Тихо, не привлекая внимания, девушка проникла на территорию частного сектора, шагом за шагом крадясь к дому. Достигнув деревянной лестницы, она начала медленно подниматься по ступенькам, стараясь не стучать каблуками. Леа почти завершила подъем, когда почувствовала тихие сопения и шорканье позади себя. Глубоко вздохнув и собравшись с духом, она медленно опустила руку в висящую спереди сумку. Нащупав необходимую вещь, она быстро развернулась и, не рассчитав, выронила небольшой бумажный пакет. Пакет приземлился на землю и от силы удара выбросил содержимое — аппетитный шоколадный пончик. Посреди дороги, выложенной из мелкого цветного кирпича, стоял Рэкс. Собака долго смотрела на девушку, мотая головой то в одну, то в другую сторону. Наконец узнав знакомые черты, недолго думая, пес с жадностью налетел на пончик и, виляя хвостом, направился к девушке, пережевывая сладко-тающее угощение. Мохнатая махина вплотную подошла к Леа и начала радостно кружиться возле нее. Девушка, улыбаясь и смеясь над собакой, присела на корточки, почесывая лохматое ухо пса.
— Рекс, лапочка, какой ты большой стал, — говорила она, смотря на балдеющего от удовольствия пса. — Ну, и откормил же тебя папочка!
Погладив собаку по загривку, девушка повернулась к двери и, поднявшись на носочки, пошарила рукой в дверном проеме, вытаскивая небольшой ключик. Вставив его в замок и повернув несколько раз, Леа легонько толкнула дверь вперед; та, чуть слышно скрипнув, подалась внутрь.
Зайдя в дом, девушка оглянулась вокруг и поняла, что в нем ничего не изменилась с тех пор, как она уехала. В коридоре под обувным комодом по-прежнему валялась расческа отца, которая упала туда, когда мужчина пытался расчесать свои волосы, имеющие уже изрядную седину. Чуть наклоненное, — оттого, что гвоздь уже еле держал его, и изредка покачивающееся, будто влекомое невидимой силой зеркало.
В доме было тихо и почти ничего не видно. Девушка так же неслышно передвигалась дальше. Медленно достигнув гостиной, она заметила мерцающие отблески света и почувствовала сквозняк, проникший в дом через окно. Двери зала были приоткрыты, через щель можно было рассмотреть происходящее внутри, но Леа была дома и шпионить не собиралась — распахнув двери, она вошла внутрь. Посреди помещения стоял старенький телевизор и показывал новости в беззвучном режиме, чуть дальше размещался большой и очень удобный диван красного цвета, на котором лежал человек. Подойдя ближе, она разглядела отца, который мирно спал, чуть похрапывая. Его левая рука лежала на ближайшей тумбочке возле стакана, наполовину наполненного крепким виски; напиток переливался от маленьких отблесков света.
Отца звали Тодд, ему было сорок три года, хотя на вид можно было дать все пятьдесят. Постоянно работающий и уставший, иногда он даже забывал, что людям необходим сон для того, чтобы жить и работать дальше. В свои годы он успел открыть довольно процветающее кафе-Бистро. Находилось оно в километре от спального района, так, чтобы каждый проезжавший из города смог остановиться и отдохнуть от долгой дороги. После смерти жены — Адрианы Миллер — Тодд пытался занять себя чем угодно, лишь бы заглушить боль потери, а после отъезда дочери — еще и одиночество.
Чтобы не разбудить отца, Леа тихо прошла к распахнутому окну — закрыть его. И, как только ей удалось справиться с оконной рамой, за спиной, на диване послышался шорох. Отец начал медленно переворачиваться и, случайно задев стакан с виски рукой, опрокинул его на пол. Звук разбившегося стекла заставил Тодда проснуться. Мужчина, что-то бормоча под нос, наклонился и начал собирать осколки, затем, выключив телевизор, поднялся с дивана и двинулся к выходу. Леа затаила дыхание и не пыталась ничего сказать, все происходило так глупо, как будто она влезла в свой собственный дом с целью грабежа, и теперь вынуждена вот так стоять в темноте и не издавать ни слова. Медленно, переваливаясь с ноги на ногу, Тодд добрался до дверей, затем, так и не открыв их до конца, неожиданно остановился. Девушка сглотнула образовавшийся в горле комок слюны и тихо вздохнула, полностью выдавая себя. Мужчина обернулся, и Леа увидела его сверкающие зеленые глаза, направленные в ее сторону. Протянув руку к выключателю, Тодд включил свет, который осветил все помещение гостиной и весь бардак, который скрывала тьма. На глазах мужчины выступили слезы, руки затряслись и ноги сами понесли его в конец зала.
— Леа, доченька моя, — тихо шептал Тодд, все ближе подходя к дочери. — Ты вернулась к своему старику, — уже обнимая ее, говорил мужчина.
— Конечно, папа, мы так долго с тобой не виделись, — ответила девушка.
— Кажется, целую вечность, — как ребенок радовался отец, поглаживая Леа по щекам.
— Папа, мне так много надо тебе рассказать, — невинно улыбаясь и смотря в сверкающие от счастья глаза отца, говорила она.
— Конечно, доченька, ты все мне расскажешь. Как ты там жила в Бостоне, что делала, с кем познакомилась… Но все это — за большой кружкой горячего шоколада — ты же, наверное, голодная.
— Не представляешь — как! — улыбаясь, прошептала Леа, обнимая отца.
— Ну, тогда пошли скорей на кухню, я угощу тебя нашим новым блюдом из кафе.
— Я так соскучилась по твоей стряпне, — проговорила девушка и направилась вслед за отцом.
* * *
На кухне было очень ярко, казалось, ее освещали множество лампочек, отчего Леа почувствовала резь в глазах и быстро зажмурилась. На старой газовой плите, прекрасно подходящей к данному интерьеру, вскипала горячим шоколадом турка. Через несколько минут девушка получила свою порцию великолепного, пахнущего ванилью горячего напитка. Устроившись на мягком диване и вдыхая приятный запах горящих в только что разведенном камине полешек, Тодд начал всматриваться в глаза девушки.
— Ну, давай, рассказывай: как твои дела? — произнес отец.
— Вообще, неплохо, а в целом — даже очень хорошо! — скромно улыбаясь, произнесла дочь.
— Как-то ты это грустно сказала, — подметил мужчина и, взяв руку девушки в свою ладонь, добавил: — Выкладывай: что случилось?
— Ты только не волнуйся, ничего плохого! — начала Леа.
Тодд напрягся, готовясь услышать что-нибудь страшное. Девушка начала нервно мять пальцы своих рук, затем, подняв глаза на отца, отважно произнесла:
— Меня отчислили из колледжа.
В комнате повисла тишина, которая длилась до тех пор, пока Тодд случайно не подавился очередным глотком шоколада. Леа бросилась к отцу и пару раз хлопнула его по спине, затем, убедившись, что все в порядке, проговорила:
— Пап, извини!
— Я всегда знал, — наконец произнес Тодд, — что тебе не стоит уезжать, и я был прав.
