Быков уже подзабыл, как делал это в детстве, поэтому, выбравшись наружу, оказался в затруднительном положении. Он обнаружил, что ему довольно трудно преодолевать земное притяжение, упираясь в скат оцарапанными ладонями. Следовало лезть вперед ногами, а не головой.
«Нужно развернуться и сесть», – сказал он себе. Решение было принято правильное, а вот исполнение подкачало. Быков поскользнулся на заснеженной черепице и покатился вниз, с ужасом сознавая, что, возможно, это последние мгновения его жизни.
Небо и крыша успели дважды поменяться местами, прежде чем он остановился – так резко, что прокусил щеку и ощутил металлический вкус крови во рту. Распластавшись, Быков осторожно повернул голову и увидел, что зацепился порванными брюками за гвоздь, торчащий из волнистой кровли.
Память услужливо выдала поговорку: «Не было бы счастья, да несчастье помогло», – которая, промелькнув в памяти, тут же была забыта. Высвободив штанину, Быков сел и осторожно спустился до низенького железного ограждения. Стараясь не налегать на него всей тяжестью, Дмитрий вытянул шею и посмотрел вниз. Балкон Балтера находился метра на два левее – его легко было узнать по штабелям макулатуры, хранившейся там с незапамятных времен под полиэтиленовой пленкой. Однажды Быков предложил профессору нанять машину и вывезти все эти спрессованные временем журналы и газеты уже не существующей страны. «Нет-нет! – испугался Михаил Иосифович. – Вместе с этой, как ты выражаешься, макулатурой канет в Лету целая эпоха, которая мне дорога».
«Как бы мне самому не кануть в Лету», – с опаской подумал Быков, пробираясь вдоль ограждения. До его слуха доносились рулады пожарных сирен, но самих машин пока видно не было. Это означало, что отступать нельзя.
Замерев над профессорским балконом, Быков понял, что теперь ему предстоит самое трудное. Балконы кажутся достаточно широкими лишь тогда, когда на них стоишь – да и то если не боишься высоты. А вот если смотришь с крыши, да еще когда тебе предстоит сигануть оттуда…
Дмитрий зажмурился. «Я не смогу, – сказал он себе. – Не смогу, не смогу…»
Озябшие пальцы вцепились в ограждение с такой силой, будто вознамерились срастись со ржавым железом навсегда. Быков заставил себя открыть глаза и снова посмотреть на балкон Балтера, но его взгляд упрямо убегал в сторону, бесцельно обшаривая заснеженные крыши соседних зданий, бездонный провал улицы и дома, уставившиеся на Дмитрия сотнями окон. Сирены выли уже где-то близко. Но пока пожарные развернут рукава брандспойтов, пока выдвинут лестницы, по которым побегут ловкие парни в блестящих касках… За это время можно превратиться в черную головешку или угореть от дыма. Ах, профессор, профессор, что же вы там опять натворили, рассеянный вы наш?
Не отпуская железную перекладину, Быков переступил через нее, развернулся, опустил одну ногу, другую и повис.
Балкон Балтера находился прямо под ним. Стоит Дмитрию разжать руки, и он спрыгнет туда примерно с двухметровой высоты. В ту же секунду его качнет, бросит на перила, и, потеряв равновесие, он с криком полетит вниз. Воображение так отчетливо нарисовало эту картину, что Быков уже почувствовал себя разбившимся в лепешку мертвецом, истекающим кровью на асфальте.
– Нет! – прошептал он.
И разжал пальцы.
Удар о бетонную площадку оказался еще более сильным, чем Дмитрий ожидал, – словно через его подошвы пропустили разряд электрического тока. Быков взмахнул руками и поймал мокрые перила. В какое-то мгновение ему показалось, что он не устоит на балконе. А в следующую секунду Быков уже оторвался от перил, подхватил увесистую кипу журналов «Вокруг света» и протаранил ею стекло балконной двери.
Не успели осыпаться осколки, как он просунул руку в образовавшуюся брешь и повернул дверную ручку.
– Михаил Иосифович? Михаил Иосифович!
Балтер был в кухне. Пламя с азартным хрустом пожирало мебель, пластмассовые поверхности и линолеум. Рядом с профессором валялся ковшик, из которого, надо полагать, он пытался погасить огонь. Из крана в раковину била мощная водяная струя.
– Михаил Иосифович!
Подхватив бесчувственное тело под мышки, Быков поволок его прихожую, где уже разрывался дверной звонок. Брюки на профессоре дымились, а рубаха успела превратиться в лохмотья. Кожа покраснела. Густые седые волосы свернулись от жара в завитки. Балтер не подавал признаков жизни.
