Всякий раз, гуляя воскресным днем по плацу, Уолтер пристально вглядывался в лицо Эмели, стараясь определить, так ли ей на самом деле хорошо тут, как она сама утверждает.
Однако лицо девочки бывало непроницаемым.
– Ну, что у тебя нового? – обычно спрашивал Уолтер, – и как ты вообще?
Молли, как правило, лишь передергивала плечами.
– Все хорошо, брат, – отвечала она, – меня никто не обижает, ко мне хорошо относятся…
Но в глазах у девочки мерцали какие-то беспокойные огоньки.
– У меня все хорошо, и меня никто не обижает… Не волнуйся, Уолтер…
Однако фраза эта, ставшая уже дежурной, произносилась заученной скороговоркой, и Уолтер поневоле стал сомневаться в правдивости слов сестры.
Однажды Молли обмолвилась, что старшие девочки в ее группе часто дразнят ее за «неправильный» с их точки зрения ирландский акцент.
– Но они не бьют меня, – тут же произнесла Молли, стараясь держаться как можно более спокойно и уравновешенно, – они только дразнят меня…
– Этого еще не хватало, – сквозь зубы процедил подросток; глаза его начали наливаться кровью. – Послушай, Молли, а ты могла бы показать мне этих девочек?
Молли деланно удивилась.
– А для чего это тебе?
Уолтер прищурился.
– А я поговорю с ними.
– Поговоришь?
– Да.
– Но о чем?
– О том, чтобы они больше не смели смеяться над тобой, – ответил мальчик.
Молли испугалась – не столько за себя, сколько за Уолтера – она прекрасно знала вспыльчивый характер брата (а он всегда становился вспыльчивым, когда узнавал, что его сестру кто-то обижал).
– Может быть не надо?
– Нет надо, – скомандовал брат, – я поговорю с ними, и они раз и навсегда забудут, что значит насмехаться над тобой…
Испуганно посмотрев на него, Эмели произнесла свистящим шепотом:
– Нет, нет… Это так, они ведь просто шутили… Они пошутили – и все…
– Но ведь они обидели тебя?
– Меня?
– Но не меня же… Хотя, – мрачно добавил Уолтер, – и меня тоже… Тем, что начали издеваться над моей сестрой… – он сделал небольшую паузу, после чего добавил: – вспомни, что говорил наш отец – я старший, и теперь ты должна слушаться меня…
Молли испуганно заморгала.
– Да, да…
Они дошли до вала, поросшего пожелтевшей травой и остановились. Уолтер продолжал:
– Если с ними не поговорить, они совсем обнаглеют… Мало того, что эти англичане чувствуют себя полноправными хозяевами в Ольстере, они еще смеют…
Недоговорив, он круто развернулся и быстро зашагал по плацу.
Молли засеменила за ним.
– Уолтер, Уолтер, – быстро заговорила она, – ты немного ошибся… То есть, я ошиблась…
Теперь она в глубине души уже сожалела, что сказала Уолтеру о своих неприятностях. Он круто развернулся.
– Вот как?
– Все не так страшно…
– Но ведь ты…
Она поспешно перебила брата:
– Просто я хотела сказать… Я совсем не то хотела сказать, ты неправильно понял меня… Точнее – я сама виновата, я не так выразилась…
Вопросительно посмотрев на Молли, Уолтер спросил:
– Ну, и…
– Я хотела сказать, что они не издеваются надо мной, а просто…
И она запнулась, подыскивая другую, более безобидную формулировку.
– Что ты хотела сказать?
Нужное определение было найдено:
– Они просто мягко, по-дружески, подтрунивают надо мной…
Конечно же, тон, которым была произнесена эта фраза, поставил под сомнение слова Молли о «дружеском подтрунивании», и потому мальчик, недоверчиво посмотрев на сестру, спросил:
– Мягко?
– Ну да…
Он усмехнулся.
– По-дружески?
– Ну да…
– Тогда почему у тебя такие заплаканные глаза? Ответь мне!
Глаза Эмели действительно были красны от слез.
С минуту подумав, она произнесла:
– Просто я сегодня вспомнила папу… И мне стало очень и очень грустно…
Это, конечно же, было правдой – но, как справедливо догадался мальчик, – далеко не всей…
После непродолжительного размышления Уолтер многозначительно изрек, пристально глядя на сестру:
– Хорошо, Молли…
Та, вопросительно посмотрев на него, быстро-быстро заморгала – у нее был вид человека, который с огромным трудом сдерживает слезы, но, несмотря на всю свою выдержку, сейчас все равно должен заплакать.
Уолтер, который конечно же все сразу понял, задумчиво произнес:
– Хорошо, Молли… Я не буду этим заниматься, – в его голосе послышались интонации взрослого, много повидавшего за свою жизнь мужчины, – я не буду больше спрашивать тебя об этих твоих подружках, которые позволяют себе подтрунивать над человеком только потому, что им не нравится ирландский акцент… – Он, сделал непродолжительную паузу. И добавил: – Пока не буду… Но…
– Что – но?
– Но если до меня все-таки дойдет слух, что твои подружки продолжают в том же духе… Пусть они пинают на себя и на своих родителей, которые родили их таковыми безмозглыми ослами!
Последняя фраза, чрезвычайно эффектная, в свое время была очень любима и часто повторяема их отцом Патриком, и потому иногда совершенно неосознанно копировалась Уолтером.
Прищурившись, мальчик спросил:
– Ты поняла? Я ведь могу узнать об этом, – он сделал ударения на последнем слове, – я могу узнать об этом не только от тебя!
Молли принужденно заулыбалась.
– Хорошо, Уолтер…
Больше в тот воскресный день они не возвращались к этой теме.
И лишь когда прозвучал звонок, оповещающий, что свободное время закончено и что теперь воспитанникам и воспитанницам надлежит собраться на своих половинах, Молли, тронув брата за рукав, осторожно спросила:
– Уолтер, скажи мне, а у тебя никогда не возникало подобных проблем?
Тот резко обернулся.
– Каких?
Молли замялась.
– Ну, над тобой… над тобой никто не подтрунивает из-за того, что ты ирландец?
Уолтер дипломатично промолчал и перевел беседу в другое русло.
И лишь перед тем, как распроститься с сестрой до следующего воскресенья, он произнес:
– И все-таки, если кто-нибудь тебя будет обижать…
– Что, Уолтер?
– Обязательно скажи мне.
– А тебя?
– За меня можешь не беспокоиться, – последовал ответ, – я ведь мужчина…
И в самом деле – не мог же он жаловаться своей младшей сестре на то, что и у него подобные проблемы возникают едва ли не каждый день!
И воспитанники, и даже учителя очень недружелюбно косились на него, когда он, стараясь подбирать «правильные» английские слова, отвечал урок, и часто он слышал за собой злобное передразнивание…
Однако до открытых конфликтов дело пока еще не дошло.
Пока.
Первое время звонок над кроватью буквально сводил мальчика с ума – очень часто на школьных занятиях он начинал беспокойно озираться по сторонам, втягивать голову в плечи, словно в ожидании удара.
