— Как он?
— Плохо. — Голос его зазвенел от боли и тревоги.
На глаза Люси навернулись слезы. Она взяла дядю под руку, как бы стараясь его поддержать.
Он прижал к себе ее руку, но ничего не сказал. Уильям Грей вообще был неразговорчивым человеком, поскольку большую часть своей жизни провел в одиночестве в полях и практически утратил потребность в общении с людьми. По той же причине и сама Люси не отличалась многословием и нелегко переносила городской шум. Столько лет ее окружала тишина!
— Тебе нужно поесть, ведь в поездах в наши дни кормят так себе, — сказал он, как только они отъехали от станции.
— Я не голодна!
— Нет, ты должна поесть! — Дядя улыбнулся и покачал головой. — Милли велела мне проследить за этим. Если еще и ты заболеешь, нам лучше не станет. Так что перекусим в кабачке по дороге.
Они остановились возле небольшого ресторанчика, что располагался в двух шагах от больницы, и Уильям Грей заказал им обоим блюдо, которое представляло собой куски местного сыра с пикулями, салатом и хлебом домашней выпечки.
— А как тетя Милли? — спросила Люси, делая глоток сидра — густого золотистого напитка с характерным вкусом забродивших яблок. По телу ее разлилось тепло, и на душе стало немного легче.
Дядя помрачнел.
— Она все время с ним. Сидит у постели Дэвида и говорит, говорит… Уверена, что он ее услышит и очнется.
Люси ощутила боль.
— Сколько это уже длится?
— Кома? Три дня. Мы ждали… надеялись… что он выйдет из нее раньше, но этого не случилось. И врачи не могут сказать, когда это произойдет и… произойдет ли вообще. — Руки его сжались в кулаки.
— Конечно же, выйдет. Ты не должен думать о плохом. И вообще на тебя так не похоже сдаваться. — Она осторожно разжала его пальцы. — Знаешь, тетя Милли так его заговорит, что ему просто придется восстать от сна!
Дядя издал подобие смешка.
— Ах ты, несносная девчонка, тебе повезло, что она тебя не слышит!
Люси улыбнулась.
— Ну что, доел, допил? Можем идти?..
Вскоре они уже были в больнице. Давно, в детстве, когда ей вырезали гланды, Люси провела здесь несколько дней. Она поморщилась от знакомого запаха лака и какого-то дезинфицирующего раствора. Они с дядей долго шагали по свежевыкрашенным коридорам, потом вверх по лестнице, потом опять по коридорам, и наконец — вот она палата интенсивной терапии, где поддерживалась жизнь Дэвида Грея.
Возле его кровати сидела мать. Всецело поглощенная сыном, она не сразу заметила вошедших, а те стояли и взирали на них обоих.
Люси взглянула на Дэвида и тут же, испуганная увиденным, отвела глаза. До этого момента все, что говорил дядя, не представлялось ей реальным, и вот настала минута, когда ей пришлось до конца поверить в случившееся.
Люси было легче смотреть на тетю. Милли Грей являла собой полную противоположность мужу. Тот был высоким и худым, а она — маленькой и полненькой, его кожа загорела и задубела на солнце, ее оставалась нежной, как лепеегки розы, и румяной, как спелое яблоко.
Глаза у них тоже были совершенно разными: у него — глубоко посаженные, светло-голубые, у нее — яркие, слегка выпуклые и темные. Во вьющихся волосах Милли не заметишь и следа седины, в то время как шевелюра Уильяма была почти сплошь белой.
Голос у нее был мягкий, нежный, словно обволакивающий, и в семье она всегда говорила больше всех, а ее муж, сын и племянница слушали. Вот и сейчас, в больничной обстановке, Милли не умолкала ни на минуту, и было в этом что-то удивительно домашнее и успокаивающее.
— А верхним полем мы займемся на следующей неделе, сейчас его уже вспахали. Турнепс в этом году хорошо уродился, так что, когда овцы покончат с травой, мы перегоним их на то поле, пусть едят его зелень, да и сами корнеплоды, если возникнет необходимость. Я тебе рассказывала о том, что мы вызывали ветеринара посмотреть на ту овцу, что могла бы понести? Ну так она не понесла. Вряд ли стоит дольше держать ее, она ни разу за восемнадцать месяцев не ягнилась. Так что в следующий раз мы отвезем ее на рынок.
Уильям Грей подошел к жене, она замолчала и повернула голову. Увидев Люси, тетя просияла.
— Вот и твой отец, Дэвид, а с ним… кто бы ты думал — Люси! Я же говорила тебе, что она приедет! Люси все такая же, нисколько не изменилась.
Тетя встала, обняла Люси и слегка отстранилась, в глазах ее блеснули слезы.
— Выглядишь хорошо. Дэвид, она чудесно выглядит! Вот только еще больше похудела. Ты что, там, в Лондоне, совсем не ешь? Дядя накормил тебя по дороге сюда? Я велела ему, чтобы ты сначала пообедала, — знаю я эти поезда — в них не найдешь ничего, кроме сандвичей да хрустящего картофеля. Вот в прежние времена существовал специальный вагон-ресторан, и в нем подавали обед из трех блюд и сервировали стол серебром. Но дни эти миновали, и все изменилось!
— Мы зашли в ресторанчик по дороге и заказали по блюду сыра с пикулями и салатом.
— И все? Ты слышишь, Дэвид? Ну как же это похоже на твоего отца! Уильям Грей, тебе надо было отвести ее в местечко получше! Кусок сыра с хлебом может сойти за еду только для мышки!
— Она сказала, что не хочет есть!
— А тебе не надо было обращать на нее внимания!
Люси перестала их слушать и подошла к постели Дэвида. При взгляде на него ей захотелось зареветь во весь голос — вся голова в бинтах, открыто только лицо. На чисто выбритых щеках нет и следов щетины, а Люси знала, что Дэвид нуждался в ежедневном тщательном бритье. Как-то раз он не брился целую неделю, потому что ездил на дальнее пастбище, и вернулся оттуда уже с небольшой бородкой.
Его мать посмотрела на племянницу.
— Поздоровайся с ним, Люси. Он тебя услышит, так утверждают врачи. А то, что он нем и недвижим, так это ничего не значит. Дэвид, ведь ты знаешь, что Люси здесь, и ждешь, что она заговорит с тобой?
Рука его лежала поверх одеяла — рука труженика с коротко остриженными ногтями, привычная к тяжелой деревенской работе. Люси легонько дотронулась до нее и прошептала:
— Привет, Дэвид, это я.
— Назови себя, — попросил дядя. — Скажи, что ты Люси.
— Ему и так это известно, — вмешалась тетя. — Я же сообщила ему, что она приехала. Да и не нуждается он в этом — уверена, Дэвид узнал ее голос сразу, как только услышал. Люси, ну мы пойдем, выпьем по чашке чаю, а ты поговори с ним.
Люси кивнула и, дождавшись, когда закроется дверь, взяла Дэвида за руку.
— Извини, что я приехала так поздно. Твой отец позвонил мне лишь вчера.
Звонок Уильяма Грея едва не вызвал у нее шок. Люси была на работе и, подняв трубку, никак не ожидала услышать взволнованный голос дяди. Она сразу поняла, что новости плохие, иначе он не стал бы беспокоить ее в такое время.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
