Подошел и Штрубе. Дэвин бросил взгляд в сторону его блокнота и увидел девушку, лежавшую в траве с перерезанным горлом. Штрубе набросал ее короткими отрывистыми линиями, и рисунок получился очень реалистичным и впечатляющим. Раскинутые ноги, задранная юбка с алой цветочной вышивкой по подолу… кажется, Дэвин где-то видел ее.
— Я хочу, чтобы вы закончили портрет моей жены, господин Штрубе, — сказал Дэвин.
Художник кивнул. Дэвин протянул ему руку, и он послушно вложил в нее карандаш: длинный, криво заточенный тупым ножом, похожий на палец ведьмы.
— Я все закончу, ваше величество, — негромко произнес Штрубе.
Дэвин осмотрел карандаш, решил, что сгодится, и, присев на корточки, стал быстро писать на камнях перрона. Он выписывал один знак за другим, чувствуя, как силы медленно, но верно покидают его, переливаясь в буквы праязыка, которые обладали властью сдерживать зло. Каждая линия, каждый завиток причиняли ему боль: слова, которые писал Дэвин, укрощали некротическое поле. Но с болью приходило освобождение. Закончив работу, Дэвин выпрямился и увидел, как над землей поднимается золотистое сияние.
Защитный свет — Дэвин только читал о нем, но никогда не использовал. Он надеялся, что зарево продержится хотя бы несколько дней, позволив ему собрать силы.
— Артур, здесь в лесах есть алтари Вороньего короля? — спросил Дэвин.
Артур кивнул.
— Да, есть один. Подозреваю, что он самый крупный на всем севере. А тебе зачем?
— Я должен пойти туда, — ответил Дэвин. — Попробую запечатать Вороньего короля там, где он сейчас. Потому что…
Он не договорил. Удивился, что земля вдруг стала так близко, ударила, расцарапала щеку. Над головой качнулось прозрачно-голубое небо с белыми кудряшками облаков, плечо пронзило болью, и буквы праязыка, которые оказались совсем рядом, опалили глаза.
— Не стойте там! — услышал Дэвин голос Артура и почувствовал, как несколько рук поднимают его и куда-то несут. — Давайте, шевелитесь, времени мало.
— В-времени? — усмехнулся Штрубе где-то в стороне и, почему-то заикаясь, добавил: — Его у-уже нет.
Дэвин не увидел — понял, что художник с усилием мазнул носком ботинка по перрону, стирая надпись, которую он создал с таким трудом. Потом до него донеслись хриплое карканье и биение тысяч крыльев. Воронья стая летела к Хавтавааре.
ГЛАВА 21
Несколько часов Джемма молчала. Свернулась калачиком на своей полке, уткнулась лбом в подушку — пока она могла плакать, ей казалось, что потом, когда слезы иссякнут, будет легче. Но желанное облегчение так и не пришло. Да и могло ли оно прийти? Вороний король раскрывал крылья над севером, и Дэвин выступал против него.
Джемма боялась, что Тернер начнет что-то говорить, примется утешать, но он сидел, сложив руки на груди, и смотрел в окно. День постепенно склонялся к вечеру, и Джемма обнаружила, что они достигли тех краев, где сумерки становятся обычными, серыми, а не молочно-туманными. Земли Вороньего короля остались позади.
Джемма все-таки села, и Тернер сразу же протянул ей стакан воды, от которого веяло мятным запахом успокоительных капель. Джемма хотела было сказать, что ей не нужна его забота, но ничего не сказала и взяла стакан. Несколько глотков прохладной воды освежили ее и прояснили разум; Тернер удовлетворенно кивнул.
— Ну вот, — сказал он. — Вам легче, я вижу.
Джемма устало провела ладонями по лицу. Легче? Сейчас она не могла поверить в то, что когда-нибудь ей действительно станет легче.
— Немного, — ответила она. — Спасибо.
Губы Тернера дрогнули в улыбке. Джемма испуганно подумала о том, что этот человек — ее вторая половина. Возможно, им предстоит вступить в брак, жить вместе… Нет! Дэвин жив, и Джемма его дождется!
— А раз вам легче, — произнес Тернер, — то давайте подумаем, что нам с вами делать дальше.
Мимо их купе прошел проводник, предложил еще чаю и закусок. Тернер кивнул, и вскоре на маленьком столике появились тарелки с ужином — белое куриное филе с ломтиками жареной картошки. Джемма была уверена в том, что не сможет проглотить ни кусочка, но, к своему удивлению, съела все.
