человека обратно к земле, к прорытым среди каменных складок шахтам и карьерам. С самого
первого дня перевода Илья не мог налюбоваться бездонной лазурью, раскинувшейся над слегка
всхолмленной степью и тянущимся до краёв горизонта морем.
Море его разочаровало – мелкое, всегда непрозрачное до такой степени, что лопасть весла
невозможно было разглядеть даже в момент краткого погружения и всегда кишащее мелкой
живностью. Радостно кидающееся полакомится первым попавшимся среди мутных вод
незнакомым объектом. Всю муть и растительные остатки приносила сюда впадающая в море
сотней километров южнее величественная река, местный аналог земной Амазонки и Нила в
придачу. Начиная свой бурный поток с отчеркнувших дугой северо-запад единственного
известного людям континента высоких гор, не мудрствуя лукаво нанесённых на карту как
Гималаи, она пробивалась сквозь пояс тропических джунглей и выплеснув свои воды в степной
край, могучей дельтой вливалась в густо насыщенное островами и островками море.
Ограниченное лежащим на западе длинным извилистым островом, за которым и собственно
начинался Мировой Океан.
– Михалыч – Илья повернул голову к дремлющему вполглаза бригадиру – как думаешь,
камешков дальше на запад должно больше быть? Если доберёмся до ….
– Типун тебе на язык! – прошипел Михалыч, метнув влево настороженный взгляд – дадут тебе
на Крите безнадзорно шарится! Не для того туда железку тянут, понял? Как бы потом вообще
не пришлось бы под конвоем работать, студент!
Если Михалыч называл Илью «студентом», то это означало последнюю перед матерной
стадией степень раздражения и недовольства. Дальше в речи бригадира цензурными не были
даже предлоги.
Оставив второго номера чистить оружие и набивать пулемётную ленту, к ним вернулся
Колян, устроился сверху мешочного бруствера, достал из кармана гимнастёрки так и
нераскуренную цигарку, из кармана галифе сделанную из крупнокалиберного патрона
зажигалку. Пока он возился, крутя колёсико и раскуривая, Михалыч незаметно ткнул Илью в
бок локтем – не лезь, мол, и молчи до самой станции. Студента не пришлось просить дважды –
он слега сполз с мешков и надвинув на лоб пустую, без кокарды фуражку, сделал вид что
задремал.
Охранник покосился на него неодобрительно – такие вольности всё-таки выходили за рамки
предписанного режима, но вслух говорить ничего не стал. За своих подчинённых полностью
отвечает бригадир и что бы потом не случилось, претензий больше как к Шепетову предъявлять
будет не к кому. Таков был негласный, но от этого не менее действенный, лагерный порядок.
Почти час, пока страдающий отдышкой паровозик, тащил состав в пункт назначения, Сергей
с Николаем перебрасывались ничего не значащими фразами. О работе больше не было сказано
ни слова. Обсуждали кормёжку, отличия режима содержания одного лагпункта от другого, редкой цепью нанизанных на тысячекилометровую нить железнодорожного пути, тянущегося
от самой Столицы, с закатного склона Рифейских гор.
Колян по службе мотался по всему этому стальному пути, поэтому он мог рассказать
Михалычу, уже пятнадцать локалок провёдшего на крайних форпостах Советской республики, немало нового и любопытного. Сергей слушал, изредка хмыкая и вставляя подходящие по
случаю реплики.
– Что, так бульба не прижилась? … Где, за станцией? Так за всё время не заделали. … Там
бараки из лиственницы были, по первости. Ну, эти, которые в пятьдесят шестом, после чумки
сожгли, ага.
Слегка утомившийся Колян снова достал из карманов курительный набор и
воспользовавшись малой паузой Сергей с чувством глубокого удовлетворения, в неизвестно
какой раз за последние локальные годы сказал
– А всё-таки не жалею, Коля, что сюда перевёлся. Да, по жизни всегда в пути, места своего
постоянного нету, но знаешь, лучше чем здесь я бы пользу принести не смог. Что я там в
Столице и Кировске видел? От сетки до сетки, работа-барак-работа и на боковую, ну там
политинформации чаще проводят, театр опять же. Но здесь, Коля, всегда на передовой! Пару
раз и самому приходилось – он кивнул в сторону пулемёта – такое абы кому не доверят!
– Ну да – Колян таки поборол зажигалку, в очередной раз бросил взгляд вниз, на пояс
Михалыча – понимаю. На особом доверии значит … угу.
