Прошло еще минут пятнадцать, и на больничном крыльце наконец показалась Наташа. Петрухин сбросил игрушку, подхватил с приборной панели тяжеленный, умопомрачительный (здесь – в первую очередь своей ценой) букет и выдвинулся навстречу.
– Привет! А вот и мы!
– Ох, ничего ж себе! А кто такие «мы»?
– Мы – это флора и фауна. Фауна – вот она. – С этими словами Дмитрий протянул букет. – А я, соответственно, прохожу по разряду флоры: «Здравствуй-здравствуй, еж ушастый!»
– Какая чудесная флора! – потрясенно выдохнула Наташа, погружая лицо в цветы. – Пахнут-то как! У-у-у!.. Ой, Мить, это же, наверное, очень дорого?
– Фигня. Подумаешь, каких-то триста баксов.
– Ты решил пустить мне пыль в глаза? Или это взятка? За вранье и использование служебного положения?
– Никакой пыли и никаких взяток. И вообще – у меня самые серьезные намерения.
– Даже так? Кстати, мне показалось, что эта твоя Елена Ивановна, она и в самом деле…
– Во-первых, она не моя, – перебил Петрухин. – А во-вторых – потом. Это всё потом.
– Как скажешь. А что сейчас?
– А сейчас мы поедем домой… К НАМ домой!
– Ты… уверен? – после долгой паузы тихим шепотом спросила Наташа.
– Да. Всё, Натаха, хорош! Нагулялись мы с тобой. Оба два. Нагулялись, и – будя. Штык в землю!
– То есть ты меня… прощаешь?
– А ты меня?
Вместо ответа Наташа обвила руками петрухинскую шею и…
…и сначала просто нежно поцеловала. А затем основательно-подзабыто-страстно именно что впилась в прокуренно-родные губы…
* * *
Здесь, слегка забегая вперед, под большим секретом расскажем, что буквально час спустя ломтём отрезанное «нагулялись» сменилось безудержным гротескным «разгулялись».
Продолжившимся на протяжении всех последующих выходных часов.
Ну да умолкаем…
Не будем… кхе… мешать.
Двум старым-новым влюбленным…
Глава вторая
Санкт-Петербург, 24 октября, пн.
Утром первого дня новой рабочей недели решальщики, не заезжая в контору, выдвинулись в установленный Купцовым адрес госпожи Гусевой. Как выяснилось, свою двухкомнатную квартиру в Горелово «мадам Александра» несколько месяцев назад сдала под наем, а сама переселилась в однушку дома-корабля, выброшенного на невский берег на самых выселках Рыбацкого. То был «спальный» район новостроек, в большинстве своем однотипных и, мягко говоря, унылых.
– М-да… Прежнее лежбище нашей почтенной колдуньи располагалось в куда более веселеньком месте, – констатировал Петрухин, выбираясь из «фердинанда» и критически осматриваясь. – Оно понятно, что Горелово – тоже не подарок. И тем не менее.
– Видимо, с клиентурой не ахти, – рассудил Купцов.
– Однако в агрессивную печатную рекламу наша мутновидящая и яснослышащая по-прежнему вкладывается. Кстати, ты так и не показал мне текст?
– Вот держи, – Леонид достал из кармана рекламную страничку, вырванную из питерского еженедельника «Панорама». Где интересующее напарников объявление с фотографией было обведено красным маркером.
– Ничуть не изменилась, даже словно бы похорошела. Вот что «фотошоп» животворящий делает, – усмехнулся Дмитрий и зачел вслух: – «Гадалка Маргарита. Любовная магия, приворот. Заговариваю на удачу, снимаю душевную боль». Не понял, а почему «Маргарита»?
– Может, она не только хату, но заодно и карму сменила?
– После общения с нами? А что, вполне может быть. А всё почему?
– И почему же?
– А не фиг тормозить в профессиональном росте. Сколько можно опираться на бабкины мето́ды? Да и в плане пиара не мешает поработать. А то что это такое: «заговариваю на удачу, снимаю душевную боль»? Пошлятина.
– Э-э, не скажи. По-моему, про «душевную боль» весьма душевный пассаж. Так, нам сюда. Седьмой этаж.
– Хочется верить, что лифт работает, – проворчал Дмитрий и…
…и обломался.
– Учитывая, что потенциальными клиентами нашей ведуньи являются старые девы и разведенки, нет ничего удивительного в том, что с клиентурой у нее – полный швах, – тяжело дыша, умозаключил инспектор Петрухин перед тем, как начать преодоление последнего лестничного пролета. – Это ж какую «душевную боль» надо испытывать, чтобы сюда добраться!
– Спортом надо заниматься, господин инспектор.
