не имеющими отношения к делу. Мы предложили Меттсу, чтобы, когда Белла приведут в трейлер, там с деловитым видом сидело несколько полицейских – для создания видимости огромного количества улик, собранных против убийцы.
Добиться признания будет нелегко, предупредил я Меттса и Маккарти. Как и Джорджия, Южная Каролина – это штат, где применяется смертная казнь, а в одном из телефонных разговоров с Дон убийца уже выразил свой страх перед электрическим стулом. Даже если бы он не получил смертную казнь, ему светило провести много лет или даже всю оставшуюся жизнь в тюрьме, где метка насильника и убийцы детей обеспечила бы ему статус изгоя. Ничего из этого – не вариант для того, кто ценит собственную жизнь и физическую неприкосновенность.
Мне представлялось, что лучший вариант – это, как и в случае с Девье, предложить сценарий «спасения лица»: либо переложить часть вины на самих жертв, либо заставить Белла оправдаться каким-то безумием, либо уменьшить возможности защиты. Обвиняемые, у которых нет другого выхода, иногда прибегают к этой тактике, хотя, по статистике, присяжные редко на это ведутся.
Как только сцена «Оперативная группа за работой» была подготовлена, в трейлер привели Белла в наручниках. Шериф Меттс наблюдал за выражением лица задержанного. По его словам, Белл побледнел, когда оглядел трейлер и задержал взгляд на собранных против него уликах.
– Это ввело его в нужное психологическое состояние, – прокомментировал шериф.
Беллу снова зачитали его права, и он отказался от своего права на присутствие адвоката, согласившись поговорить со следователями. Тем не менее он не разрешил взять у него образцы крови и слюны, которые можно было бы сравнить со спермой на наматраснике.
Лейтенант Джеймс Эрл Перри из полиции и заместитель Эл Дэвис из департамента шерифа провели первый раунд допроса, пока мы с Роном ждали в офисе Маккарти, регулярно получая бюллетени о ходе дела и отправляя заметки о том, что следователи могут предпринять дальше. Во-первых, я хотел, чтобы они продолжали настаивать на том, что все до единой улики указывают на Белла и ни на кого другого. Они могут выглядеть дружелюбно и даже сочувствующе, но не должны позволять ему ни на мгновение подумать, будто у него есть возможность отрицать свою причастность к двум похищениям и убийствам.
Когда Белла представили лейтенантам Перри и Дэвису, Перри спросил:
– Как себя чувствуете?
– Учитывая обстоятельства, не так уж хорошо, – язвительно ответил Белл.
Тем не менее он продолжал убеждать детективов, что, по его мнению, им не следует его задерживать или даже допрашивать.
– Меня арестовывают? – спросил он. – У меня не будет шанса оправдаться, прежде чем вы меня арестуете, потому что это довольно надуманно… что-то насчет какого-то письма, вынесенного из их [Шеппардов] дома, или что-то в этом роде. Черт возьми, это мог сделать кто угодно!
– Арест вступил в силу, когда вам был предъявлен ордер на арест, – объяснил Перри. – Ордер не утверждение. Там не сказано, что вы виновны в том, что указано в ордере.
Тем не менее Белл стоял на своем.
– Не думаю, что меня следует арестовывать, особенно по чьему-то утверждению, что они опознали мой голос – да мало ли у кого такой голос, – и особенно из-за блокнота или чего-то такого. Его тоже мог взять кто угодно.
– Джин, вы достаточно умны, чтобы понимать, что судья не выдал бы этот ордер без достаточных оснований и доказательств.
Белл утверждал, что у него есть алиби, – в то время, когда исчезла Шари, он вез свою мать на прием к врачу в Колумбию.
– Я точно знаю, что Ларри Джин Белл не делал ничего такого с бедными женщинами, – настаивал он. – Я вам не лгу. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам, но я не могу признаться за кого-то другого. Извините.
Затем, все еще говоря о себе в третьем лице, он добавил:
– Я не хочу, чтобы этого Ларри Джина Белла казнили за то, чего он не совершал.
Обратите внимание на использование слова «женщины», хотя Дебра Мэй была ребенком, а Шари – семнадцатилетней старшеклассницей. Даже когда он отрицал, что похищал, нападал и убивал их, создавалось впечатление, что он может обращаться к ним только так, чтобы они соответствовали возрасту для отношений. Он не мог даже думать о своих жертвах как о несовершеннолетних.
– Если бы это была дочь вашей сестры и кто-то схватил ее, разве вы не хотели бы, чтобы кто-нибудь рассказал, что произошло? – спросил Дэвис.
– Сынок, благослови тебя Господь, пришло твое время разобраться между собой и Богом, – посоветовал Перри. – Сынок, не допусти, чтобы такое случилось снова.
– Я не хочу, чтобы это случилось снова, – ответил Белл. – Но тот парень, что сидит здесь, этого не делал.
– Ты знаешь, что с тобой происходит, и ты так сильно хочешь это остановить, но не знаешь, что делать. Это разрушает тебя, – заверил его Перри.
Дэвис попробовал иной подход:
– Давайте мы с вами попробуем что-нибудь другое. Возьмите блокнот и карандаш. Подумайте хорошенько и расслабьтесь. Подумайте о том, что произошло, и пусть тот, другой человек, напишет, что произошло. Пусть расскажет моему другу Джину, что случилось.
Но Белл продолжал упираться:
– Все, что я точно знаю, это то, что я – Ларри Джин Белл – не мог сделать ничего плохого.
Тем временем полицейские, вооруженные ордером на обыск, отправились в дом родителей Белла на острове Шалл, где он жил. Ордер, в котором содержалась ссылка на то, что следователи ожидали найти, исходя из нашего профиля, на самом деле был дополнительной процедурной гарантией, поскольку родители добровольно согласились на обыск в их доме. По-видимому, в поселке они пользовались симпатией и уважением.
Как мы и могли предсказать, обувь Белла была идеально сложена под кроватью, на его письменном столе царил полный порядок, и даже инструменты в багажнике его трехлетней ухоженной машины были разложены по своим местам. На его столе помощники шерифа нашли набор инструкций, написанных точно таким же способом, как и инструкции, которые он дал по телефону к местам захоронения тел Смит и Хелмик. Как мы и ожидали, они обнаружили много порнографии с упором на бондаж и садомазохизм. Эксперты нашли на его кровати светлые волосы, которые позже совпали с волосами Шари. Памятная марка с утиной приманкой, которая была на конверте с «Последней волей и завещанием» Шари, соответствовала почтовому листу с марками в ящике стола.
Вернувшись в трейлер, Белл еще попререкался со следователями. Когда они воспроизвели фрагменты записанных на пленку телефонных звонков, он признал, что голос напоминает его, и даже признал, что полицейские «не привели бы его сюда без доказательств и прочего».
– Я хочу помочь вам остановить эти убийства. Но если ты в чем-то не уверен, нельзя же признаться за кого-то другого.
– Ладно, – сказал Перри, –
