— Того дня, — наконец сказал он, — когда ты больше не сможешь это терпеть.
— Что терпеть?
— Это. — Он скользнул рукой по моему бедру. — Жар между нами, который ощущается, когда мы касаемся друг друга. Черт, я схожу с ума лишь от того, что нахожусь рядом с тобой. А люди могут столько терпеть лишь до того, пока они не сломаются. И дай Бог, чтобы я был рядом, когда это с тобой произойдет.
— Думаешь, я буду сходить по тебе с ума, да? — Мой голос казался слишком взволнованным от этой идеи, а сердце решило пропустить несколько ударов, пока тело одобрительно кричало «да!».
Санчес пожал плечами.
— Я восхищаюсь твоим самоконтролем, Соблазнительные Изгибы. В конце концов, это не будет отношениями на одну ночь, и у меня такое чувство, что ты заставишь поработать над этим в постели. Но не волнуйся. Я на самом деле работал над своим самоконтролем. И позабочусь о тебе задолго до того, как у тебя появится возможность позаботиться обо мне. Так что, да, думаю, что ты будешь сходить с ума. Я рассчитываю на это. Ставлю на это. Молюсь об этом.
— Ты честен. Именно поэтому я останусь с тобой?
— Черт, да, — засмеялся Санчес. — Я не позволяю тебе терять контроль рядом с Миллером, близость и все такое. Это буду я, лишь я.
— Эгоист, да?
Санчес свернул и остановился на красный. Взглядом прожег меня.
— Когда дело касается тебя? Да. Я, блядь, эгоист.
Вот и все.
Мы ехали молча оставшуюся часть пути, куда бы он меня ни вез.
Мои глаза чуть не вылезли из орбит, когда Санчес подъехал к «Макдональдсу» и, не спросив, что я хочу, заказал достаточно макнаггетсов, чтобы убить человека.
Санчес потратил все десять долларов на долларовое меню.
И когда запах еды из «Макдональдса» заполнил машину, я почувствовала странное жуткое чувство дежавю, заполняющее мое сознание.
Я не знаю что бы сделала, если бы Санчес припарковался и сказал, что мы должны поесть. Но он просто проехал еще одну милю и припарковался на стоянке перед гигантской детской площадкой.
— Правило номер один: никогда не ешь горячий макнаггетс. Эта хрень сожжет твой язык. — Санчес открыл дверь машины и посмотрел через плечо. — Ты идешь?
— Где мы?
— Парк. Горки. Не отставай.
Дверь захлопнулась.
Я вылезла из машины. Мне пришлось бежать, чтобы не отстать от Санчеса, направлявшегося к огромной тросовой конструкции. (Примеч.: конструкция для лазания типа игровой сетки). Затем он начал подниматься наверх.
— Подожди! — крикнула я вслед, но Санчес был слишком занят, очевидно, наслаждаясь жизнью. Уже начинало темнеть, и, окей, хотя я и была черлидером, никогда не являлась любителем высоты, а значит, не особо-то ее ценила, и, как уже сказала, эта конструкция была огромной. — Тупой Санчес, — проворчала я, медленно поднимаясь по металлическим перекладинам.
Когда я, наконец-то, добралась до вершины, Санчес разочарованно на меня посмотрел.
— Соблазнительные Изгибы, ты забиралась как минимум шесть минут.
— Здесь вообще-то высоко! — возразила я.
Санчес нахмурился и посмотрел вниз.
— Детка, тебя нужно подтолкнуть?
— Да пошел ты! — вскричала я, желая что-нибудь кинуть ему в лицо.
Он откинул назад голову, смеясь надо мной.
— Ты — черлидер. Разве они не летают?
— Это сродни тому, если бы я сказала: «Ты же футболист. Разве ты не можешь бросать мяч?».
Санчес нахмурился.
— Дорогая, не хочу тебя разочаровывать, но мы все умеем бросать.
Я заворчала и попыталась скрестить руки, а затем чуть не провалилась между перекладинами, из-за своей неудачной попытки протестовать.
— Иди сюда. — Санчес потянулся ко мне.
— Нет. Здесь я в большей безопасности, спасибо.
— Ты в большей безопасности там, а не в моих руках, да? — Он склонил на бок голову. — Ты в этом уверена?
— Прекрати. Прекрати говорить разумно.
