну что вы смеетесь? Я серьезно говорю!
– Нет-нет. Я не смеюсь. Извини, пожалуйста.
– Так вот, Яна! Вы мне тоже понравились.
– Спасибо.
– Поэтому знайте: если что, с моей стороны возражений не последует. Ну, а то, что у вас маленький сын, – это ничего страшного. Не волнуйтесь, со мной малыши обычно ладят…
– …А вот с Иркой – это удар ниже пояса!
– Ну, допустим, на подобный удар я и сама способна.
Юрисконсульт потянулась за костылем, и Купцов, изобразив испуг, шустро отскочил от кровати.
– Да, и вообще: с чего вдруг вы, Леонид Николаевич, решили, что я изменила свою позицию в части… э-э-э-э… наших с вами отношений?
– А знаете, Яна Викторовна, какое ключевое слово в произнесенной вами фразе? – расплылся в довольной улыбке инспектор.
– И какое же?
– «Наших с вами».
В этот момент подал голос купцовский мобильник. Заблаговременно предупреждая, что комиссарского тела возжелал ни кто иной, как инспектор Петрухин.
Леонид подошел к окну, комфортно разместился на широком подоконнике и лишь тогда, с большой, надо признать, неохотой, ответил на входящий:
– Здравия желаю!
– И вам не хворать! Купчина, ты еще в больничке? Подле очаровательных ножек нашего не менее очаровательного юриста?
– А что, ты уже скучаешь по мне?
– Не то слово! Слухай, когда будешь уходить, доберись до кабинета Наташки. Она чего-то трубку категорически не берет. Наверное, на операции.
– А, может, она просто не хочет тебя слышать?
– Да быть такого не могёт! Короче, оставь там для Натахи записку. Чтобы, как освободится, сразу мне отзвонилась.
– Вы бы определились, господин инспектор: по кому все-таки скучаете – по мне, или?..
Пока приятели обменивались взаимными пикировками, Яна Викторовна, улучив момент, подхватила со столика косметичку и принялась торопливо набрасывать экспресс-макияжик.
– …Шутка не удалась, шлифуй дальше, – вынес заключение Петрухин. – Между прочим, нам тут Брюнет новую халтуру подогнал.
– Денежную?
– Скорее, идиотскую. Из разряда «чищу карму, отрубаю энергетический хвост».
– А поподробнее?
– А подробнее – когда вернешься. Всё, давай особо там не рассиживайся. А то чё я тут, в одиночку, с минетджерами воюю? Пока-пока…
– Что-то случилось? В конторе? – поинтересовалась Асеева, пряча зеркальце.
– Случилось. Но не в конторе, – подтвердил Леонид. – Похоже, опять придется отрабатывать сторонний брюнетовый заказ. М-да… Что-то в последнее время я все чаще стал ощущать себя… проститутом.
– Надеюсь, хотя бы высокооплачиваемым?
– О да! И от этого ощущения становятся еще гаже.
– Попробуйте жертвовать получаемые гонорары на благотворительность. Может, станет немножечко легче?
– Именно этим я собираюсь заняться в самое ближайшее время.
– «Этим» – это чем?
– После твоей выписки я намереваюсь вытребовать у Брюнета недельку благотворительной реабилитации. И… – Купцов собрался с духом и выпалил: – И отправиться с тобой куда-нибудь в теплые края. С тобой и с Глебом, разумеется.
– Даже так? – прищурилась Яна Викторовна.
– Конечно. Тем более что с моим великовозрастным чадом ты уже знакома.
* * *
– Я тоже считаю, Борисыч, что всё это – муть полная. Но не мог же я в циничной форме указать на дверь заместителю главы КУГИ! Особенно теперь, когда у нас только-только начало выстраиваться подобие нормальных внерабочих отношений.
Проводивший чиновника до дверей служебного автомобиля Виктор Альбертович вернулся в свой кабинет, где они с Петрухиным немедля затеяли обмен впечатлениями.
– Допустим. Но какого хрена он к нам-то прискакал? С его возможностями можно зарядить весь личный состав ГУВД. Как минимум, отдел по борьбе с мошенничеством.
– Нарышкин не хочет обращаться в полицию, резонно опасаясь утечки информации, – объяснил Брюнет. – Сам посуди: ну как эта история дойдет до журналюг? А сейчас это особенно нежелательно. С учетом той кутерьмы, что нынче творится в Смольном. Хрен ему между…
– Да, это было бы забавно! – захохотал Дмитрий. Представив себе фантасмагорическую картину: огромный бетонный фаллос разит, наподобие орудия таранного типа, парадный подъезд штаб-квартиры городского Правительства. Протискиваясь аккурат между парных кваренгиевских колонн. – Да, а что за кутерьма?