– Так я и занимаюсь. – Дмитрий мечтательно закатил глаза. – Эх-х, какие акробатические этюды мы в эти выходные с Натахой выделывали! Цирк дю Солей отдыхает!
– Так вы с ней всё, окончательно? Назад сбежались?
– Окончательно и, надеюсь, бесповоротно. Уфф… слава богу, доковыляли…
Леонид втопил кнопку звонка, и через некоторое время до решальщиков донеслось настороженно-недовольное:
– Что надо?
– Здороваться надо, мадам Маргарита. С клиентами.
– Кто вы такие? Я вас на прием не записывала.
– Людмила Петровна! Кончайте ерундой заниматься, – весело попросил отдышавшийся Петрухин. – Вы же наверняка меня узнали? А если вдруг подзабыли, вещунье чуйство должно было подсказать, что мы еще должны были встретиться. В этом измерении.
Дверь приоткрылась на длину наброшенной цепочки, и в образовавшуюся щелочку выглянула госпожа Гусева собственной персоною. С коею персоной решальщики имели сомнительное удовольствие законтачиться, расследуя историю о «травле Лисы»[4].
– Чего надо-то?
– Требуется всего лишь небольшая профессиональная консультация. Ничего личного, только бизнес. А кто старое помянет – тому… Ну да вы сами знаете.
– Сто баксов.
– О как? А вот здесь, в газетке, написано, что первый сеанс бесплатно?
– Одно дело – сеанс, а другое – консультация. Разницу чуешь?
– Грубая вы женщина, Людмила Петровна, – вздохнул Петрухин, доставая из бумажника деньги. – В рублях возьмете? По курсу?
На ласкающий ухо хруст купюр дверь распахнулась, и решальщики зашагнули в квартиру, она же – магический салон, напутствуемые сварливым хозяйским: «Обувь снимайте!»
* * *
Кабы в огромной кадке, громоздящейся в дальнем углу приемной «Управления подготовки сделок с объектами недвижимости»[5] росла не чахлая пальма, а, допустим, яблоня, то падать ее плодам ныне было бы решительно некуда. Ибо утром понедельника в приемной имел место быть форменный биток.
О зашкаливающей плотности посетителей на квадратную единицу площади можно судить хотя бы по тому факту, что сидячего места не хватило САМОМУ Виктору Альбертовичу Голубкову. И тот вынужденно сделался не просто живой частью живой очереди («как последний лох!»), но еще и стоически отстаивал ее на своих двоих. Неудивительно, что внутри у Брюнета всё клокотало, и в данный момент он ощущал себя классическим персонажем Федора Михайловича.
То бишь «униженным и оскорбленным»…
В приемную неожиданно проскользнул господин Нарышкин и, профессионально протискиваясь между просителями, проложил себе путь к столу и телу секретарши:
– Здравствуйте, Танечка. Я смотрю, у вас тут сегодня прям аншлаг какой-то.
– Здравствуйте, Станислав Аркадьевич. Ага, форменный «Аншлаг». Только Петросяна не хватает.
– Танюш, мне необходима пара минут привата. Устроишь? Иначе я потом уеду в Смольный, и твоей шефине придется уже самой разыскивать меня там.
Секретарша сурово наморщила хорошенький лобик:
– Ну, если только «пара минут»… Хорошо, сейчас от нее выйдет посетитель, и я вас сразу проведу.
Станислав Аркадьевич удовлетворенно кивнул, распрямился и только теперь выцепил в толпе просителей несчастную фигуру Брюнета.
– Ба, Виктор Альбертович! – Старые знакомые обменялись крепким рукопожатием. – Какими судьбами?
– Да вот, принес проект строительства на подпись.
– Расширяетесь?
– Расширяемся, – мрачно подтвердил Брюнет. – Вот только в свете последних событий не очень понятно: на кой?
– Ну, не стоит смотреть на вещи так мрачно. Как говорится: бог не выдаст…
– …а ежели и выдаст, то всяко не нам, – докончил Виктор Альбертович.
– Смешно. Да, а что ж вы сам-то сюда? А не через…
– Да у меня юрист четвертую неделю на больничном. Вот, приходится, как распоследнему… самолично в очередях выстаивать. А тут еще, ко всем прочим напастям, спина разболелась – жуть.
Нарышкин понизил голос и заговорщицки предложил:
– Выйдем на минутку? Пошепчемся?
Мужчины покинули приемную, вышли в просторный холл.
– Там по моей теме ничего нового?
– Парни активно работают. Сегодня вечером доложат первые результаты.
– Обязательно держите меня в курсе. Если потребуется какая-то помощь…
– Само собой. Как здоровье Елены Ивановны?
– Вчера выписалась из клиники.
– Слава богу.
– «Слава», да не совсем, – помрачнел лицом Нарышкин.
– А что так?
– Сегодня с самого утра потащилась на прием к Серафиму.
