сахар на мировом рынке и постоянный приток новых партий негров-рабов делали рабский труд в кубинских условиях рентабельным вплоть до середины XIX в.
Преобладание плантационно-рабовладельческого товарного производства определяло специфику социально-экономического развития Кубы, делало его непохожим на социально-экономическое развитие других испанских колоний, начавших в первой четверти XIX в. войну за свою независимость.
Война, имевшая исключительно большое значение для судеб Латиноамериканского континента в целом, была вызвана чрезвычайным обострением противоречий между колониями и метрополией, нестерпимым колониальным гнетом. Эти противоречия ощущались и на Кубе, ее население также жестоко угнеталось Испанией, однако условия, которые бы благоприятствовали борьбе за свержение колониального господства, здесь не возникли. В отличие от других испанских владений в Новом Свете Куба в первой четверти XIX в. переживала экономический подъем. Процветающие плантаторы-рабовладельцы видели в колониальной власти надежную опору и покровителя, своего рода «гарантию» от выступлений трудящихся, в том числе негров-рабов, как это и произошло в других странах Испанской Америки. К тому же Куба, расположенная на перекрестке стратегических морских путей, была превращена в базу испанского флота и сухопутных войск, участвовавших в борьбе с восставшими колониями. Весной 1826 г. испанская армия на острове представляла собой внушительную силу — 25 тыс. солдат{23}.
Все вместе взятое обеспечивало Испании относительно беззаботное господство на Кубе. Однако постоянное ущемление интересов креольских помещиков со стороны испанских купцов вызывало раздражение первых. Они не желали поступаться львиной долей своих прибылей. Растущее недовольство кубинских землевладельцев, крупных торговцев и ремесленников составляло фон, на котором вызревала объективная необходимость перемен. Правда, требуя перемен, добиваясь больших экономических и политических свобод, креольская верхушка не выдвигала лозунга независимости Кубы, а настаивала лишь на проведении определенных реформ.
Предпочитая иметь на острове надежный тыл в условиях войны с колониями, Испания пошла на некоторые уступки Кубе. В 1819 г. королевский декрет предписал передать кубинским помещикам в полную собственность все земли, полученные их предками в порядке пожалования. Ранее королевские власти отменили табачную монополию, пошлины на внутренние перевозки товаров, снизили налоги на продукты животноводства, разрешили свободную торговлю Кубы с некоторыми иностранными государствами. Иначе говоря, метрополия выполнила многие требования, выдвигавшиеся идеологами «реформизма» — политического течения, объединявшего сторонников реформ, в том числе изложенные в «Мемориале» одного из них — Франсиско Аранго-и-Парреньо{24} — испанскому правительству (1792).
Нужно сказать, что, требуя проведения реформ, сторонники упомянутого течения по-прежнему ратовали за укрепление плантационного рабовладельческого хозяйства. В одном из пунктов названного выше «Мемориала» Аранго-и-Парреньо выдвигалось требование ввоза в необходимых количествах негров-рабов. Это обстоятельство определенным образом настраивало испанские власти, которые склонялись к тому, чтобы сделать уступки преданной короне креольской верхушке. Именно уступками Фердинанду VII удалось привлечь на свою сторону богатых кубинских креолов. Мадридский правитель ловко использовал их страх перед выступлениями негров-рабов.
На массовые выступления цветных невольников толкала невыносимая эксплуатация{25}. Под влиянием революции рабов на Гаити на Кубе конец XVIII в. и напало XIX в. ознаменовались первыми заговорами аболиционистов — сторонников отмены рабства негров. В вооруженные восстания переросли негритянские волнения в Гаване, Тринидаде и других районах острова в 1798–1799 гг. В них приняли участие также свободные негры и мулаты, некоторые слои белого населения (представители городской и сельской бедноты). В 1812 г. все центральные и восточные провинции Кубы охватило восстание, которое возглавлял свободный негр — плотник Хосе Антонио Апонте-и-Улабарра{26}.
Все эти выступления власти жестоко подавили, самую активную поддержку им оказали плантаторы-рабовладельцы. Среди последних были и такие, которые считали явно либеральным отношение испанского правительства к рабам. Они полагали, что присоединение Кубы к соседним Соединенным Штатам, где на юге процветало рабство, могло бы обеспечить стабильность рабовладения на острове. Так стал зарождаться «аннексионизм» — течение, представители которого повели тайные переговоры с правительством США об аннексии Кубы.
Как и в других испанских колониях, креолы на Кубе не составляли единого целого ни по своему социальному положению, ни по политическим взглядам. Компонентами этой сложной мозаики были и крупные плантаторы-рабовладельцы, и средней руки скотоводы, и ремесленники. Не менее пестро выглядела картина и в политическом плане. Выше уже говорилось о представителях реформизма и аннексионизма. Война испанских колоний за свое освобождение вызвала к жизни на Кубе еще одно политическое течение — «индепендентизм», сторонники которого выступали за предоставление стране полной независимости. Наиболее видным представителем и идейным руководителем нового движения являлся философ и просветитель Феликс Варела (1788–1858){27}. Его труды о патриотизме, народном суверенитете, борьба за освобождение от колониального гнета, против рабства впоследствии оказали огромное влияние на Хосе Марти и других кубинских революционеров конца XIX в.
Усилия Варелы дали определенные плоды: под воздействием его призывов на Кубе в 20-х годах XIX в. возникла целая сеть различных тайных обществ, боровшихся против испанского господства. Им удалось организовать несколько заговоров (наиболее значительными из них были заговоры 1821–1822, 1826 и 1827–1830 гг.), опиравшихся на поддержку Мексики и Колумбии, к тому времени завоевавших независимость.
Перед лицом растущей оппозиции колониальные власти после некоторых уступок кубинскому населению вновь принялись «завинчивать гайки». Не успели высохнуть чернила на королевском декрете 1824 г., присвоившем Кубе титул «всегда верного острова», как Фердинанд VII подверг эту колонию террору и репрессиям. Был учрежден военный трибунал, генерал-капитан Кубы наделен чрезвычайными полномочиями, общая численность испанского гарнизона достигла 30 тыс. человек. Население Кубы практически лишилось гражданских прав.
После подавления сопротивления на самой Кубе кубинские патриоты при поддержке своих собратьев из других латиноамериканских стран стали разрабатывать план вооруженной экспедиции на Кубу. Работа осуществлялась по двум основным направлениям — подготовка экспедиции в Мексике и координация усилий с президентом Колумбии Боливаром. В обоих случаях на пути осуществления планов кубинских патриотов встали Соединенные Штаты, уже в те годы показавшие свое истинное лицо — лицо противника ее независимости{28}. В стремлении со временем овладеть островом США руководствовались не только своими торговыми и политическими интересами, но и главным образом опасением, что их может опередить основной соперник — Англия. Именно противоречия великих держав и их соперничество из-за Кубы явились одним из важнейших факторов, способствовавших сохранению на острове испанского колониального господства вплоть до конца XIX в.
К началу 30-х годов XIX в. деятельность патриотов, направленная на достижение островом независимости, несколько ослабевает. Одновременно предпринимаются попытки провести некоторые социально-экономические и политические преобразования. В области экономической поднимался вопрос о дальнейшей либерализации кубинской внешней торговли, в частности выдвигалось предложение сделать торговый обмен с Соединенными Штатами прямым, сократить дискриминационные пошлины, установленные Испанией. Политические лозунги сводились к требованию предоставления Кубе автономии, ликвидации чрезвычайных полномочий генерал-капитана, предоставления жителям острова тех же прав, которыми пользовались испанцы в метрополии. В
