Но Андрей Иванович, наблюдая за его реакцией, не удержался и расплылся в любящей улыбке.
– Ну, как? – спросил он.
– Не так страшно, как я думал.
– Ха, конечно! А шашлык вкусный?
– Вкусный. Сам мясо мариновал?
– А как же? – отец обиделся, – Свежее мясо мне знакомый из города привез, а готовил я его сам.
– И всю еду тоже сам готовишь?
– Только пока здесь живу. В городе-то уже готовую еду можно купить, а в деревне все самому готовить приходится. Подожди немного, я сейчас приду.
Андрей Иванович встал из-за стола и вышел на улицу, оставив Диму одного. Юноша огляделся по сторонам. «Все строго, как в классицизме, – подумал он, – За год папа так и не нашел себе женщину».
Вскоре Андрей Иванович, держа в руках запечатанную двухлитровую банку с жидким красным содержимым, вернулся и сел обратно за стол.
– Вишневый сок, – сказал он, – Сам ягоды собирал.
– Неужели после мамы ты никого больше не нашел? – Дима сам не знал, почему задал такой вопрос, – Знаешь, женщина бы все это за тебя делала.
Отец сделал такое выражение лица, будто его молнией ударило. После ссоры с бывшей женой он пока не думал о том, чтобы вновь заводить отношения.
– Это, конечно, правильно, но пока нет, – сознался Андрей Иванович, – А сам-то как? Все так же?
Диме вопрос не понравился, и он лишь коротко бросил:
– Все так же.
– Святой Рыцарь, да?
– Ага.
Над накрытым столом повисло неловкое молчание. Оба, и отец, и сын хотели что-то сказать, но не решались заговорить первыми.
Дима опустил взгляд к полу, и через пару минут Андрей Иванович, изучивший феномен отчуждения от женщин вдоль и поперек, все же пересилил себя и нарушил едкое молчание, которое не давало ему даже пива нормально отхлебнуть.
– Если ты злишься из-за матери, то не надо, – сказал он строго, – Она была не лучшим примером женщины. В мире есть бесчисленное множество хороших женщин. Наверняка, и в твоей группе найдется парочка.
– Не в этом дело, папа, – при таких разговорах у Димы неприятно ныл живот, – Мама не виновата.
– Тебя обидел кто-то другой?
– Никто меня не обижал, – Дима вздохнул, – Знаешь, есть множество причин, но в то же время нет ни одной причины.
– Что?
– Я никогда не смогу объяснить тебе, почему я не желаю встречаться с девушками. Это сложно, и сейчас я понимаю, что шел к этому решению всю жизнь. Это так, будто ты всегда жил по одному своду правил или придерживался лишь одной религии, а потом вдруг изменил сам себе.
– То есть, ты хочешь сказать, что если полюбишь кого-нибудь, то перестанешь себя уважать? – непонимающе спросил Андрей Иванович.
– Я не это хотел сказать, но ты прав. Можешь считать это одной из причин.
Отец обреченно вздохнул. Вся информация об отрицающих любовные отношения с женщинами людях, о которых он читал в интернете и к которым причислял своего сына, не подходила под Диму, и в этом бою он остался безоружным, а юноша вышел победителем. Дима часто говорил ему, что поступок матери никак не влияет на его поведение, но отец не верил сыну и все беды сваливал на бывшую жену… чепуха о Святом Рыцаре его ничуть не впечатляла.
Андрей Иванович, после короткого спора с сыном, нисколько не думал, что хоть немного приблизился к разрешению проблемы, а Дима в очередной раз остался при собственном мнении.
– Да, как-то так, – юноша пожал плечами, – Я вот спросить хотел…
– Что? – отец заинтересовался.
– Помнишь, ты мне рассказывал про старичка какого-то, который в лесу живет и постоянно бредит о параллельных измерениях? Не смейся!
– Помню-помню, – еле отдышавшись, сказал Андрей Иванович, – Видел я его недавно.
– И где его можно найти?
– А он тебе зачем?
«Действительно, зачем? – задумался Дима, – Ну, может он знает что-то о Воротах… А вот отцу об этом говорить не надо. Он не поймет».
– Да так, – опустив взгляд, сказал юноша, – Знаешь, я на филологическом факультете учусь, пишу много разного. Его истории могут мне пригодиться.
Андрей Иванович улыбнулся. Когда-то давно он пытался написать роман, но текст получался не выразительным и кривым, поэтому художественное и выразительное писательское ремесло было заброшено им почти сразу же, как только началось. Вместо этого Андрей Иванович решил стать сценаристом.
– И что же ты пишешь? – поинтересовался он.
