Дима делал вид, что не замечает его, и, когда первые капли дождя оросили сухую землю, старик открыл дверь и кивком дал понять, чтобы он вошел внутрь.
– Здравствуйте, – сказал Дима, – Извините, конечно, что беспокою…
– Ничего, – старик грубо прервал его, – Гости у меня редко бывают, даже поговорить не с кем. Входи, садись за стол, разговаривать будем.
Его голос будто бы и не ему принадлежал. По морщинам на лице, по бороде, по седым волосам, сгорбленной спине, дрожащим ногам, прилипшей к костям коже и помутневшему взгляду Дима навскидку определи, что ему не меньше восьмидесяти лет. Но голос принадлежал не этому дряхлому старику, а здоровому сорокалетнему мужчине c ясным голосом, таким, словно он никогда не брал в рот ни единой сигареты.
– Чего глаза-то раскрыл? – устало спросил старик, – Тоже из-за голоса удивляешься? Сколько, думаешь, мне лет?
– Восемьдесят? – осторожно предположил Дима.
– На самом деле, я перестал считать, когда мне перевалило за сто пятьдесят, – рассмеялся дедушка, заставив Димино удивление подскочить до грани, – Садись за стол, я сейчас приду.
Сняв свой кожаный плащ и повесив его на вешалку возле двери, он скрылся на кухне, но вскоре оттуда донеслось:
– Лучше иди сюда. Я не привык есть в гостиной.
Успокаивая себя мыслями о том, что старик просто немного не в себе и поэтому говорит разную ерунду, Дима, рассматривая заботливо прибранную гостиную и протертые от пыли иконы на деревянных дощечках, стоящих на полочке в углу, послушно проследовал на кухню, в которой затем кивком был приглашен присесть за стол. Старик достал из шкафа, прибитого к стене, бутыль с мутным содержимым, два алюминиевых стакана, банку с солеными огурцами и кусок бледного шпика, покрытого красным перцем.
– Самогон будешь? – спросил он.
– Буду, – понимая, что так ему легче будет узнать от старика ответы на мучащие его вопросы, ответил Дима, – Но много не надо. У меня сегодня еще полно дел.
– Да, у меня тоже, но один стакан, думаю, не повредит никому.
Дима кивнул, а старик сел за стол напротив него. Он откупорил бутыль, поводил горлышком около носа и до середины наполнил стаканы самогоном. Банка с огурцами уже была открыта, а шпик – нарезан.
– Выпьешь залпом – буду тебя уважать, – улыбнувшись, сказал дедушка.
«А так делается? – с ужасом подумал Дима, – Приехал домой, а меня тут спаивают…»
Однако он сделал так, как попросил старик, и тут же пожалел об этом. Самогон больно обжег горло, из глаз выступили слезы, а из уст донеся полный боли стон.
– Уважаю, – удовлетворенно произнес старик, – Рассказывай теперь.
– Что рассказывать? – пытаясь справиться со жжением в горле, недоуменно спросил Дима.
– Как зовут? Что делаешь? Откуда?
– Дима я. С Москвы.
– А фамилия? По отцу как?
– Хандорин Дмитрий Андреевич.
– Хандорин? – старик задумался, – Знавал я одного Хандорина. Боевой товарищ мой. В одном отряде мы служили. Когда же это было?
– Мой дедушка воевал в Афганистане, – сделал предположение Дима.
– Сергеем звали?
Дима, погрустнев, кивнул. Раньше отец часто рассказывал ему истории о своем «бате-герое», который, добровольно отправившись на войну, трагически погиб в Афганистане, когда Андрею Ивановичу было всего два годика. Димин отец тогда был еще совсем ребенком, но это не мешало ему в будущем рассказывать об отце так, будто он знал его всю свою жизнь.
– Крепкий был мужик, – старик вздохнул, – Целый час умирал. Кишки наружу, весь осколками изрезан, кровь хлещет из ран, а умирать отказывается. Окружили нас тогда враги. Со всех сторон наваливались, а нас всего десять было. Шестеро полегли тогда. Твой дедушка в их числе, гранатой его убило. Помню его последние слова: «Ты не умирай, Коля. Ладно?» Господи, а ведь он погиб у меня на руках! Я оттаскивал его в укрытие, а рядом с головой пули свистели. Помню, длинный такой кровавый след оставался за твоим дедом, а он ни стонал, ни кричал. Только эти его последние слова тогда услышала земля, покрытая кровью.
– Граната? – удивленно спросил Дима, – Мой отец говорил, что дедушку убило лопастью подбитого вертолета.
– И кому ты веришь? Знай, я там был, видел его смерть.
– Вам, наверно.
