Спросить совета было не у кого. С подобными вещами не обратишься в полицию. Помнится, он уже думал об этом. Полиция примет его за сумасшедшего, психиатр – за наркомана, а нарколог… Нарколог возьмет у него анализ мочи и, удостоверившись, что он не колется, выгонит. Куда дальше? С кем посоветоваться? С родителями? Нет. Что за чушь. Исключено. Да и как это сделать? По телефону? Позвонить и спросить, как ему поймать прапрапрапрадедушку? Зачем пугать маму. Не этим чертовым Провом, насчет него она ничего не поймет, а своим поведением. Не объяснить такое по телефону. А уехать домой ему не дадут. Те, которые следят за ним. Ходят по пятам. Скрип велосипедных педалей преследует его повсюду. Он чувствует. Почти физически ощущает этот звук. Неужели в преисподней нет нормальных велосипедов?
Последняя мысль заставила его хмыкнуть. Но он тут же вновь вернулся к своим мрачным рассуждениям. Да и что родители? Хоть бы даже и поехать домой. Они все равно его не поймут, не поверят. В такое нельзя поверить, пока не столкнешься с этим сам. А и столкнешься… Аня вон все равно не поверила.
Кто же остается? Он лихорадочно рылся в своей памяти, как будто перелистывал толстый засаленный органайзер. Кто же еще? Да больше он никого и не знал, кроме Юлечки. Но что с нее взять? Даже если она его простит. Впрочем, что значит «простит»? В чем он перед ней виноват? В том, что не смог сгрызть горелое мясо, которое она называла стейком? Простит! Ему стоит только свистнуть. В смысле, позвонить. Вопрос в том, какой от Юлечки будет толк? Она однозначно не годится на роль ассистентки по отлову прапрапрапрадедушек.
И тут Андрей вспомнил о Поморцеве. Может быть, попытаться поговорить с ним? Старик в душе ему понравился. Сварливый, желчный, но умный. Вот кому надо позвонить. Может быть, он подскажет, как поступить? Даст зацепку. Знает же он об этой могиле. Вполне вероятно, что знает и еще что-то. Андрей взглянул на часы. Половина одиннадцатого. Не поздно, можно попробовать…
31.
Руки Андрея дрожали, когда он набирал номер. От этого звонка слишком многое зависело. Поморцев был единственным человеком, с которым Андрей мог сейчас посоветоваться. Но захочет ли он его слушать?
Старик долго не поднимал трубку. Наконец, когда протяжные гудки, казалось, уже насквозь пробуравили Андрею голову, вонзившись в нее, точно сверло электродрели, ему все же ответили.
– И что горит? – раздался в трубке скрипучий голос.
– Что? Как? Простите, я не понял, – растерялся Андрей.
– Я спрашиваю: что у вас горит, что вы беспокоите меня в такой час? – заявил раздраженный голос на другом конце провода.
– Простите, пожалуйста, Николай Сергеевич, – затараторил Андрей, ежесекундно и не без основания ожидая услышать столь же сверлящие, но на этот раз короткие гудки.
– И кого же я должен простить, скажите на милость? – ядовито поинтересовался Поморцев.
– Андрей, – почти простонал в трубку Андрей, поняв, что забыл представиться, – меня зовут Андрей. Я приходил к вам несколько дней назад. С девушкой. Вы нам рассказали о Прове Киржакове. Помните?
– Молодой человек, – проскрипел в трубке старческий голос, – вы собираетесь в такой час проверять мою память? Или, быть может, вам от меня опять что-то нужно?
– Николай Сергеевич, я вас умоляю, – для большей убедительности Андрей даже прижал свободную руку к груди, как будто Поморцев мог увидеть его жест.
– Да ну? – казалось, в его собеседнике проснулось какое-то чувство сострадания.
Почувствовав, что Поморцев дал слабину, Андрей немедленно пошел в атаку, изо всех сил стараясь попасть в такт несколько старообразной манере говорить, какая была у старика.
– Поверьте мне, дело не терпит отлагательств, – начал он, – в противном случае я бы ни за что не посмел вас побеспокоить.
– Побеспокоить? – возмутился Поморцев. – Вы подняли меня с постели. Разбудили, как только я задремал.
– Но… – попробовал найти себе оправдание Андрей.
– Побеспокоить? – перебил его скрипучий голос в трубке. – Да знаете ли вы, молодой человек, что значит побеспокоить? Это значит оторвать от чтения книги или вязания крючком. А разбудить в одиннадцать ночи – это значит не побеспокоить, это значит бесцеремонно вломиться в чужую жизнь. Так приходили только чекисты и гестаповцы.
– Я… – снова попытался вставить слово Андрей.
