Она только молча покачала головой. За ней стояла страшная, Лекс больше не сомневался, тайна. Но он уже проникся к ней доверием. А еще единороги. Они с ней жили, они ей подчинялись. Что все это могло значить?
Винегрет! Следовало сначала разобраться со своими делами, а потом уже заниматься головоломками.
— Сигурд!
Мальчишка примчался и встал рядом с матерью.
— Ты меня звал?
— Ага. Сейчас будем кататься. Садись мне на плечи.
— Как на коня?
— Вроде того. Только не дави шею коленками, а то упаду.
— Но меня обещал покатать дядя Энке. Он выше тебя ростом и бегает быстрее.
— Почему ты так решил?
— У него ноги длиннее.
— Потрясающее умозаключение для ребенка четырех лет. Значит так: ты едешь на мне. Маму повезет господин Руст.
— Почему Руст? — спросила чернавка и даже улыбнулась тенью улыбки.
— Узнай у него сама.
Энке образовался в начинающихся сумерках, будто из ничего. Лекс ссадил Сигурда на землю и попросил у общества немного времени. Им с товарищем следовало уединиться. Визит в лампу — дело святое.
— У соседей все в порядке? — спросила Тейт.
— Да, — откликнулся издалека Энке. — Трупы отдельно, живые отдельно. Зеленая леди глотает слюнки. Ее ушастый муж…
Что делает Глен, Тейт не услышала. Лекс и Энке канули в чаще.
Пока они были рядом, сохранялось чувство безопасности. Стоило им уйти, накатила тоска. Тейт готова была бежать следом, только бы не оставаться одной.
На колени забрался Сигурд. Подошли единороги. Люди и животные тесно сбились, чтобы отогнать зловещие сумерки.
Сигурд восседал на шее Лекса и держался за его уши. Манус Аспер, впрочем, не возражал. Энке подхватил Тейт в охапку, да так и не отпускал. Как уж он там в темноте находил тропу, неизвестно. Тейт плавно покачивалась в мощных объятиях. А еще ей было очень тепло. Она не представляла, что человеческое тело может быть таким горячим. От Энке шел ровный мягкий жар, будто от протопленной печи. Тейт задремала.
А проснулась, когда ее аккуратно поставили на землю. Тут же подбежал Сигурд, заторопился выложить свои впечатления быстрой, быстрой детской скороговоркой. Тейт пришлось его остановить. Рядом возился Лекс. Чиркнула горючая палочка, загорелась толстая свеча. Ни ветерка, ни сквозняка. Пространство разбегалось, теряясь в чернильной тьме.
— Мы в переходе, — шепотом пояснил Лекс. — Натоптано, будто стадо прогнали. Но только в одну сторону. Оно и понятно. Возвращаться оказалось некому. Некому, говорю, было возвращаться. Хоть один след есть?
Энке нагнулся к земле и, кажется, начал нюхать.
— Ну? — спросил Лекс.
Смуглый гигант только пожал плечами.
— Значит, будем смотреть, — постановил Лекс.
Они медленно двинулись дальше. Сигурд скоро устал. Манус Аспер шел впереди, высматривая дорогу. Энке поднял ребенка и понес, будто воробья в ладони.
Пространство вокруг не имело границ, и в тоже время люди как бы находились внутри прозрачного кокона. Ни верха, ни низа. Ни жизни, ни смерти. Неопределенное место бытия.
Когда-то давно в прежней жизни старый маг пытался растолковать королевским детям суть состояния переходов, Тейт слушала в пол-уха. Переходы лежали на одной полке с драконами, волшебными палочками и эльфами. То есть они существовали, но практического значения в жизни людей не имели.
В результате: она находилась в переходе, оставив свой тотем на попечение эльфа и троллицы, а ее ребенка нес на руках вообще неизвестно кто. Почему все это досталось самой послушной и правильной дочери короля Ольрика? Почему, например, не Далмации Ломквисте? Долмация любила Гуго и должна была выйти за него замуж. Вместо этого она живет с Эриком Птицеловом, нянчит пятерых детей, лечит мужу радикулит, и думать не думает о странных странностях.
Как, в сущности, замечательна жизнь, когда в ней нет драконов и волшебных палочек!
Тейт остро захотелось в простой уют семейного дома, в кучу малу ребятишек, к незамысловатому теплу очага.
Она остановилась, присела на корточки и обхватила голову руками. Звенело в ушах или не понятно где — тот ли внутри, то ли вовне. Свет удалялся.
Ее подхватила большая сильная рука. Под щекой оказалось горячее плечо. Тейт обняла Энке и заплакала.
— Ты первый раз в переходе? — спросил гигант.
— Да.
— Так всегда. Даже я в первый раз растерялся и отстал. Лекс меня потом еле отыскал по коридорам. Тут все иначе. Чувства сбиваются… не знаю, как сказать. Черное может показаться белым, белое…
Свет впереди померк. А через пару шагов они ткнулись Лексу в спину. Сигурд шуршал внизу, далеко, впрочем, не отбегая. Энке что-то недовольно пробубнил.