Смех Санчеса был заразительным, когда пробирался по перекладинам, а затем седлал балку передо мной. Он наклонился, быстро меня поцеловал и отстранился. Лунный свет осветил его лицо, я лишь втянула ртом воздух, из-за его мужественной красоты.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Что происходило?
Что я делала?
Все должно было быть совсем не так.
— Макнаггетсы, — выпалила я. — Они, наверное, остывают.
— Прошло всего восемь минут. Оставь Макнаггетсы в покое.
— Прекрати их защищать.
— Соблазнительные Изгибы! — Тон Санчеса был серьезным.
Его взгляд искал мой, словно это было нечто большее, чем наггетсы, нечто большее, чем отношения на одну ночь… это был один из тех моментов, когда ты знаешь, что грядет серьезный разговор, а хочешь избежать его, потому что знаешь, что этот момент будет решающим. Момент, когда тебе придется сделать выбор, а я не уверена, что была готова сделать этот выбор.
— Что? — огрызнулась я. Хотя никогда не огрызалась. Но Санчес совал нос в мои дела; об этом свидетельствовал и язык его тела. Я хотела, чтобы вернулся тот Санчес, который поддразнивал с сексуальным подтекстом.
По крайней мере, тому парню я могла бы отказать. Могла бы с ним бороться.
А этот парень?
Я была беззащитна перед ним.
Потому что каждый раз, когда я пыталась возвести стену, он вынуждал меня чувствовать себя глупо из-за того, что она вообще у меня была.
— Ты прикоснулась к своему животу, — сказал Санчес низким шепотом. — Тогда, у твоего отца. Ты прикоснулась к своему животу не так, словно он заурчал, не так, как если бы ты была голодна. — Он прижал свой лоб к моему и потянулся к моей руке. — Я хочу все знать.
— Что, все? — Я так сильно старалась удержать улыбку на лице, отрепетированную улыбку, от которой было чертовски больно, от которой дергались губы.
У него вытянулось лицо.
— Хорошо… раз ты так хочешь… — Он начал слазить вниз.
— Подожди, куда ты идешь?
Он пожал плечами.
— Есть Макнаггетсы.
— Санчес.
Он не обернулся, и я попыталась карабкаться за ним. Но вдруг застряла нога, и я взвизгнула. И внезапно оказалась в его руках, щекой прижатой к его груди.
Сердцебиение Санчеса было устойчивым.
Непоколебимым.
Возможно, если я продолжу его слушать, то не буду так бояться следующих нескольких слов, которые слетят с моих губ.
Возможно, они перестанут быть настоящими.
Возможно, на этот раз, они не будут причинять такую сильную боль.
— Я была беременна.
Неа.
Все еще больно.
Словно пронзает грудь.
Я все ему рассказала.
— Посмотри на меня. — Санчес обхватил мое тело своими огромными руками. — Ты была ребенком, черт возьми, иногда я думаю, что мы все еще дети. Это произошло шесть лет назад, Эм. Но боль не становится меньше лишь от того, что это было давно. Прошлое — сука, особенно в нашу минуту слабости в настоящем.
— Что ты знаешь о минутах слабости?
Его руки крепче сжались вокруг моей талии.
— Я любил ее.
— Кого?
— Джеки Джонс, журналистку, великолепную, забавную… и в довершение всего, казалось, я ей действительно нравился. Я — Грант Санчес, а не первый в списке ресивер, которого хотели все заполучить.
Я почувствовала себя расслабленной.
— Что случилось?
— Ничего необычного. — Губы Санчеса сжались в тонкую линию. — Она познала славу и стала зависимой. В самой первой игре за «Смельчаков» я так нервничал, что блевал в туалете, но пришел Джекс и сказал, чтобы я держал свое дерьмо под контролем… Я хорошо играл, очень хорошо, а когда игра закончилась, мне хотелось лишь отправиться в свою квартиру и уснуть. Я был измучен эмоционально и просто хотел выйти из состояния стресса, расслабиться, понимаешь? Джеки не понимала. Закатила истерику из-за того, что я не представил ее своим товарищам по команде, плакала, потому что, как она сказала, я ее стыдился. Дергающая за нитки маленькая ведьма. В ту минуту, когда я познакомил ее со своими товарищами по команде, все изменилось, и не в лучшую сторону. Джеки начала тусоваться с ними без меня, просила их об одолжениях, по сути, поймала в свои сети каждого парня, используя меня, как пропуск. Я упоминал, что мы были помолвлены?