Когда тарелка опустела, ей сделалось просто непереносимо стыдно. Дэвин там один, возможно, именно в эту минуту сражается с Вороньим королем, а она смеет… жрать.
— Мне не с чем идти на доклад к моему начальству, — сообщил Тернер, когда расправился с ужином и вынул из коробочки сигару. — Если я скажу, что его высочество Дэвин выкинул меня из Хавтаваары, то следом меня выкинут со службы.
— А если вы не сообщите о своем возвращении? — спросила Джемма.
Вся ее душа рвалась обратно в Хавтаваару, в белые ночи, к Дэвину. Что он делает сейчас? Кто с ним рядом? В груди заныло.
— Ну я же как-то должен попасть в архивы, — напомнил Тернер. — Мы ведь собирались изучать бумаги вашего родителя, помните?
Джемма вдруг поняла, что он смотрит на нее по-другому — совсем не так, как вчера и даже сегодня утром. Тернер словно окончательно понял, что нашел свою вторую половину, и теперь не собирался ее отпускать.
«Я ведь еще замужем, — подумала Джемма. — И Дэвин жив».
«Ты так в этом уверена?» — спросил внутренний голос с интонациями Вороньего короля, и Джемму охватило холодом.
— Вы странно на меня смотрите, господин Тернер, — сказала она.
Тернер пожал плечами.
— Вы моя вторая половина, Джемма. Я не перестаю этому удивляться.
— Неужели вы собираетесь как-то… — начала было Джемма и осеклась.
Дверь в купе закрыта, они одни, а Тернер — сильный мужчина, который вполне способен забрать свое себе.
Он усмехнулся.
— Вы несколько раз повторили, что замужем, — произнес Тернер и махнул рукой. — Так что давайте разберемся с насущными проблемами, а потом уже займемся чувствами.
Джемма вздохнула с облегчением.
Постепенно за окнами сгустилась тьма. Поезд летел среди болот, и Джемма вспомнила, как совсем недавно она стояла у окна с кочергой в руке, чтобы отбить нападение болотного беса. Кажется, с тех пор целая жизнь прошла, и она нашла свое счастье и любовь и потеряла их.
— Ложитесь спать, — с искренним пониманием и теплом сказал Тернер. — Утром вам станет легче.
Джемма одарила его острым взглядом. Неужели он так уверен, что она способна выкинуть из сердца Дэвина? Считает ее пустоголовой кокеткой?
— Я не была бы так в этом уверена, — ответила Джемма.
Тернер лишь развел руками.
— Поверьте профессионалу, — усмехнулся он. — Завтра вы успокоитесь и начнете рассуждать здраво.
— И что это значит? — нахмурилась Джемма. — Что я забуду своего мужа, которого люблю, который сейчас, возможно, сражается с Вороньим королем?
Во взгляде Тернера заискрился лед.
— Я этого не говорил. Ложитесь спать.
Джемма почувствовала, как каменеет лицо.
— Мне нужно переодеться, — сказала она, с ужасом подумав, что Тернер ответит: пустяки, переодевайтесь при мне. Чего стесняться при своей второй половине?
Однако он лишь кивнул и поднялся.
— Разумеется. Я пока схожу к проводнику.
Когда он вернулся через полчаса, то Джемма лежала с закрытыми глазами, укутавшись в одеяло, и молилась: пусть он ничего не говорит. Тернер занял свое прежнее место, и Джемма услышала шелест обертки, снимаемой с сигары. Он приподнялся, открыл окно, и в купе скользнул свежий ночной ветер.
Можете не притворяться, Джемма. — Тернер несколько раз щелкнул зажигалкой, и до Джеммы долетел ароматный табачный дым. — Я вижу, что вы не спите.
Она открыла глаза и хотела было спросить: «Неужели вам так трудно просто посидеть молча?» — но ничего не сказала.
Тернер усмехнулся. В мягком свете маленькой лампы его лицо казалось маской: Джемма с ужасом подумала, что сейчас в глазах следователя заплещется золото и она услышит голос Вороньего короля.
— Светская беседа перед сном? — спросила она.
Тернер пожал плечами.
— Семь дев, блудница и багряный всадник, — сказал он. — Убиты пять местных девиц и госпожа Кавендиш. Я — ну если считать, что багряный всадник — это именно я, — уехал из Хавтаваары. Может, это разрушит схему?
