— Позвольте немного вас побеспокоить, а потом купайтесь себе дальше, — вмешался Макс. — Что стало с королем и вторым рыцарем?
— Четыре года они занимались строительством и ремонтом укреплений в Сен-Жан-д'Акре, Кесарии, Яффе и Сидоне, совершали паломничества в святые места — Назарет и Ханаан. В тысяча двести пятьдесят четвертом году король узнал о смерти своей матери, Бланки Кастильской, исполнявшей обязанности регентши, и вынужден был вернуться во Францию, — пояснил Колаяни.
— А тот рыцарь? Известно хотя бы, где он был похоронен? — поинтересовалась Афдера, не отрываясь от своего дневника.
— Нет. С тысяча двести пятидесятого по девяносто первый годы крестоносцев, павших на поле боя, там же и хоронили. Тела тех, кто прославил себя в боях, перевозили в Сен-Жан-д'Акр, где погребали в криптах и катакомбах вместе с их щитом и мечом, а также знаками воинской доблести. Потом крепость перешла в руки мусульман, и большая часть списков умерших была утрачена. До этого различные рыцарские ордена вели довольно подробные списки погибших, в которых указывалось место захоронения.
— А гробницу этого Фратенса никак нельзя вычислить?
— Это невозможно. Мусульмане сожгли почти все бумаги, которые находились в Сен-Жан-д'Акре, а то, что уцелело, было уничтожено при взятии крепости турками в тысяча пятьсот семнадцатом году. Точно известно, что в тысяча восемьсот девятнадцатом, когда Палестина отошла к англичанам, те не обнаружили никаких списков. Чтобы найти гробницу, нужно заручиться разрешением израильских властей и прошагать многие километры по подземельям крепости. Думаю, сделать это будет непросто.
— Как раз наоборот. У меня хорошие отношения с Израильским управлением по делам древностей.
— Но не у меня, — уточнил Колаяни.
— Почему?
— Израильтяне обвинили меня, Эоланда и Каламатиано в попытке похитить несколько старинных предметов. Сразу скажу, что не имел к этому никакого отношения, но в результате нам запретили исследовать что-либо в Сен-Жан-д'Акре.
— Будьте уверены, если вы поможете мне, то я получу разрешение от израильтян.
— Как же я вам помогу, если вы не хотите делиться честью открытия рукописи Элиазара?
— Я могу изменить свое мнение. Это будет зависеть от объема вашей помощи.
— Так что же я должен сделать?
— Организовать мою встречу с Каламатиано.
— Вы с ума сошли! Если Грек узнает, что я говорил с вами о книге Иуды и манускрипте Элиазара, то он захочет сварить меня в кипящем масле.
— Таково мое условие. Сведите меня с Каламатиано, и израильтяне забудут о прошлых делах. Иначе я не только постараюсь сделать так, чтобы они не забыли об этом, но и расскажу всем многочисленным бабушкиным друзьям о том, что вы пытались меня обмануть во время сделки, — сказала Афдера с ангельским лицом.
— Вот стерва, — пробормотал Колаяни по пути к столу. Он порылся в огромном ворохе бумаг и черно-белых снимков и вытащил оттуда потрепанную записную книжку в кожаной обложке. — Ладно, выведу вас на него. Позвоните вот по этому номеру. Если Грек согласится разговаривать с вами — прекрасно. Тогда вы объясните израильтянам, какой я на самом деле хороший. Если он откажется или даже не снимет трубку — тоже прекрасно. Вы все равно распишете израильским властям мои достоинства.
— Договорились. Позвоню вам после беседы с Каламатиано и больше не буду беспокоить, — сказала Афдера и встала.
— Надеюсь в скором времени услышать вас, синьорина Брукс. Помните, что отныне мы партнеры.
— Пока еще нет, профессор.
Они вышли с территории кампуса, и Макс первым нарушил молчание:
— Что ты будешь делать теперь?
— Попробую выйти на Каламатиано.
— А потом?
— Мне надо сегодня же узнать у Бадани, был ли найден при Лилиане восьмиугольник из ткани. Еще я хочу позвонить в Берн и задать полицейскому инспектору Грюберу тот же вопрос насчет Вернера Хоффмана.
— А вдруг ты обнаружишь, что эти убийцы, оставляющие после себя восьмиугольники, действительно расправляются со всеми, кто держал в руках книгу Иуды? Теперь представь себе, как эта предполагаемая банда обнаруживает, что существует рукопись некоего Элиазара, способная поставить под угрозу основы существования католической церкви. Думаешь, они оставят в живых тех, кто посвящен в эту тайну?
— Не знаю, Макс, и пока не в состоянии об этом думать. Может быть, мы слишком много суетимся из-за этого Иуды?
