– Ну и ну, – воскликнул я, – это отвратительно!
– Ты небось в коммуналке не жил, – ощетинилась Галя, – не на такое люди идут!
– Так почему вы решили, что Машу убила Олеся? – вернул я газетчицу к интересующей меня теме.
Галя подняла с пола платок.
– Машка про сестру чего-то узнала! Она за ней следила.
– Зачем?
Собеседница понизила голос:
– Денег хотела слупить! Это раз. А во-вторых, она мне тут сказала: «Теперь за мамой говно другие выносить станут, а я деньги получу! Хорошие!»
– Каким же образом Маша намеревалась разбогатеть?
– Не знаю. Она мне не рассказывала! Только я в курсе, что Маня в Олеськин шахер-махер нос засунула и много чего вынюхала.
– Что именно?
– Она не рассказывала! Но часто говорила: «Еще немного нарою – и хана! Придется Баяну на мои условия соглашаться! Я умная!»
– Баяну? – переспросил я. – Это музыкальный инструмент?
– Нет! Баян – человек, – ответила Галя.
– Как его зовут?
– Баян! То ли имя такое, то ли фамилия, – зачастила Галя, – я не в курсе. Машка его ваще два раза вспоминала.
– А во второй раз в связи с чем? – не успокаивался я.
– В тот день, когда вы у нее в гостях были. Только ушли, Маня туфли нацепила, морду накрасила и заявила: «Жди. Вернусь с баблом. Надо торопиться! Баян подсуетиться может!» Если честно, я не поняла, о чем она говорит, да и не слушала особо, о деньгах думала, они мне очень нужны.
Так и не добившись от Гали никакой полезной информации, я вышел из газетного ларька и отправился во двор дома сестер Беркутовых, где припарковал автомобиль. Что за таинственный Баян крутился около девушек? Маша и Олеся не поделили мужчину? За пару минут до смерти Олесе позвонили. Я пошел в туалет, но успел услышать, как она назвала то же имя – Баян.
Надо непременно отыскать парня. Но каким образом? Может, Баян – это фамилия? Прозвище, произошедшее от фамилии Баянов, Баянкин или даже Аккордеонов. Вдруг юноша умеет играть на этом, сейчас не особо популярном инструменте? Или он работает в оркестре? Занимается художественной самодеятельностью? Этак придется пол-Москвы носом прорыть! И потом, Баян не мог убить девушек! И Олеся, и Маша погибли от инсульта. Не знаю, имел ли кто из посетителей бистро возможность незаметно подлить младшей Беркутовой что-то в кофе, но Олеся сидела со мной за столом в полном здравии, и в кафе не было ни одной души, студенты, переписывавшие конспекты, ушли.
Окончательно запутавшись в рассуждениях, я устал и решил пару минут передохнуть. Можно было поехать в ближайшую кофейню, но мне отчего-то не хотелось двигаться, поэтому я просто сидел за рулем, тупо уставившись на дверь подъезда.
На улице заморосил дождик, молодые мамаши с детьми быстро разбежались, старухи, оккупировавшие лавочку в палисаднике, тоже расползлись по квартирам, я остался в гордом одиночестве, впал в ступор, не имея в голове никаких мыслей. Ноги и руки словно опутало паутиной, наверное, резко поменялось атмосферное давление и поэтому мне захотелось спать.
Дверь подъезда распахнулась, из нее вышла пожилая дама, одетая в давно не модный костюм светло-бежевого цвета. Начавшаяся непогода явно была для нее неожиданностью, старушка задержалась под козырьком, потом раскрыла большую сумку, вынула из нее пакет, встряхнула, подняла его над головой, сделала шаг вперед, поскользнулась, упала и сильно ударилась о ступеньку.
Ридикюль отлетел в одну сторону, пакет в другую, дама осталась лежать на мокрой плитке.
Стряхнув с себя оцепенение, я выскочил из машины и кинулся к потерпевшей бедствие с вопросом:
– Вы сильно ушиблись? Давайте я вам помогу!
– Спасибо, друг мой, – прошептала дама, – вроде, слава господи, я ничего не сломала! В моем возрасте так шмякнуться опасно! Ой-ой-ой! Ну и ну! Вся испачкалась! Вы только посмотрите на костюм! Разве можно в нем по улице идти! Примут за бомжиху!
Я невольно улыбнулся.
– Меньше всего вы похожи на бомжа. Маргиналы выглядят по-иному.
– Все равно неудобно, – расстроилась бабушка, – меня в микрорайоне многие знают, еще подумают: совсем Зинаида Ефимовна из ума выжила, в грязном ходит!
– Давайте я подвезу вас до дома, – предложил я.
– Но мы не знакомы! – возмутилась бабуся.
– Это легко исправить. Разрешите представиться – Иван Павлович.
– Зинаида Ефимовна, – с достоинством кивнула пожилая дама.