— Что? — рявкнула чернильная тьма голосом Лекса.
— Что? Я ничего…
Манус Аспер завозился, охлопывая карманы. В руках у него гнилушечно засветилось круглое стеклышко.
— Стойте тут. Энке, подойдешь, только если я тебя позову.
— Что там? — спросила Тейт
— Посмотри, — Энкес протянул ей линзу.
На фоне плотного мрака сиял зеленый фосфоресцирующий пролом. Но как будто висел в воздухе и в тоже время был объемен, создавал ощущения удаляющегося пространства.
— Хватит. На эту гадость долго смотреть нельзя. На всякий случай, закрыла бы ты глаза ребенку ладонью.
Она зажмурилась и прикрыла голову Сигурда. Энке остался с ними. Он был большой, сильный, незыблемый. Тейт к нему прислонилась.
Так они простояли довольно долго. Лекс возился в темноте, один раз ойкнул, один — выругался как портовый грузчик из Киликии. Пошли короткие удары железа по камню. Потихоньку отпускало. Стало возможно откачнуться от своего защитника и отпустить Сигурда.
— Энке, зажги свечу. Уже можно, — крикнул Лекс.
На свет из темноты вынырнул Манус Аспер, весь запорошенный каменной крошкой.
Сигурд устало похныкивал. Тейт и сама бы сейчас легла, где стоит. Она держалась исключительно упрямством.
Сапоги Мануса Аспера по щиколотку оказались забрызганы кровью. Кровь натекла, пока Лекс выбивал свое клеймо. Как только встала последняя точка, камень спаялся в монолит. Лужа застекленела, а вот в сапогах хлюпало.
— Ни пращники, ни гиены тут больше не пройдут. Уже хорошо. А нам следует поторопиться. Длительное пребывание в переходах опасно для душевного здоровья. И ребенка совсем уморили. Вперед.
Они прошли еще немного. Лекс вдруг остановился. Справа вдалеке появился свет, будто в конце тоннеля несли мощный факел или даже целый костер. За светом пришел нарастающий грохот.
Железный конь Дисса промчался мимо них, обдав паленой вонью. Тейт увидела развевающиеся волосы Ло. Жена Дисса путешествовала в люльке. Конь рычал. Из-под колес летел мрак.
— Н-да, этот коридор закрывать нельзя.
— Почему? — спросила Тейт, сглотнув слезы.
— Эти двое вестники. Их дороги неприкосновенны. Тут недалеко должен быть выход. Пошли. Скоро отдохнем.
— Здравствуйте господин Ман Юс, здравствуйте господин Эн Ки-Ю. Рад приветствовать вас…
— Дзян Фу, ты почему сам сторожишь дверь?
— Переходы стари небезопасны. Очень прохие времена. Мы с братьями караурим по очереди. Сейчас моя очередь.
Невысокий желтокожий мужчина стоял, сложив ладони лодочкой, и кланялся на каждое слово. Края зеленого расшитого золотом халата подмигивали яркими камешками в такт движению. После всего, что сегодня случилось, Тейт не удивило бы даже, явись перед ними сам правитель Поднебесной. Может он, дабы не поднимать в стране переполох, по очереди с братьями сторожить дверку в другой мир? Может! С ума сойти. Интересно, у них тут есть страна Белого единорога?
Дзян Фу перестал кланяться и развел руки в ритуальном жесте, из чего Тейт сделала вывод, что не так уж сильно ошиблась. Этот человек стоял где-то совсем рядом с троном. Под халатом оказался полный доспех с двумя парами мечей, короткой шипастой палицей и чаками.
— Чужие забегали? — спросил Лекс.
— Рюди, вооруженные свистящими поясами. Еще приходира собака. Мы ее убири. Но это быро очень трудно.
— Можешь снимать караул. Больше плохих гостей у тебя не будет, — криво улыбнулся Лекс.
А он, оказывается, устал — буквально с ног валился. Кожа стала серой, и движения, как у столетнего старика.
— У тебя обувь в крови, господин Ман Юс.
— Там натекло в одном месте. Испачкался.
— Во дворце из одной стены стара течь кровь. Очень много крови. Мы моем стену каждый день. А кровь снова выступает. Что нам дерать?
— Ничего, Дзян Фу. Можешь спать спокойно. Крови тоже больше не будет.
— Господин Ман Юс, ты и твои друзья мои гости. Мой дом — ваш дом. Прошу.
Как давно она не бывала в таких покоях! Под пыльные туфли ложились шелковые ковры, вдоль стен стояли изящные вазы. Красное с золотом, зеленое с золотом, золото на голубом. Даже по потолкам разбегались золотые узоры. А еще — гобелены, покрывала, подушки, вышивка…
