Рептилия нахмурилась и снова сделала попытку поднять фонарь к лицу старшины.
– Тест на сообразительность тоже отрицательный, – заявил Семёныч, защёлкивая на руке охотника гравитационные наручники. Рептилию рвануло вниз, ее кисть оказалась намертво прижата к полу четырёхкратной силой притяжения.
Амбал вскинул дробовик, Прокофьев схватился за пистолет, но их остановил раздавшийся от двери голос:
– Спокойно-спокойно!
В проёме появился третий охотник. Тот самый, который говорил с ними по рации.
Амбал опустил оружие, рептилия уселась на пол и принялась разглядывать наручник.
Лопоухий подошёл поближе к гаишникам.
– И к чему этот аттракцион акробатики? – спросил Семёныч.
– Нам нужно определить вашу биологическую и паранормальную классификацию.
– Homo Sapiens собственной персоной! Не видно, что ли?
– Внешность обманчива. Вы вполне можете оказаться Homo Vampirus, Homo Zombius, Homo Wervolfus или даже Homo Baba Yagus.
– Давайте не будем начинать наше сотрудничество с конфликта. С чего вы вообще взяли, что мы можем быть чем-то таким?
– Всего лишь предосторожность, – ответил Додик, разводя руками. – Поблизости уже летает корабль-призрак, а ваша станция выглядит так, будто уже готовится стать Stancius Prizrakus.
Прокофьев, которого заинтересовали эти иноязычные вставочки, наклонился к Семёнычу и шёпотом спросил:
– Никак не могу понять, это на латинском?
– Это на дурацком, – громко ответил Семёныч и повернулся к ушастому Додику.
– Вы же сами понимаете, – продолжал лопоухий Додик, – никогда не знаешь, где можешь наткнуться на инфернальную сущность. Homo Infernalis, так сказать.
– К счастью, не понимаю.
– Почему к счастью? – удивился Додик.
– Потому, что так я уверен в здравости своего рассудка. Rassudkus Zdravus, так сказать.
– Не скажите, уважаемый, – покачал головой лысый, проигнорировав кривляние старшины. – Зло не дремлет, и силы его…
Однако закончить свою мысль он не успел. Старая переговорная панель, которая давно уже просилась на свалку, выражая свои желания об отставке в форме устойчивой вони горелой изоляции да редких всплесков искрящегося негодования, решила подать ещё раз сигнал о том, что ей пора бы уже и на заслуженный отдых. Она издала резкий треск и щедро плюнула искрами во все стороны. А в следующий миг Прокофьев имел возможность увидеть охотников за привидениями в действии.
– Гремлин! – гаркнул лопоухий.
В тот же миг три свободные руки рептилии пришли в движение, начали сдёргивать со своего костюма детали и соединять их с невероятной скоростью. За доли секунды в его руках оказался прибор, похожий на обмотанный проволокой вантуз, и он перебросил это устройство громиле.
Тот поймал «ружьё» за ручку и направил на панель. Что-то вспыхнуло, завоняло озоном, и половина ангара окуталась сумраком. Похоже, выстрел обесточил её.
В ангаре на миг повисло молчание, через миг разорванное криком Семёныча:
– Какого хрена вы тут устроили!
– Гремлин, вторгшийся в вашу энергосистему, обезврежен, – спокойно ответил лопоухий Додик.
– Какой ещё гремлин! Эта панель давно уже издыхала!
– Но если бы не гремлин, она бы ещё долго работала. Ваша станция под властью астральных сущностей. Наш долг уничтожить их.
– Да плевать мне на ваш долг! Это наша станция! Что бы вы тут ни увидели, гремлинов в приборах, призраков в шкафах, водяного в унитазе или самого чёрта в атомном реакторе – знайте: это наш чёрт! И не вам решать, что с ним делать!
Прокофьев расстегнул кобуру и положил ладонь на рукоять пистолета, глядя, как Семёныч и лысый инопланетянин сверлят друг друга взглядами.
Первым молчание нарушил лысый:
– Адские твари на службе добра? Уважаю.
Впервые в жизни Прокофьев увидел Семёныча, который не знал что ответить.
Чтобы как-то разрядить обстановку, Прокофьев растянул губы в улыбке и выпалил:
– Добро пожаловать на пост ГАИ сектора 376.
– Ага, – сказал Семёныч, продолжая сверлить взглядом лопоухого. – Добро. Пожаловать.
Лопоухий улыбнулся.
– Спасибо. Разрешите представиться: охотники за привидениями братья Додики. Я Эльвал. Это, – лопоухий указал на рептилию, – Стегус. А здоровяка зовут Квиз.
