Я надеялся, что слух о моем идиотском броске не дойдет до нашей спальни. Однако за ужином меня окружили насмешливые лица, иронично подшучивавшие и глумившиеся надо мной. Теперь меня временно зовут не Мальком, а Бумерангом.
20.00. Бешеного Пса не пустили на танцы: когда девочки из школы Святой Катерины вышли из автобуса, он громко залаял.
Сто восемьдесят младшеклассников (первый и второй курс) выстроились слева, где был накрыт стол с закусками. Жиртрест, который, видимо, и не надеялся познакомиться с девочкой, принялся загружать мешок для спортивной формы коктейльными сосисками и сэндвичами с тунцом. Мы говорили громкими и уверенными голосами, в основном обсуждая матч сборной старшеклассников по регби, и одновременно разглядывали девчонок, столпившихся у стола с напитками на противоположной стороне зала.
Включили музыку, а свет приглушили. По танцполу бегали блики от огромного зеркального шара, но если честно, атмосфера была еще более унылой, чем на похоронах Криспо.
В конце концов лед растопили Рэмбо с Саймоном — они подошли к группе девчонок и начали разговор. Вскоре к ним присоединился Гоблин. Саймон выглядел просто шикарно и круто в поношенных джинсах и темной рубашке, девчонки пялились на него, идиотски улыбаясь в надежде, что он обратит на них внимание. Одна из девочек была особенно красива. Она была точной копией Джулии Робертс (только намного моложе и красивее и с золотисто-рыжими волосами). Из девчонок она единственная не хлопала ресницами и не смеялась над пошлыми анекдотами Гоблина. Вдруг я понял, что она меня разглядывает. Самое смешное, что она именно разглядывала меня, как статую или дом (причем отнюдь не самый красивый дом на свете). Я снова с ужасом почувствовал, что сердце бьется учащенно. Наш визуальный контакт был прерван Джеффом Лоусоном, который подошел ко мне спросить, как я себя чувствую после инцидента на поле. Джефф, как и все, выглядел смущенным и замолкал, как только мимо проходила девочка. Он ткнул меня под ребра и сказал:
— Эта рыжая просто класс. Готов отдать руку и ногу, чтобы ее… — Конец фразы я не услышал из-за музыки.
Заиграла песня Queen «Another One Bites the Dust», и наконец народ высыпал на танцпол. Образовался большой круг из мальчишек и девчонок, который затем разбился на кружки поменьше. Верн, Геккон, Жир (он так и танцевал со своим мешком припасов), Джефф и я сдвинулись к краю танцпола и пристроились к группке из семи девочек. Те тут же начали перешептываться и потихоньку отодвинулись от нас. По правде, теперь я понимаю, что наша группа выглядела не лучшим образом. Верн танцевал так, будто у него спазмы, а Геккон и вовсе вел себя так, будто с ним вот-вот случится смертельный приступ.
Время шло медленно, и кошмарные танцы, обернувшиеся полным унижением, тянулись еле-еле, словно коматозная улитка. Саймон с Рэмбо ушли за руку с двумя девочками. Бешеный Пес взобрался по водосточной трубе, залез в окно и присоединился к веселью, но вскоре его вышвырнули — он схватил за задницу толстую девочку и прокричал: «Ну и кто тут самый крутой?»
Поставили песенку «Вечно молодой» группы Alphaville, и все разбились на парочки для медленного танца. Мы с Джеффом вернулись к столу с закусками, который был абсолютно пуст (съели даже зелень, выложенную для украшения). Джефф болтал что-то про регби, а я не мог отвести глаз от Джулии Робертс, которая танцевала с долговязым второкурсником из корпуса Барнс. Джефф показал на нее и сказал:
— Готов поспорить на миллион баксов, что она высокомерная стерва.
Кажется, я согласно кивнул.
После песни красотка шепнула что-то партнеру и вновь присоединилась к группке девочек у пульта диджея. Мне хотелось с ней познакомиться, но подойти было слишком страшно. Наконец музыка кончилась, и девочек повели обратно в автобус. Бешеный Пес нанес последний удар — когда девчонки проходили по двору, он высунулся из нашего окна и завыл по-волчьи. Мы смотрели им вслед, и еще долго у меня перед глазами стоял образ рыжеволосой красотки, исчезающей в арочном проеме. Она так и не обернулась.
Вот список наших достижений за вечер (последний подсчет).
Саймон поцеловался с девчонкой и принес в качестве трофея черный лифчик размера 28А. (Говорит, что это неоспоримое доказательство того, что он тискал ее за грудь.) Гоблин сказал, что 28А — это вообще грудью назвать нельзя, и заплатил лишь половину обещанного (5 рандов).
Рэмбо целовался с двумя сестрами-близнецами, причем ни одна не подозревала о том, что он целовал другую. (Гоблин отказался платить, пока не будет установлено, что это действительно правда. Никто на танцах близнецов не заметил, хотя Рэмбо сказал, что это потому, что они однояйцевые.)
