Андрей утвердительно замотал головой, полностью разделяя мнение собеседника и одновременно не решаясь прервать его.
– Да, нехорошее, – продолжил Поморцев. – Так вот, я был с вами не совсем искренен. В том смысле, что ни во время вашего визита, ни прошлым вечером, когда вы позвонили, не рассказал вам всю информацию.
Андрей машинально посмотрел на часы. Было около шести. Ночь удалось пережить.
– Я не считал это важным для вас, – скрипел голос в трубке. – Мне казалось, что это имеет большее значение для меня. Дело в том, что судьбы наших двух семейств некоторым образом пересеклись на Прове. Страшным образом пересеклись. Не в пользу, скажем так, репутации вашего прапрапрапрадеда. И я не хотел вас смущать. Боялся, что вы воспримите это неправильно. Вы разыскивали предка – к чему было омрачать ваше мнение о нем…
– События, при которых я стал его разыскивать, – в очередной раз невольно подстраиваясь под архаичный стиль речи краеведа, вставил Андрей, – настолько необычны, что… – он совсем запутался. – Словом, поверьте мне, я нисколько не удивился бы любой самой неприятной информации о нем. Тем более не обиделся бы на того, кто мне ее предоставил.
– Да, теперь я понимаю, – проскрипел Поморцев. – Я понял это по тем вопросам, которые вы задавали мне вчера вечером по телефону. Но сразу не решился доверить вам свои сведения. Я действительно был зол на то, что вы меня разбудили. С годами мне так непросто стало заснуть… Но я отвлекся. Так вот, после нашего разговора я стал думать, вспоминать, порылся кое в каких бумагах. И с учетом того, что вы мне наговорили, сделал вывод, что происходит что-то непонятное. Я не могу всего объяснить. Также, думаю, как и вы. И мне показалось, что нам следует объединить наши знания и попытаться сложить мозаику.
– Вы… – почти захлебнулся от радости Андрей, – Николай Сергеевич, вы даже не представляете, как я рад вашим словам. Я понимаю, в то, что я вам наговорил во время нашего прошлого телефонного разговора, трудно поверить…
– Да я и сейчас еще не во все верю, – скрипнул Поморцев. – Слишком все странно получается. И все же я хотел бы вам кое-что рассказать. Если возможно, не по телефону.
– Я приеду, – пробормотал Андрей.
Сердце его сжималось, отдаваясь ноющей болью в левой руке. От мысли о том, что ему придется покинуть свое укрытие, оказавшееся более надежным, чем он предполагал, его бросало в дрожь. Но ничего другого ему не оставалось. Не мог же он отказаться от помощи, которая была сейчас так кстати. Он крайне нуждался в дельном совете, в информации, которая могла бы помочь ему справиться с его страшной проблемой. То, что Прову на этот раз не удалось уничтожить его в номере, ровным счетом ничего не меняло. Он придет на следующую ночь, будет осторожней. Или подкараулит его на улице. Так или иначе, но он обязательно уничтожит Андрея. И в борьбе с ним нужна была не полиция, ни пистолет или бейсбольная бита, а нечто другое.
– Буквально сейчас приеду, – вновь забормотал Андрей, – возьму такси…
– У вас уставший голос, молодой человек, – проскрипел Поморцев.
– Это ничего, – отозвался Андрей,– просто тут… – он замялся, не зная, как лучше рассказать о произошедших событиях. – В общем, в мой номер пытались вломиться.
– Неужели? – как будто даже испугался краевед.
– Но это ерунда, ерунда, – затараторил Андрей, боясь, что его собеседник опять сочтет его пьяным или ненормальным, и только что налаженный контакт будет прерван. – Я уже еду, Николай Сергеевич, еду.
34.
Колотясь от страха, Андрей отпер номер и выглянул в темный коридор. Он от всей души надеялся на то, что проститутка с развязным голосом все еще забавляет своего клиента. А значит, в случае чего можно будет заорать, чтобы привлечь их внимание.
Впрочем, в коридоре, казалось, никого не было. Стоя возле самой двери своей комнаты, словно высунувшийся из норки сурок, готовый в случае малейшей опасности юркнуть обратно, Андрей напряженно вглядывался в темноту. В конце концов в глазах у него зарябило, и по стенам коридора побежали извивающиеся тени, а в углах закопошились причудливые уродливые фигурки. Надо было или забираться назад в свою нору, или двигаться вперед.
По правде сказать, отчаянно хотелось сделать первое. Закрыться, забаррикадировать дверь и уснуть возле нее, кинув на пол одеяло. Гостиничный номер сейчас казался оплотом стабильности, почти крепостью, готовой выдержать любую осаду.