– По-разному, рассказы всякие, – Диме было неудобно лгать, но признаваться в том, что он пытается открыть загадочные Ворота ему никак не хотелось.
– Это просто замечательно, Дима! – Андрей Иванович похлопал сына по плечу, – Вот только живет этот старик далеко. Отсюда километров пятьдесят будет. Но на автобусе быстро доберешься.
– А ты меня не довезешь? – Дима удивился.
– Машина не заводится, прости.
Юноша ожидал чего-нибудь подобного. Как ему становилась нужна помощь, у отца сразу находились важные дела или случались обстоятельства, из-за которых он не мог помочь сыну.
– Ладно, тогда завтра на автобусе съезжу, – надув щеки, сказал Дима.
– Выйдешь на дорогу, поедешь на восток, потом доберешься до первой на пути деревни – там спросишь про старика.
– Будто квест какой даешь, – Дима улыбнулся.
– Да-да. Соберешь в лесу ягод и получишь за это пятьсот золотых монет.
– Увижу – соберу, а пока пойду спать. Устал немного.
Отец улыбнулся, а Дима встал из-за стола и прошел в свою комнату. Спать хотелось ужасно.
3. Цветочный сад
Сорокин Николай Федорович, пожилой человек, живущий в лесу недалеко от одной из деревень в Подмосковье, всегда любил детей. Он любил их, а затем закапывал в своем шикарном цветочном саду, чтобы истерзанные тела удобряли кустарник и цветы, которые он обожал больше всего на свете.
Бывало, он выходил на крыльцо своего обветшалого домика, построенного из шатающихся бревен, и в нос сразу бил сладкий запах сирени или алой годеции, растущей рядом с домом. В такие моменты Николай Федорович понимал, что жизнь прекрасна, что ему не нужно забрасывать любимое дело, а для этого необходимо делать то, что говорит ему Бог. В один день, спустя неделю после смерти его уже пожилой жены, которая завещала ему ухаживать за небольшим садиком у окон их квартиры в городе, старик услышал голос, доносящийся из-за облаков. Голос говорил, что цветы будут жить дольше, если в жертву им приносить познавших взрослую жизнь детей. Николай Федорович долго думал, как заставить своих жертв познать взрослую жизнь, и вскоре понимание, вместе со словами Бога, снизошло на него, объяснило все и указало на плодородную землю, на которой стоял заброшенный дом лесника, на место, в котором старику было суждено прожить часть оставшейся жизни.
У него был дом, но целые дни он проводил в дороге. Садясь в свой внедорожник, Николай Федорович выбирал случайное место на карте и отправлялся туда, чтобы получить удобрение для сада. «По всей России каждый день пропадает множество детей, – говорил ему Бог, – Если выбирать каждый раз разное место, то следствию будет сложно прийти к выводу, что всех их похищает один и тот же человек. Ты должен».
Николай Федорович и сам понимал, что должен удобрять свой сад. Бог обещал ему, что, если он будет следовать его указаниям, разрешит его телу попасть в новый мир, похожий на тот, в котором он живет, но отличающийся от него тем, что в нем все будет так, как захочет сам старик.
Иногда Николая Федоровича посещали мысли о бессмысленности всего происходящего, и сознание уносилось куда-то далеко, но Бог всегда возвращал его обратно. Он выбрал старика своим помощником, и не желал отпускать, а сам старик и не хотел пренебрегать правлением Бога над ним. Бог давал ему указаниям, а он их исполнял. Так Николай Федорович и прожил три года в лесу, в старом домике лесника.
Очередное утро разбудило его сильным ветром, проникающим в дом через дыры в стенах. Николай Федорович, почему-то чувствуя холод, поежился, прокашлялся и встал на ноги, чтобы начать новый день. Ложась спать, он планировал с утра уехать за ядом для насекомых в город, но неожиданный холод в доме заставил его остаться. Нужно было залатать дыры между бревнами паклей из сарая.
Старик оделся, спрятал серебряный крестик, висящий на груди, за кофту, поел и вышел из дома. На улице было тепло, но небо затягивали плотные тучи, угрожающие в любой момент намочить высохшую за последнее время землю дождем. «Это будет полезно моим цветочкам, – подумал старик, – Но опять весь потолок намокнет, и вода в дом будет капать. Нужно крышу залатать».
Жить в лесу было трудно, но Николай Федорович понимал, что это вынужденная мера. Закапывать детские тела под землю в городе или деревне, где полно людей, у него бы не получилось, а в лесу он делал это почти без опаски. Свидетелей, кроме зайцев, кротов и очень редких рыжих лисиц с волками у него не было…