– Да, но не будем об этом, – старик оживился, – Я же не представился еще. Николай Федорович. Человек военный, стараюсь не пропускать ни одного военного конфликта. Первым моим боем, помню, был бой в лесу холодной осенью 1812 года. … а потом убивал еще турок, воевал в Первой Мировой войне, сражался за большевиков на нашей родине, убивал немцев, американцев в редких стычках в Холодной Войне, позже – моджахедов в Афганистане, еще позже – чеченцев…
Дима пожал протянутую ему руку и присел обратно на стул.
– Приятно познакомиться, – сказал он, – Знаете, я, ведь, к вам по делу пришел.
– Да? – по дрогнувшему голосу старика Дима легко определил, что таких слов он не ожидал, – Не по поводу моего цветочного сада?
– Он просто замечателен, но нет, – Дима успокоил его, – Не обижайтесь, но про вас разные слухи в округе ходят.
– Я сумасшедший, двинутый, поехавший, наркоман, психопат и так далее? – Николай Федорович хохотнул, – Может быть, но тебе-то что? Да, было время, я говорил о том, о чем не нужно было, но все это в прошлом!
– Не подумайте, я не считаю вас сумасшедшим, – Дима загадочно улыбнулся.
Он сделал небольшую паузу, чтобы произвести на старика наилучшее впечатление, и затем с такой же загадочностью произнес:
– Я сам побывал в месте, о котором вы говорили.
Старик в этот момент подносил ко рту кусочек шпика, но, услышав неожиданное заявление, так и замер с открытым ртом. «Если бы сейчас гром прогремел, еще лучше бы получилось», – улыбнулся про себя Дима, заметив, что с того момента, как он вошел в дом, гром доносился только издалека, а шум дождя исчез уже через несколько минут после того, как старик угостил его самогоном.
– Не может быть! – встав на ноги, неожиданно закричал Николай Федорович, – Как это возможно?! Бог и с тобой говорит?
– Нет, – неуверенно ответил Дима.
– Но откуда тогда ты знаешь, как туда попасть? Откуда знаешь про место, в котором можно это сделать?
Дима никогда об этом не задумывался. Он просто знал о Латине и подвале с Воротами с самого рождения и ни разу не задавал себе вопросов об этой загадочной информации, заложенной в него еще в детстве. Информация эта была для него чем-то вроде обыкновенных человеческих инстинктов, знаний.
– Я не знаю, – почувствовав, что во рту у него пересохло, выдавил Дима, – Город Латин. Вы о нем когда-нибудь слышали?
– Никогда, – голос Николая Федоровича задрожал, – Латин? Где он? Не говори, я сам узнаю.
– Как? – задал Дима вполне очевидный вопрос.
– Бог мне расскажет, я знаю, сегодня. Спасибо, юноша. Дима, да?
– Постойте, постойте! – Дима повысил голос, – Вы что-нибудь знаете об этом? Знаете что-нибудь про Ворота?
– Ворота? – Николай Федорович, казалось, готов разорваться из-за счастья, переполняющего его, – Да-да, Ворота! Их надо открыть!
– Как? – повторил юноша недавний вопрос.
– А ты должен сам это узнать! А мне расскажет Бог!
– Понятно, – недоверчиво протянул Дима, – Значит, вы мне не помощник?
– Нет, не помощник! У каждого из нас свой путь. В какой-то момент наши пути должны были пересечься, но только пересечься, а не превращаться в единый. Все, нам больше не о чем говорить. Я тебе больше ничего не скажу. Понял? Латин, Латин…
Не сильно удивившись такой перемене настроения Николая Федоровича, Дима пожал плечами. Разочарования в нем у юноши не было. Ничего особенно важного от старика он и не ожидал услышать.
– Ладно, я тогда пойду, – потеряв к дедушке всякий интерес, сказал Дима.
– Стой, – Николай Федорович остановил его у самых дверей, – Бог сказал мне, что тебя ограбили. Денег у тебя на обратный путь нет.
– А, ведь, точно! Но…
– Не задавай лишних вопросов, – грубо сказал старик, – Знай лишь, что когда-нибудь мы еще встретимся. Возьми вот.
Он достал из кармана несколько монет и протянул их Диме.
– Подождите…
– Бери и уходи отсюда, – решительно приказал Николай Федорович, – Иначе ударю тебя лопатой по голове и закопаю в своем саду, как удобрение для цветов.
На Диму его угроза подействовала, и уже через десять секунд можно было видеть, как он спешно покидает земли Николая Федоровича, который любезно поделился с ним своими деньгами. «Странный он, – подумал Дима, – И вправду, сумасшедший. Но ничего. Скорее всего, теперь он отправится в Латин… там и найду его. Постараюсь сделать так, чтобы он мне помог».
Грозовая туча, лишь немного поделившаяся с сухой землей своей живительной влагой, каким-то чудом обошла Диму и проливалась дождем примерно там, где стояла деревня. Юноша шел прямо на нее, но промочить одежду для него было меньшим злом, одно из которых – навсегда быть погребенным под цветочным садом безумного старика.