При этом Андрей прекрасно понимал, что подобное отступление было бы временной победой, наиболее простым решением, в перспективе ведущим в тупик. Больше он уже не сможет обратиться к Поморцеву. И последний известный ему шанс получить в свои руки какую-нибудь информацию, хотя бы слабый намек на то, как справиться с Провом, будет потерян. Поэтому, собравшись с духом, он захлопнул за собой дверь, тщательно ее запер и решительно направился по коридору к выходу на лестничную клетку.
Андрей добрался до холла гостиницы и попросил сонную тетку за стойкой администратора вызвать ему такси.
– А куда ехать-то? – осведомилась она.
Он назвал адрес.
– Да тут минут пятнадцать пешком, – возмутилась тетка, – прогуляйтесь лучше. Чего зря деньги жечь. Видок-то у вас неважный. Поди, пили всю ночь? Сейчас бы и проветрились.
– Вызовите такси, – буркнул Андрей.
Он слишком устал, чтобы сопротивляться хамству, отстаивая свое право самому решать, куда и на чем ему добираться и на что тратить свои собственные деньги. Тетка за стойкой посмотрела на него явно неодобрительно, но все же сняла трубку телефона.
Такси подъехало почти сразу. Андрей вышел на улицу. Путь к отступлению был отрезан окончательно. И Андрей, плотнее запахнув воротник куртки, чтобы защитить себя от резких порывов ледяного осеннего ветра, швырявшего ему в лицо снеговую крупу, направился к машине.
Утренние улицы были пустынны, и они добрались до дома Поморцева за пару минут. Андрей расплатился и юркнул в подворотню со всей возможной скоростью. Это жерло, ведущее во чрево темного, как внутренности чудовищного зверя, двора, казалось ему сейчас наиболее опасным. И он хотел проскочить его, пока такси не уедет. На его счастье шофер, по-видимому, решил двинуться обратно. Он долго и как-то неуклюже, в несколько приемов разворачивал машину на узкой улице. Так что свет фар раз за разом, как прожектор сторожевой вышки, прорезал арку подворотни, заливая ее ярким светом, не оставлявшим места для затаившегося человека.
Андрей проскочил подворотню и забежал в подъезд. В нем царила бархатная, густая, как сажа, темнота. Стараясь не шуметь, он ступал предельно осторожно. Но деревянные ступеньки под его ногами все равно исполняли свою затейливую мелодию. Плюнув на конспирацию, Андрей влетел на второй этаж и тут же согнулся в три погибели от сдавившей грудь боли. В своем страхе он совсем забыл о сердце, которое в последнее время не давало ему покоя.
Присев на корточки, он старался выровнять дыхание, но упругие удары в груди, казалось, поднимались все выше и выше. И вот уже сердце бешено колотилось у него в горле. Еще мгновение, и он выплюнет его. И оно будет в кровавой слизи биться на полу. Андрей обеими ладонями зажал рот, точно опасаясь, что подобное действительно может произойти.
В это время внизу послышался какой-то шорох. Возможно, это были мыши, или ему просто послышалось. Но Андрей не стал искушать судьбу. Собравшись с силами, он выпрямился во весь рост, нащупал на стене кнопку архаичного звонка возле двери в квартиру краеведа и настойчиво позвонил. Механический звонок грянул в мертвой тишине еще спящего дома с неестественной силой. Как тревожный сигнал, извещающий о налете вражеской авиации. Андрей уже отпустил кнопку, а этот звон еще долго отдавался у него в ушах пронзительным эхом.
– Надеюсь, старик не будет копаться, как в прошлый раз, – подумал Андрей, с тревогой оглядываясь назад, в сторону лестницы, где опять послышалось слабое шуршание.
Он уже хотел позвонить второй раз, когда услышал за дверью приближающиеся шаги. Через мгновение лязгнул отпираемый замок. Поморцев, мысленно отметил Андрей, ничуть не изменился. Не в смысле внешности, конечно. За неделю человек при всем желании не может перемениться так, чтобы это было заметно. Но даже одежда краеведа не претерпела ни малейшего изменения. Как будто он целую неделю и не раздевался вовсе. Все то же старенькое пальтишко из пожелтевшего от времени драпа, тяжелые боты и серенькие брючки. Даже нитяные перчатки он, казалось, так и не снял с прошлого раза. Впрочем, в квартире царил все тот же пробирающий до костей холод.
– Не затопили еще, Николай Сергеевич? – спросил Андрей, идя вслед за Поморцевым по узкому коридору.
– Нет, – развел руками краевед, – никому мы здесь не нужны. Горькая правда жизни. Дорога молодым, почет их книжкам. Как они их бишь называют? Ах да – бестселлерами. А кому нужны старики с их полуистлевшими бумагами? На помойку их, на помойку.