— Почему ты не признаешь за ним права на сомнение, как твоя бабушка?
— Наверное, потому, что он предал своего друга.
— Данте поместил Иуду в последний круг ада, где его терзает гигантская птица. Сегодня этот персонаж воспринимается как доносчик и предатель. Его имя служит символом алчности и скупости, вызывая в уме образ человека, которому деньги дороже дружбы. Иудой в западных странах не назовут даже собаку, а в Германии называть так детей запрещено законом. Ты можешь стать тем человеком, который вернет ему доброе имя.
Такси остановилось перед отелем «Вилла Медичи». Афдера вышла, а Макс остался сидеть в машине.
— Ты не выйдешь?
— Нет. Но сегодня за ужином я объясню, почему не хочу переступать черту. Ты меня поймешь.
— Надеюсь, это будет убедительно. Итак, в девять в «Аль люме ди кандела» на виа Панчини. Не опаздывай. — Афдера с силой хлопнула дверью.
Девушка вошла в номер и позвонила Бадани. Трубку взяла служанка.
— Как вас представить?
— Скажите, что звонит Афдера Брукс.
Девица стала что-то бурно обсуждать с хозяином и, видимо, упрекать его.
— Чертовы женщины… Все время чего-то хотят. Кто это?
— Привет, Резек, это Афдера.
— Дорогая моя, как твои дела?
— Нормально. Что нового в Каире?
— Я по-прежнему пытаюсь втирать очки дуракам туристам. Ты же знаешь их. Приходит такой в гавайской рубашке и хочет купить презерватив, принадлежавший лично Рамсесу Второму. Идиоты!
— Рано или поздно ты у меня за это получишь. Удалось ли выяснить что-нибудь насчет восьмиугольника? Нашли такой в комнате Лилианы?
— Я говорил с двоюродным братом…
— Ох уж эти твои братья!
— Да, так вот, я говорил с двоюродным братом, тем самым, из полиции. Он спросил сотрудников уголовного отдела, они ответили, что так и есть. Рядом с телом лежал странный восьмиугольник с фразой на латыни. Я записал ее, сейчас найду бумагу.
— Готов к мукам во имя Господа.
— Точно. А ты откуда знаешь? Иногда ты просто пугаешь меня.
— Считая Лилиану, мы имеем уже четыре жертвы, при которых был найден восьмиугольник: она, твой подельник Бутрос Рейко, Сайед и ты сам.
— Я задал такую трепку этому сукину сыну с восьмиугольником, что он решил выброситься из окна.
— С моей помощью, дорогой друг! Буду тебе звонить и сообщать о том, что узнала. Береги себя и не доверяй никому. Если убийцы сделали одну попытку, то могут сделать и вторую. Вероятно, эти типы стремятся подчищать хвосты, одним из которых для них стал ты.
Афдера закончила разговор и сразу же стала набирать номер Сабины Хуберт.
— Как дела, Афдера?
— Отлично. А у тебя?
— Остались последние штрихи. У меня такое чувство, будто я решила одну из самых сложных в истории головоломок. Нам удалось подклеить к страницам книги почти все фрагменты папируса, лежавшие в коробке.
— Нелегкая работа.
— Конечно. Возьми десять страниц, исписанных с обеих сторон, разрежь на кусочки, потом половину из них перемешай. Увидишь, как тяжело будет восстановить текст. Мы сделали ксерокопии всех кусков, даже самых крошечных, и тщательно вырезали каждый из них. Потом Эфраим стал водворять эти фрагменты на место. Как видишь, работа над книгой состояла из маленьких побед. Фрагменты постепенно вставали на свое место, и мы многое смогли прочесть. Это рассказ о последних днях Иисуса. Мы не сомневаемся в том, что именно эту книгу осудил Ириней Лионский больше восемнадцати веков назад. Эфраим наткнулся на фразу, которая звучит так: «Ты станешь выше всех, ибо принесешь в жертву тело, в которое я облекся». Берт утверждает, что это может спровоцировать кризис веры. Бабушка оставила тебе в наследство документ, который станет одним из важнейших открытий нашего столетия. Это бесценное личное свидетельство о жизни Христа.
— А об Элиазаре вы что-нибудь выяснили?
— Да, и это очень любопытно. По словам Берта, он мог быть учеником Иуды или кем-то вроде его секретаря.
— Сабина, как ты думаешь, мне надо ехать в Берн?
— По-моему, да. Мы должны сообщить тебе последние подробности. Наверное, тебе надо определяться, что делать с книгой — продавать, дарить или оставлять себе. Кроме того, Джон, Берт и Эфраим хотят с тобой попрощаться. Они уезжают из Швейцарии.
— Хорошо, я приеду. Агилар что-нибудь говорил о книге?