Надрывно кашляя, Дмитрий отыскал на ощупь замки и открыл входную дверь. В подъезд устремилось дымное облако. Пламя, раздутое сквозняком, взметнулось к потолку, вырвалось из кухни, перепрыгнуло на обои.
Едва не сбитый пожарными с ног, Быков поспешил покинуть квартиру. К счастью, медики тоже уже прибыли на место событий. Балтера отнесли в машину скорой помощи. Профессор кашлял, его рвало желчью. Быков не смог оставить его в таком состоянии и поехал в больницу вместе с ним.
Дмитрий провел там несколько часов, ожидая, пока старика обследуют. Наконец ситуация прояснилась. Не слишком обширные ожоги второй степени, вывихнутая рука и микроинфаркт: таковы были последствия пожара для профессора Балтера. Ни о какой поездке в Африку, разумеется, и речи быть не могло.
– Как же вы так, Михаил Иосифович? – с упреком спросил Быков, когда его впустили в больничную палату.
– Все эта картошка, будь она неладна, – ответил Балтер слабым голосом. – Сварил, подхватил кастрюлю полотенцем, чтобы руки не обжечь, а оно возьми и загорись от плиты. Я не сразу это заметил, а когда увидел, бросил в мусорное ведро. Спохватился, когда в тумбочке заполыхало. Растерялся я, Дима. Ну и перепугался, конечно. Принялся тушить огонь, а тут сердце прихватило. – Профессор виновато улыбнулся. – Такой уж я невезучий. Видно, не судьба мне книгу выпустить. А жаль. Я уже и аванс получил… Теперь придется возвращать. – Он погладил себя по левой стороне груди. – Договор предусматривает наличие оригинальных фотографий. – Наморщив лоб, Балтер уточнил: – Не менее тридцати штук. Цветных, художественных, в высоком разрешении.
Быков положил руку на его костлявое плечо:
– Будут вам фотографии, Михаил Иосифович. Не расторгайте договор.
Балтер уставился на него, все еще не веря.
– Где же я их возьму? Я имею в виду фото. Неужели…
Дмитрий кивнул, улыбаясь.
– Я один полечу в Ботсвану. Мотнусь туда-сюда, что здесь особенного? За пару дней управлюсь.
Михаил Иосифович так энергично заворочался на кровати, что пришлось удерживать его обеими руками.
– Дима! – бормотал профессор. – Друг мой! Это так благородно с твоей стороны. Даже не знаю, как тебя благодарить, как…
– Никак, – перебил его Быков. – Мне и самому интересно побывать в Ботсване. Небольшое путешествие пойдет мне на пользу.
Дмитрий не подозревал, что это «небольшое путешествие» станет одним из самых удивительных и опасных приключений в его жизни.
Глава третья, переносящая нас на Африканский континент, чтобы познакомить с очаровательными, хотя и очень разными женщинами
Сначала никто не мог понять, что это за гул, но потом, прислушавшись, Анна определила:
– Кажется, вертолет.
Красивое лицо Элен исказила гримаса.
– Только этого не хватало, – произнесла она, морщась. – Всю охоту нам испортят.
Мешковатая одежда не только не скрывала изящных очертаний ее стройной фигуры, но и придавала девушке особый шарм. Брюнетка Элен была красавицей. Она осознала это еще в раннем возрасте и уже успела свыкнуться со своим особым статусом – настолько, что он давно перестал ее радовать.
Чтобы волосы не падали ей на лицо, девушка подвязала их желтой лентой, прекрасно оттенявшей ее загар. Глаза у Элен были черные, да еще и обрамленные густыми от природы ресницами. Губы и без помады были алыми, мелкие зубки – белоснежными, щеки – немного впалыми. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять: эта девушка тщательно следит за собой и много времени проводит в фитнес-клубе. Фамилия у нее была Гуд, что для англоязычного уха звучало как «Хорошая». Лучше не придумаешь: Элен Гуд и впрямь была очень хороша собой.
– Похоже, он пролетит мимо, – сказала она, не переставая прислушиваться к гулу, доносящемуся из-за длинной гряды холмов.
Трое охотников из племени кгалагади, сопровождавшие белых женщин, тоже смотрели в ту сторону, опасливо переговариваясь и так неистово тараща глаза, что было удивительно, как они до сих пор не вылезли из орбит. Африканцев взяли с собой для того, чтобы они правильно выбрали место для засады и соорудили ее из веток, сучьев и камней.
Анна была против – против того, чтобы разъезжать по саванне в компании дикарей, и против охоты как таковой.
– Шум усилился, – сказала она, заправляя выгоревшие волосы за уши и напрягая слух. – Вертолет летит сюда.
Но он так и не приблизился. Появился над холмом, повисел немного и скрылся – полетел куда-то по своим делам.
