Я расплатился за кофе и шоколад и вышел на улицу. По всему тротуару лежала размазаная каша из мокрого грязного снега, который не успевали убирать. Я вгляделся, пытаясь увидеть следы своего недавнего собеседника, но различить их в общей массе не представлялось возможным. Я даже не был уверен, оставлял он следы, или нет… Но одно я знал точно – Он есть. И еще – то, что он идет по городу, вот так, в толпе, неприметно, едет в метро или входит в чей-то дом или офис – к тому, кто больше всех сейчас нуждается в его помощи. Он здесь. Рядом с нами. В нашем городе. Се, Человек…
Облака
Облака сегодня были особенно красивы. Изысканный узор тончайшего белоснежного кружева не шел ни в какое сравнение с тем тяжелым грязно-серым полотном, которое небрежно бросили на небо и, видимо, забыли убрать – так оно и висело всю прошлую неделю… Висело, набухая все больше и больше, проливая на землю тяжелые грустные капли… Не иначе как уборщица ушла на выходной, а тряпку швырнула, где попало… Или вообще уволилась. Или ее уволили. Да и правильно – нечего таких распустёх держать. Вот из-за подобной безалаберности потоп и случился, не иначе… Зато сменщица ее – совсем другое дело. Старательная, аккуратная, вон какую красоту повесила, постаралась… Может, потому что новенькая? Да нет, вряд ли – узор мастерски выполнен, опытная рука чувствуется. Видать, по призванию работу себе нашла. Это хорошо. Те, кто создают облака, должны работать с удовольствием, потому как если не они, то кто?
«Ну, милый друг, у тебя и размышления!» – до боли знакомый голос невесело усмехается.
Ну вот, гляди ж ты, размышления мои ему не угодили. Какие есть…
«Ну, ты еще и разобидься тут!» – возмущается голос.
– Где?
«В смысле?»
– Где «тут»?
Он недовольно фыркает. А я развиваю мысль – интересно, значит, тут обижаться нельзя, а где тогда можно?
«Слушай, умник, хорош к словам цепляться!»
Ну вот, кажется, я его разозлил.
«Нет», – возражает.
– Только не говори, что ты никогда не злишься.
«Ну почему никогда? – хмыкает. – Бывает… Но для этого нужен очень серьезный повод».
– А я – не повод?
«Нет».
– Хм… Жаль… – чувствую себя и впрямь немного обиженным. – А без повода не умеешь?
«Нет».
– Научить?
Вздыхает.
«Когда ж ты успокоишься?» – в его голосе звучит усталое сожаление.
– А надо?
Молчит. Злится, наверное, все-таки, хоть и не сознается. Ну и пусть. Зато думать не будет мешать, а то ишь какой привередливый – то мысли у меня не те, то говорю не то, не так сидишь, не так свистишь, низко летаешь…
Да уж…
Тут он прав, как ни крути. Летаю я и вправду, не очень… И только в одном направлении…
«Ты чего на крышу-то залез?» – мне чудится, или в его голосе действительно проскользнули беспокойные нотки?
– Не залез, а пришел, – почему-то спорю, по привычке, наверное. – На облака посмотреть.
«Из окна не видно?»
– Не-а…
Опять вздыхает. А меня это начинает веселить.
«Ты смотри только, без глупостей», – предостерегает.
– Это как?
Его молчание становится таким напряженным, что я не выдерживаю и прихожу ему на помощь.
– Не переживай, с крыши прыгать не буду, если тебя это, конечно, волнует.
Я был совершенно уверен, что в ответ он рассмеется, скажет, что его это волновать не может по определению, потому что если бы он так реагировал на все мои выходки, то… Что «то», я додумать не успел, поскольку ответил он коротко и очень проникновенно.
«Спасибо…»
– Да не за что, – я растерянно пожимаю плечами. – Я вообще-то и не собирался…
Он снова молчит. И мне все становится понятно.
– Или… – шепчу я, осторожно опуская взгляд на то, что находится «за краем»… Правильно сказать, «за краем крыши», но для меня – просто «за Краем»…
Слышу сдавленный стон.
– Да не переживай ты так, – спешу его успокоить, как только сам выхожу из оцепенения. – Сказал же, что не буду.
В очередной раз вздыхает. Не много ли за сегодня?
– Слушай, – спрашиваю просто для того чтоб заполнить неловкую паузу. – Тебе что, переживать больше не за кого? Или не за что?
Молчит… Я капризно надуваю губы. Мог бы сказать, что за меня переживает больше чем за всех, что, трудно, что ли? Доброе слово и кошке приятно. Не говоря уже… А мне и подавно… Я ж эти добрые слова люблю больше всяких кошек вместе взятых! И ведь не верю в них, но все равно люблю. Падок на лесть, чего уж там… Как в песне поется, «давайте говорить друг другу комплименты»… Ох, сколько я из-за этих комплиментов глупостей наделал! Ох, сколько еще наделаю!
