Я поднял взгляд от пола и уставился на эскалатор, по которому навстречу мне ехало несколько человек. Впереди был какой-то парень, но я понял, что это не он. И вдруг из-за его головы показалось лицо девушки, и все во мне остановилось, словно меня крепко ударили по макушке. Я стоял и улыбался как болван, а внутри меня что-то вскипало, готовое вот-вот прорваться наружу. Прекрасная девушка, одетая в стильный обтягивающий брючный костюм тоже замерла в немом удивлении, затем сошла с эскалатора и наконец, воскликнула, будто не веря своим глазам:
— Женя?!
— Люся! — вырвался из моего горла дикий, почти Тарзанский вопль радости, и в моей голове калейдоскопом взорвалась вся моя память. Найдя себя уже обнимающим и целующим в обе щеки Люсю, я счастливо орал. — Я вспомнил! Я знаю, кто я! Как я рад тебя видеть!
— Что с тобой, Женя?! — Люся терпеливо сносила все мои обнимательно-целовательные издевательства, понимая, что со мной что-то произошло. — Ты странно выглядишь и странно себя ведешь.
Я вдруг довспоминал до того, что мне нельзя с ней заходить далеко в дружеских взаимоотношениях, и пристыжено начал извиняться:
— Ой, Люсенька, прости, пожалуйста! Ты не представляешь, что со мной произошло! Я ведь начисто забыл, кто я такой. Если бы не встреча с тобой — так бы и болтался тут по городу неизвестно сколько еще.
Мы так и объяснялись чуть не с полчаса прямо посреди супермаркета. Оказалось, что Люся уезжала на пару месяцев в Европу — подвернулось место стажера, а с ее хорошим английским было грех отказываться, тем более что здесь ее ничто, кроме меня (как она пошутила), не держало. А сегодня пришлось торчать в немецком посольстве и по срочному оформлять поездку.
Мне от этой новости стало почему-то грустно, хотя она и соответствовала моему плану неприсоединения как можно лучше. В моей психике произошло что-то непоправимое — я без всякой защиты въехал в ее душу и теперь чувствовал, что нам эта встреча еще аукнется. А сейчас я вдруг с ужасом представил, что из себя представляю: мало того что одет бог знает как, так еще после ночевки в подвале, валяниях по асфальту, немытый и нечесаный. Покраснев от этой мысли, я опять начал извинялся, только теперь уже за свой непрезентабельный вид.
Тогда уже Люся потребовала рассказать все, что со мной произошло. Я и рассказал почти все, кроме моих астральных дел. Пришлось, правда, приврать, что я искал по просьбе Феди один адрес и угодил в передрягу. Люся спросила:
— И что же ты собираешься делать без денег и документов? Может, тебя домой отвезти?
Мне же пришла в голову более продуктивная мысль:
— Давай лучше, отыщем мою машину и на ней уедем домой.
— И как ты на ней без ключей собрался ехать? — удивленно спросила Люся.
— Есть у меня подозрение, что там и ключи и документы могут найтись, — и в самом деле, с момента происшествия прошли где-то сутки, и если туда никто из моих мучителей не успел наведаться, то у меня были немалые шансы найти свои вещи. К тому же я хотел проверить, что там осталось после столь сокрушительной реакции с стиранием всей моей памяти.
Я бы мог задуматься, с чего Люся бросила такие важные для женщины дела, как исследование столичных магазинов, и решила посвятить время розыску Женькиной ржавой колымаги. Но мне было не до того, я сам был готов посвятить ей хоть всего себя без остатка, и это сильно беспокоило мою астральную совесть. Своими неразумными действиями я ставил под удар всю нашу компанию. И все-таки я решил для себя: чего бы мне этого не стоило, я ни словом не обмолвлюсь Люсе о своей нечеловеческой природе.
Самым сложным было ответить ей на самый простой вопрос: «А где ты оставил свою машину?» Попробуй тут объясни, что я ориентируюсь на местности немного не так, как нормальные люди. Что, в принципе, было нормально для такого ненормального, как я, но как это объяснишь девушке, ничего не знающей о твоей ненормальности? В общем, я изрядно запутался в своих мыслях и просто ляпнул:
— На юго-востоке Москвы, — потом вдруг мне пришла спасительная картинка — название вокзала, откуда и начались мои Московские мытарства. Так что я уже спокойно пояснил. — Туда надо на электричке добираться, это за окружной. Зато минуем все городские пробки!