– Теперь преград для того, чтобы воспользоваться моим автомобилем, нет! Прошу, садитесь.
Зинаида Ефимовна заколебалась.
– Я давно за рулем, – решил я успокоить ее, – абсолютно трезв, да и дождь усиливается.
– Мои финансы не позволяют мне ездить на такси, – выдавила из себя пожилая дама.
– Услуга абсолютно бесплатна, – заверил я, – право, не смущайтесь. Кстати, вот мое рабочее удостоверение, видите, написано: «Милосердие». По долгу службы я обязан помогать людям, попавшим в затруднительное положение.
– Могу запачкать вам сиденье, – выдвинула последний аргумент Зинаида Ефимовна.
– От грязи легко избавиться с помощью тряпки, и ваша юбка сзади в идеальном состоянии, пятна есть лишь спереди.
– Огромное спасибо, голубчик, – сдалась дама и начала устраиваться в машине.
Ехать оказалось недалеко, километр, не больше.
– Если вас не затруднит, притормозите здесь, Иван Павлович, – попросила старушка.
Я покорно нажал на педаль и удивился:
– Вы ничего не перепутали? Это вход в районную библиотеку.
– Я ее директор, – церемонно кивнула Зинаида Ефимовна, – пошла по служебной надобности, ох!
Не договорив, она схватилась за виски.
– Вам плохо? – испугался я.
– Обычное дело, – прошептала Зинаида Ефимовна, – я сильно перенервничала, давление и подскочило.
– Доставить вас к врачу?
– Нет-нет, спасибо, на работе таблеток полно, поползу тихонько!
– Секунду, – засуетился я, – разрешите вас под руку взять?
Глава 25
Не успели мы с Зинаидой Ефимовной войти в просторный холл, как к нам бросилась еще одна старушка, тоже одетая в старомодный трикотажный костюм.
– Господи, – заахала она, – Зинаидочка! Тебе плохо стало! Говорила же! Ну и пусть книжки пропали! Сколько их у нас разворовали! Чуяло мое сердце! О боже! Вы упали! Врача! «Скорую»!
– Не кричите, Елизавета Марковна, – с легким недовольством перебила коллегу заведующая, – лучше напоите милейшего Ивана Павловича чаем. Кабы не он, плестись бы мне сейчас под дождем без зонтика.
– Ох, ах! – заломила руки Елизавета Марковна, – Ванечка Павлович! Сюда! Живенько! На кухоньку! Пирожочки! Сама пекла! С мяском! С капустонькой! Мяконькие!
Сопротивляться говорливой Елизавете Марковне было невозможно, я оказался в небольшой, но очень уютной кухне. Скромный дождик на улице превратился в ливень, по внешней стороне окна, украшенного красно-белой занавеской с воланами, потекли потоки воды. Я сел на продавленный стул, увидел блюдо с горкой румяных пирожков, вазочку с вареньем, блюдце нарезанных лимонных кружков, большие чашки с цветами и внезапно ощутил себя ребенком, который приехал к бабушке на дачу. Елизавета Марковна тем временем тараторила без умолку, правда, одновременно она споро работала руками. Очень скоро я получил великолепно заваренный чай, надкусил восхитительно нежный пирожок и невольно воскликнул:
– Никогда не ел ничего более вкусного!
– Комплиментщик! – погрозила мне пальцем Елизавета Марковна. – Я так, подмастерье. Вот Зинаида Ефимовна кулебяки делает! Язык проглотишь. И зачем она к должнице пошла!
– Ваша заведующая решила стребовать у неаккуратного читателя не сданные вовремя книги! – догадался я.
Елизавета Марковна оглянулась на дверь и, понизив голос, забубнила:
– Зинаида Ефимовна упрямая, сто человек ей скажут, не послушает! Муж у нее полковником служил, отсюда и ухватки. Он-то полковник, а она генерал! Ни в чем не уступит. Когда эта Беркутова Мария заявилась, я сразу…
Я чуть не подавился пирожком.
– Кто к вам пришел?
Елизавета Марковна села напротив меня.
– Вы, Ванечка Павлович, кушайте, а я расскажу.
Я машинально жевал пирожок, перестав ощущать его вкус и слушая рассказ Елизаветы Марковны.
Библиотека в районе существует давно. Зинаида Ефимовна и Елизавета Марковна служат тут всю жизнь, пережили разные времена – советские, перестроечные, капиталистические. Раньше читателей было тьма, ходило много молодежи и людей среднего возраста, но потом, когда лотки с разноцветными томами появились у каждой станции метро, ряды читателей оскудели, пропала и молодежь, для нее более привлекательными стали клубы, кино, кафе. С Зинаидой Ефимовной и Елизаветой Марковной остались пенсионеры и школьники со студентами, которые приходили брать учебную литературу. Это, так сказать, предыстория, следует отметить, что библиотекарши очень гордятся своим фондом, буквально трясутся над каждой книгой и ценное издание сомнительной личности не дадут.