Больше никто ничем не поживился, разве что Жиртрест, вернувшийся с целым мешком снеди. Гоблин заявил, что у него почти получилось поцеловаться с девчонкой, но тут их вызвали в автобус. Бешеного Пса в понедельник вызывают к Укушенному поговорить о его непристойном поведении. Я убедил всех, что у меня была тысяча шансов заработать очки, но я не воспользовался ими, потому что у меня есть девушка. (Имея такую красивую отмазку, грех не соврать.)
Мне приснилась Джулия Робертс (та, что моложе и с рыжими волосами).
7 мая, воскресенье
Во время репетиции сцены в работном доме Смит трижды уронил жестяную тарелку. После третьего раза Викинг схватил ее и ударил его по голове. Смит рухнул, как свинцовый шар, и разревелся. Викинг не выглядел ни капли виноватым. Не обращая внимания на рыдающего Смита, он проорал:
— Еще раз с начала! И если кто-нибудь еще уронит тарелку, не сносить ему головы!
Смит понял, что никому нет дела до его проблем (мне меньше всех), и вернулся в очередь мальчиков из работного дома, стоявших за воображаемой кашей.
20.00. В обществе «Африканская политика» я — единственный первокурсник. Сразу после начала собрания Лутули единогласно избрали председателем. Мистер Леннокс показал нам прошлогоднюю видеозапись с канала Би-би-си, на которой полицейские зверски избивали юных членов Африканского национального конгресса. Посмотрев ролик, мы принялись обсуждать ситуацию в южноафриканской политике. Все говорили жутко умные вещи и рассуждали о «Копьях нации» и Ланкастерском соглашении,[38] о которых я никогда даже не слышал. Линтон Остин, мальчик с веснушками и большими очками из выпускного класса, умнее которого, по слухам, в школе нет, сказал, что источником любых социальных изменений является экономика. Я живо закивал, так как мне показалось, что в данный момент это самое верное решение. (На всех последующих собраниях буду соглашаться с Линтоном Остином и его экономической теорией.) За все собрание я не произнес ни слова, но наслаждался каждой секундой. Леннокс — просто удивительный человек. Он очень редко высказывает свое мнение, но подстегивает дискуссию, играя в «адвоката дьявола» (так он это называет) и задавая провокационные вопросы, вызывающие оживленные споры. Перед уходом он предупредил нас, чтобы в своих действиях мы не руководствовались голыми эмоциями, а сначала тщательно обдумали факты и затем лишь формировали мнение. Несмотря на эти слова, мне было трудно не прийти в ярость от того, что я увидел на видеозаписи, и я помчался в спальню, разгоряченный политическими настроениями и крепким кофе из кофеварки мистера Леннокса.
8 мая, понедельник
Дело приняло серьезный оборот. Пропали еще трое моих трусов. На этот раз я обсудил ситуацию с Верном, и тот признался, что и у него исчезли два предмета нижнего белья. Порасспросив ребят за завтраком, я, можно сказать, разворошил осиное гнездо. Оказалось, что у всех, кроме Жиртреста, пропали трусы, но никто в этом не признавался, боясь опозориться. К сожалению, поскольку тревогу поднял я, было решено, что именно мне придется изложить ситуацию старостам.
12.15. Папаша гордо объявил, что с поездкой нашей команды по крикету в Кейптаун все решилось. К сожалению, каждому игроку придется заплатить две тысячи рандов. Придется звонить домой и просить о невозможном.
Очередной великолепный обед с Папашей. Его настроение потихоньку улучшается, хотя жена так и не вернулась. На этот раз мы умяли целую гору разогретой курицы из «Кентуккийского жареного цыпленка», запивая ее кока-колой. Дома у Папаши пахло лучше и было гораздо чище, чем в прошлый раз. Оказалось, что Глория, которая раньше работала у Криспо, теперь приходит к Папаше трижды в неделю, стирает, убирается, вытирает пыль и прогоняет крыс и прочих мелких животных, рыщущих в поисках пищи. Она по-доброму мне улыбнулась, и я увидел, что она готова заботиться о Папаше так же, как когда-то о Криспо. Она положила перед Папашей на столик аккуратно сложенную газету и очки и включила ему лампу.
Я признался, что безо всяких колебаний готов назвать «Властелина колец» лучшей книгой, которую когда-либо читал, и на глазах моего учителя появились слезы. Он похлопал меня по спине и пробормотал: «Благослови тебя Бог, мой мальчик, благослови тебя Бог». Я отдал ему гигантскую книжку, и вместе мы прочли вслух его любимые отрывки. Хотя Папаша пил колу, он все равно пьянел прямо на глазах. Принялся жаловаться на жену, а потом разрыдался. Лишь когда я пошел закрывать окно, то заметил полупустую бутылку рома на подоконнике (Папаша хитро спрятал ее за тюлевой занавеской).