– Да там, почитай, две трети народу на чумоданах сидит. В ожидании новых кадровых подстав со стороны преподобного Георгия[3].
– Тем более. Получается, Нарышкина в любой момент могут – за ушко, да на солнышко? Какой тогда нам смысл евойную задницу облизывать?
– А мы облизываем не нарышкинскую задницу, а кресло, в котором она сидит. Разницу улавливаешь?
– Примерно.
– Вот и славно. Короче, чего мыслишь?
– Пока я вижу здесь только две зацепки, – неуверенно признался Дмитрий.
– Выкладывай. Что я из тебя всё как клещами?
– Во-первых, водитель Миша. Который оба раза отсутствовал, но при этом знал, в какой именно магазин во время его отсутствия отправится хозяйка.
– А резон?
– Да шут его знает! Может, ему за работу недоплачивают? Или мадам чем-то обидела? Да мало ли может быть причин?
– Хорошо, согласен. Что «во-вторых»?
– Госпожа Нарышкина оставляла машину в так называемой «вип-зоне», где обычно паркуется руководство магазина. Наверняка этот сектор контролируется камерами.
– Толково! – похвалил Брюнет. – А с самой мадам пообщаться не хочешь?
– Если честно – нет. Мадам – клептоманка, так что у нее, по определению, с психикой не в порядке. А уж с учетом нынешнего «усыхания»… Не, я психов боюсь.
– А кто не псих? Покажи!
– Тоже верно. Именно по этой причине я намереваюсь подогнать к Нарышкиной своего специально обученного человека. К слову, его услуги недешевы.
– Что за человек? – озаботился Виктор Альбертович.
– Я свою агентуру не сдаю.
– Понял. Сколько?
Петрухин пощелкал внутренним калькулятором и озвучил итоговое:
– Думаю, триста баксов в самый аккурат.
Виктор Альбертович безропотно достал увесистое портмоне, отсчитал три зеленых бумажки и переправил инспектору с насмешливым:
– Держи, крохобор.
– Не крохобор, а педант, – пряча деньги, уточнил Дмитрий. – Кстати, ты намекнул господину чиновнику, что за бесплатно даже голодный заяц на барабане не играет?
– Всё! Сгинь! Иди, работай.
– Значит, говорил, – удовлетворенно подвел черту Петрухин, направляясь на выход. – И это правильно, Витя. Ибо борьба с потусторонними силами требует не менее потустороннего финансирования… Слушай, будь другом – вызови под каким-нить предлогом Аллку? Вот прямо сейчас.
– Зачем?
– Ты не анализируй, просто вызови, и всё.
– Хорошо, не вопрос, – Виктор Альбертович щелкнул рычажком и пробасил в селектор: – Алла, зайди ко мне. И захвати папку с контрактами по уральским поставкам…
* * *
Сон как Чудо.
А Чудо – это… Это когда боль временно отступает, а истерзанный неотвязной, одной-единственной мыслью – мыслью о смерти – мозг проваливается в забытье.
Сон как убежище. Сон как спасение.
Жаль только, что с каждым днем он становится все более коротким, беспокойным и рваным.
Федор Николаевич нехотя разлепил веки, и волна жуткой боли накрыла его всего – с головой и с потрохами.
Он застонал, с неимоверным усилием приподнялся на локтях и прохрипел:
– Оля…. О-о-о-о-ленька…
Из глубины необъятной квартиры послышались торопливые шажочки, скрипнула дверь, и в спальню впорхнула встревоженная Ольга.
– Ты звал меня, милый?
– Да, – выдохнул Федор Николаевич и рухнул на подушки. – Давно вернулась?
– Примерно час назад. Но ты так крепко спал, что я не стала тебя беспокоить.
– Подай мне таблетки. Да не эти! – застонал Федор Николаевич, зафиксировав движение в направлении прикроватной тумбочки. – Ты же знаешь, что ЭТИ мне уже не помогают. Дай мне ТУ, красную!
– Но, малыш! Твой Лощилин не рекомендовал принимать их чаще одного раза в день, – опасливо напомнила Ольга. – Да и Серафим настоятельно предупреждал, что лекарственные препараты в твоем случае следует принимать крайне осторожно.