– У вас что, никогда не было бабушек и дедушек? Вы не знаете, что старики ложатся рано? – не обращая на него никакого внимания, продолжила трубка. – Или вы так же бесцеремонно вламывались к полуночи к ним в комнаты со своими требованиями?
– Но я же не вламывался к вам! – возмутился Андрей.
– А что же вы тогда сделали? – тут же огрызнулась трубка. – Разве поднять человека по телефону – это не то же самое, что нагрянуть к нему в квартиру? Или мне будет легче заснуть, если меня разбудил не дверной, а телефонный звонок? И вместо того чтобы извиниться, вы начинаете читать мне мораль?
– Николай Сергеевич, – взревел Андрей, теряя всякое терпение и вновь, как и во время своего первого телефонного разговора с краеведом, решив пойти ва-банк, – да ведь я только и делаю, что перед вами извиняюсь. Даже если я и сглупил – что ж теперь? Не расстреляете же вы меня за это?
– Хотелось бы, право слово, – хихикнула трубка. – Да вот по телефону это будет нелегко
– Именно, – поддакнул Андрей, чувствуя, что ситуация понемногу меняется к лучшему. – Простите меня еще раз. Я не подумал. Я слишком напуган всем, что происходит. И не подумал о том, что уже слишком поздно для звонка.
– Ладно уж, – скрипнула трубка, – извинения приняты.
– И если уж я все равно нарушил ваш сон, может, вы будете столь любезны, что уделите мне несколько минут? – не ослабляя напора, продолжил Андрей. – Очень вас прошу.
– Ой, – выдохнула трубка.
– Пожалуйста, Николай Сергеевич, – простонал Андрей. – Честное слово, мне не с кем больше поговорить.
– Говорите, чего уж там, – проскрипел Поморцев, – все равно разбудили.
– Спасибо, – пробормотал Андрей и продолжил, стараясь говорить максимально лаконично, но от этого только усложняя речь и запутываясь: – Собственно говоря, я опять насчет Прова. Я ни в коем случае не ставлю под сомнение тот факт, что вы сообщили мне всю информацию об этом человеке, которой располагаете. Но вполне возможно, что вы просто не сочли какую-то ее часть важной. Приняли за второстепенное. Однако складывающаяся ситуация заставляет меня по-иному взглянуть на это дело. Любая зацепка, маленький, с виду ничего не значащий нюанс могли бы быть мне сейчас крайне полезны…
– Не могли бы вы говорить яснее, молодой человек, – перебил его Поморцев. – Что, собственно говоря, произошло?
– Позвольте, я изложу вам все дело? – попросил Андрей.
– Да я уж несколько минут вам это позволяю, – скрипнула трубка, – а вы никак к делу-то и не перейдете.
– Хорошо, хорошо, – Андрей отчаянно закивал, снова забыв о том, что собеседник не может его видеть. – Дело в том, что у меня есть основания предполагать, что Пров Киржаков все еще жив.
– В вашем роду были кавказские аксакалы? – огрызнулась трубка.
– Николай Сергеевич, выслушайте меня! – застонал Андрей. – Как бы парадоксально и даже дико это ни звучало, но, повторяю, у меня есть основания предполагать, что Пров все еще находится в этом мире. Живой он в полном смысле слова или нет, я сказать не могу. Да, подобное утверждение не вяжется с законами логики, но есть косвенные доказательства…
– Вы что, пьяны, молодой человек? – скрипнула трубка. – Откуда вы вообще звоните? Из дома? Звонок как будто междугородний. Решили разыграть старика шутки ради?
– Я в Курске, звоню из гостиницы «Центральная», – взмолился Андрей, – и я вовсе не хочу вас разыгрывать. Дело в том, что у меня были видения. Ко мне приходила покойная бабушка. И она говорила, что…
– Молодой человек, я в таких вещах не специалист. Обратитесь лучше к психиатру, – крякнул Поморцев.
Андрей понял, что, если он не сможет чем-то удержать собеседника, тот повесит трубку. И на то, чтобы пускаться в долгие разъяснения о сверхъестественном и непознанном, сейчас нет времени.
– Могила. Вы сказали, что цела могила Прова Киржакова, – схватился он за самое главное.
– Да, – неохотно процедил Поморцев, которого, видать, очень утомил его собеседник, – возле Погорельцева.
– Так вот, мне говорили, что в могиле не он, – затараторил Андрей, – кто-то другой. Я не знаю. Но тогда, так или иначе, возникает вопрос: где же сам Пров?
– В другой могиле, – хмыкнула трубка. – Даже если ваша информация о том, что в могиле на Погорельцевском кладбище лежит не Пров, верна, это вовсе не означает, что он до сих пор жив.
– Да, да, я понимаю, – согласился Андрей, уцепившись за фразу «ваша информация верна». – Но дело в том, что у меня имеется столь же верная информация о том, что каким-то непостижимым способом Пров все еще жив. Может быть…