Если только…
Еще один взгляд «за Край». Короткий, мимолетный…
– Эй, ты чего на крышу залез?!
Нет, ну сколько можно! Этот голос звучит уже у меня за спиной. Паломничество ко мне, что ли, организовали?! Сижу ведь, тихо, никого не трогаю, на облака смотрю…
– Работа у меня такая – на крыши лазать, – огрызаюсь.
Нервный смешок в ответ.
– Промальпинист, что ли? – недоверчиво усмехается.
Оборачиваюсь. Красавица, ну тебя-то что сюда притащило? Глаза заплаканные, волосы растрепанные, на плечах шаль. Кутается в нее, тонкие пальцы подрагивают – может, нервишки расшалились, а может, замерзла просто – ветер тут, как-никак… Шелковое платье, конечно, очень красиво фигурку облегает, но от холода не спасает… А на ногах туфли на шпильках – вот уж самая подходящая обувь для прогулке по крышам! Ах, она же ответа ждет! А я тут красотой девичьей любуюсь вместо того, чтобы… О чем она, кстати, спрашивала?
– А что, не похож?
– Нет.
– Ну нет, так нет, – соглашаюсь. – Тогда электромонтер.
– Врешь, – констатирует.
– Вру, – не отрицаю.
– Тогда кто?
Пожимаю плечами.
– А тебе кто нужен?
На красивое лицо набегает тень.
– Уже никто.
Понимающе киваю.
– Тогда тебе вон туда, – указываю на край крыши.
Вздрагивает.
– Да, конечно, – ее голос становится совсем бесцветным, слова почти растворяются в городском шуме.
– Сигаретку хочешь напоследок? Или лучше водки?
– Нет, спасибо…
– Ну как хочешь, дело хозяйское.
Девушка замирает.
– Только лучше всего прыгать не прямо отсюда, а во-он оттуда, чуть левее пройди.
– Почему? – искреннее недоумение.
Поднимаю глаза к небу.
– Ох уж эти женщины, – вздыхаю. – Ваше любопытство меня с ума сведет когда-нибудь…
– Почему? – осекается и пытается робко улыбнуться. Получается ничего так, но на Джоконду все же не тянет.
– Ну вот, опять… – поясняю устало. – Потому что вы у меня за сегодня уже восемнадцатая, а вопросы одни и те же.
Ее глаза и без того большие, становятся огромными.
– Восемнадцатая?
– Ну да, а что? Чем вам цифра не нравится? По мне так отличная. Восемнадцать – возраст свершений, душевных терзаний, возраст пламенеющих сердец и возвышенных стихов…
– Но какое это имеет отношение к… – замолкает, кусая пересохшие губы.
– К чему? А, ты об этом… Да никакого, впрочем.
Мой будничный тон начинает выводить ее из себя.
– Это я так, к слову, – продолжаю. – Хотя ты права, давай вернемся к нашей теме. Итак. Левый край предпочтительнее, поскольку с той стороны нет никаких посторонних выступов. То есть, один шаг – и все. Дальше – свобода, ни с чем не сравнимая радость полета, которая прервется лишь на один краткий миг удара о земную твердь, после чего воспаришь к тверди небесной, уже в другом качестве, познав упоительное ощущение чистого полета, не отягощенного грубой телесной оболочкой… А если шагнешь прямо, рискуешь встретить на пути балкон, дерево и много всяких других препятствий, а это, согласись, радости полета не поспособствует, если ты, конечно, не умеешь лавировать в воздухе как высокоскроростной истребитель… Поломаешься, расшибешься, да еще и, не дай бог, выживешь… Не надолго, правда, но эти минуты, поверь, тебе покажутся вечностью.
Девушка стремительно бледнеет, на посиневшей губе появляется капелька крови.
– Зачем вы мне все это говорите? – ее голос срывается.
– Помочь хочу, – честно признаюсь.
– Помочь? – горько усмехается красавица, передернув плечами.
– Ну да… И потом, работа у меня такая. Кстати, – бросаю косой взгляд на часы, – не хочу тебя торопить, но не могла бы ты побыстрее решаться, будешь прыгать, нет, а то у меня рабочий день уже заканчивается, домой хочется, спасу нет. Я и так уже две недели без выходных, да еще и сверхурочно приходится… Хоть сегодня хотел вовремя освободиться, даже билеты в театр купил…
Интересно, насколько еще ее глаза могут расшириться? Вроде некуда уже…
– П-простите, я не понимаю…
– А чего тут понимать? – ворчу. – Что я, по-твоему, в театр не могу сходить?
– Да нет, я не про театр…
– Вот-вот, потому что все вы – эгоисты! – возмущаюсь. – Только о себе и думаете. А что я из-за вас не могу отдохнуть культурно, никого не касается. Короче, будете прыгать? Быстрее давайте, пока еще кого-нибудь нелегкая не принесла!