В результате Люся, презрев мой неряшливый и старомодный вид, крепко ухватила меня под руку, и мы пошли к ближайшему метро. Я немного растерялся, с какой станции мне нужно было выйти к нужному вокзалу, но Люся, неплохо ориентируясь в городе, сама привела меня туда, куда нужно. При ней я устыдился демонстрировать свои очковтирательные способности, и она оплачивала все наши передвижения и даже кафешку, где я не только заглушил свой зверский голод, но и привел хоть в какой-то порядок свою нечесаную и немытую голову.
Серьезное испытание прошли мои способности на вокзале, когда оказалось, что у нас на выбор, было сразу несколько направлений следования. Я сказал Люсе, что попытаюсь вспомнить, и встал перед таблицей отходящих поездов, просто погрузившись в себя и думая о том перроне, с которого я сел на электричку. Долго ничего не удавалось, пока я элементарно не вспомнил, что видел на одном перроне, мимо которого мы проезжали, крупную надпись. Сверившись с таблицей, я нашел такую станцию.
Дальше все было просто, если не считать того, что ветка раздваивалась после известной станции и вероятность уехать не туда была высокой. Но мы все же не уехали в сторону. Настроившись на новую цель, а именно, Женькину машину, я уже неплохо контролировал ситуацию, и чувствовал, как мы подъезжаем все ближе.
К счастью, после того, как мы вышли на нужном перроне, мне не пришлось тащить мою прекрасную спутницу в изящных и дорогих туфельках длинный путь по деревенским колдобинам. Уже спустя какой-то километр я заметил в стороне знакомый пустырь, а вскоре и появилась улица, на которой я впервые обнаружил себя «без царя в голове».
Остановившись у дома сердобольной женщины, я поведал Люсе, как совершенно голый заявился сюда. Мы еще постояли у палисадника. Я бы может и зашел в гости, но чувствовал, что сейчас хозяйки нет дома, и мы продолжили свое шествие. Направление, сами понимаете, проблемой не являлось… бедная Люся отважно переставляла свои восхитительные ножки, хотя я и чувствовал, насколько она устала — ей бы кроссовки, а не эту парадную обувь.
Но вот перед нами показался до чертиков знакомый дом и за ним и Женина колымага. На удивление никто не позарился на моего «резвого скакуна». А может, просто срабатывает ангельская защита? Да нет, когда надо было, не сработала — просто дуракам везет. Я попросил Люсю подождать у машины, сославшись, что заходить в дом может быть небезопасно. Она не хотела меня отпускать, но я проявил настойчивость и пообещал ее позвать после проведенной разведки.
Надо сказать, мне было страшновато. Я шел след в след с самыми неприятными воспоминаниями: то же покосившееся крыльцо, та же, но уже распахнутая дверь. Я осторожно вошел в затхлые сумерки полузаброшенного помещения. Однако прежней тяжести уже не ощущалось. Но это и не было удивительно — ведь главный источник этой гадости был уничтожен.
Я с великой осторожностью коснулся полуприкрытой двери, ведущей из темного коридора в переднюю. Дверь со скрипом поехала в сторону и предо мной предстала большая пустая комната, где не так давно развернулась драма при моем непосредственном участии. Вдруг я заметил движение в самом темном углу и все мои нервы и способности взвинтились до предельной готовности. Но тревога оказалась напрасной — по хаотичным и бесцельным движением, да слабому поскуливанию черного комка, я понял, что это существо не может представлять опасности.
Приблизившись, я с ужасом понял, что это был тот сатанинский чернец, который хотел меня выпотрошить, вернее — то, что от него осталось, потому что человеком это назвать было нельзя. Я попытался с ним заговорить, похлопал по плечу, но все было напрасно: это жалкое, обмочившееся и пускающее слюни существо даже не могло встать на ноги. За спиной скрипнула дверь, и я стремительно обернулся. Натянутые нервы были готовы среагировать на любую неожиданность. Но это была Люся, которая, не выдержав ожидания, решила проверить, не выйду ли я опять из этого дома голым и полоумным.
— Ух, и напугала же ты меня! — воскликнул я и стал объяснять, что в результате инцидента мозги вышибло не только у меня. Причем, у этого малого их вышибло, кажется, окончательно.
Не знаю, что уж она поняла из всей той ахинеи, что я сбивчиво лопотал, но девушка не осталась сторонним наблюдателем. Тем более, что здесь очень пригодились профессиональные навыки моей прекрасной спутницы. Она быстро сообразила, что перед ней потенциальный пациент и стала одним медикам известными способами выяснять состояние бывшего слуги сатаны. Вскоре она вынесла суровый диагноз: полная олигофрения. Она же предложила выход из положения: вызвать скорую, а самим смыться, чтобы не мучили вопросами. Я не возражал, так как помочь этому несчастному мы уже не могли.