Пути постепенно стали заворачивать влево и за поворотом вскоре открылся приткнувшийся к
склону холма лагпункт. Одна единственная улица с десятком добротных бараков, упиравшаяся
в неширокую площадь с двухэтажным зданием конторы и казармой охраны впритык к длинным
пристанционным пакгаузам. Прочеркнув лагпункт по самому краю, железка выпускала из себя
влево короткий аппендикс в расположенную за последним рядом бараков промзону и тонкой
нитью уходила далеко на Восток. Всё прямо и прямо, пока не сливалась с пупырчатой из-за
холмов линией горизонта.
Впереди медленно распахнулись ворота, впуская состав в огороженную одинарным рядом
колючки лагерную территорию. Уже слегка поржавевшие ряды на серых столбах тянулись
мимо бараков и пакгаузов, охватывали промзону и взбегали до вершины холма, где компанию
бараку связистов составляла наблюдательная вышка с антенной на самом верху и слегка
прикопанная цистерна системы лагерного водоснабжения.
Если смотреть сверху, то общей планировкой лагпункт напоминал скатившуюся с вершины
холма колючую каплю, слегка затёкшую за блестящую на закате нитку железнодорожных
путей.
Паровоз подтянул состав к бревенчатому зданию конторы, со стороны путей выполнявшей
функцию станции. Сзади охрана торопливо закрывала ворота, прокладывая неизбежный зазор у
земли спиралью Бруно на крестообразных растяжках.
– Уф – выдохнул Колян, всё время после сеанса стрельбы настороженно оглядывающий
дышащие покоем и пасторалью окрестности – ну всё, теперь поедим хоть нормально. Ну – он
протянул руку геодезической двойке – бывайте. Может быть, свидимся.
Попрощавшись, Сергей с Ильёй отправились сдавать инструмент на хранение. У боковой
двери почти примыкавшего к вокзалу барака с вывеской на торце «Инструментальный склад», уже толпилась скромная очередь, человек так на тридцать-сорок. Пока они продвигались в
сторону открытой двери, Михалыч успел встретить пару знакомых, обсудить приметы погоды
на предстоящую неделю и прочие сегодняшние новости. Илья с неистребимым любопытством
молодости всё крутил головой в разные стороны, словно окрестный пейзаж был ему внове, не
смотря на прошедший с момента его прибытия в «лп 1056 км» локальный год.
Склад встретил их замешанной на хвойном аромате прохладе. Из длинного центрального
прохода вправо и влево уходили короткие коридорчики с вывешенными под потолком
короткими вывесками «Ручной инструмент», «Транспортные средства», «Фонари» и прочие.
Завернув в закуток «Средства измерения», Михалыч с Ильёй сдали хмурому кладовщику, под
роспись в прошнурованной амбарной книге, теодолит с линейкой, Складской служитель быстро
проверил целостность линз и отсутствие видимых повреждений. Слегка припадая на
деревянный протез, заменяющий от середины бедра левую ногу, разместил сданное в
соответствующих стеллажных клетках и вернул терпеливо ждущим зк хозжетоны на длинных
шейных цепочках.
– В столовую пока рано – заметил Илья, когда они вышли из другой торцевой двери, пройдя
насквозь помещение склада – я к себе пойду, хорошо?
– лады – кивнул Михалыч, направляясь в гражданскую оружейку – попозже зайду.
Отпустив студента, Сергей почти из одних дверей прошёл в другие. Впритык к
инструментальному складу располагалась малая казарма охраны. Под бдительным взором
стоящего на карауле бойца он показал личный жетон дежурному и был пропущен в пахнущую
маслом и ещё чем-то военным оружейку. Две казармы охраны были единственными зданиями
в лагпункте, сложенными из выложенного в три ряда кирпича. И вообще – единственными
каменными зданиями с крышами из профилированного кровельного железа.
Через окошко в забранном частой решёткой проёме он протянул рукояткой вперёд заранее
вынутый из кобуры ТТ и две запасных обоймы. Дежурный оружейник разрядил и проверил
оружие, убрал патроны в специальный металлический ящик, подтолкнул к Сергею
привязанную шнуром к барьеру регистрационную книгу. Расписавшись, Сергей получил
обратно личный браслет и ни слова не говоря, развернулся к выходу. Браслет, позволяющий
получить в любом пограничном лагпункте служебное оружие на время работ в поле, был
свидетельством высокого социального статуса его владельца. Такими символами лояльности
Управление не разбрасывалось. По всей системе разбросанных в радиусе тысячи километров от