– Семёныч. Сержант Прокофьев покажет вам, где можно разместиться. Когда закончите – приглашаю на пост. Обсудим наше взаимодействие.
Старшина развернулся и отправился прочь из ангара.
– А братья Додики – это какое-то общество? – спросил Прокофьев, чтобы поддержать разговор. – Как Свидетели Махмуда или Сёстры Мумбы-Юмбы?
– Нет. Братья Додики – это как братья. Родные.
Прокофьев недоверчиво поглядел на Эльвала, потом смущённо кашлянул и предложил:
– Ну что же, давайте я покажу, где вам разместиться.
Антон повернулся, чтобы отключить наручники с рептилии, и столкнулся с ним лицом к лицу. Стегус протянул ему браслет.
– Но… Как вы его сняли?
– Разобрал, – ответил Стегус. – Потом собрал. Не волнуйтесь. Он работает.
– Слушай, а они ведь и вправду братья! – заявил Семёныч, как только Антон вернулся на пост. – Родные!
Прокофьев недоверчиво поглядел на старшину, не шутит ли. Но, похоже, Семёныч был абсолютно серьёзен и удивлён не меньше Антона.
– Ага. Скажите ещё, что у них одна мать, – ухмыльнулся Прокофьев.
– Именно! И зовут её – инкубатор.
– Странное имя…
– Не имя, а название. Они родились на Багалии. Там находится самый большой институт по искусственной рождаемости. Есть множество ситуаций, при которых родители хотят ребёнка, но не имеют возможности, желания или времени его вынашивать. Они обращаются на Багалию. И вот однажды произошёл казус. Из-за похмелья лаборанта, принимающего заказы, возникли сразу три непредвиденные ситуации. Вместо специалиста по уфологии получился специалист по мифологии, это Эльвал. Вместо сантехника получился просто техник. Это Стегус. А с Квизом вообще история феноменальная. Родители были заядлыми музыкантами и попросили спроектировать им исполнителя рока. Учёные, долго не думая или, наоборот, думая слишком долго, интерпретировали «исполнитель рока» как «исполнитель судьбы». Иными словами, Квиз – профессиональный палач. Правда, судя по всему, гены взяли своё, и любовь к тяжёлой музыке никуда не пропала. Так что наши Додики, как бы сказать, бракованные. Естественно, когда ошибка раскрылась, родителям создали новых детей, а этих троих вырастили на Багалии. С тех пор они неразлучны.
Вскоре появились лопоухий и чешуйчатый Додики. Квиза они оставили перетаскивать аппаратуру в свою каюту. Стегус тут же принялся обследовать помещение различными детекторами, а Эльвал уселся возле Семёныча, готовый отвечать на вопросы.
Не успели начать, как до них донёсся резкий грохот, на столе задрожала лежавшая там ручка, блокнот свалился с пульта. Гаишники вскочили на ноги.
– Что там такое? Взорвалось что-то?
Однако Эльвал не обратил на шум никакого внимания.
– Да вы не волнуйтесь. Это Квиз слушает свою любимую Musicus Metallius.
Гаишники с недоумением уставились на Эльвала, и лишь теперь Прокофьев начал в грохоте различать гитарные рифы, ритм ударных и ещё какие-то звуки, отдалённо похожие на голос.
К тяжёлой музыке Антон относился вполне нормально, исходя из логики: «Раз она кому-то нравится, значит, есть в ней что-то хорошее». Да и привыкнуть к этому грохоту он успел за время учёбы. Сосед Прокофьева по комнате был заядлым металлистом. Благодаря ему сержант более-менее разбирался в направлениях. Антон заметил одну закономерность: жёсткость мелодии можно было легко определить по названию стиля. Сначала был Рок, то есть камень. Потом Металл. Металл может разбить камень – значит, он жёстче. В конце двадцать первого века появился стиль Титан. В двадцать втором – Алмаз. Лет десять назад возникло направление Аргаш, названное так благодаря редкому минералу, которым можно было без труда разрезать алмаз на мелкие кусочки.
Так вот, музыку Квиз слушал настолько тяжёлую, что Аргаш был по сравнению с ней самой попсовой попсой, которую только можно представить.
Семёныч нахмурился.
– А в наушниках он слушать не может?
– А он и слушает в наушниках. Своих любимых. Тридцативаттных.
Судя по грохоту, который доносился до гаишников, у нормального человека от такого звука барабанные перепонки ушли бы внутрь черепа и слиплись где-то по центру.
– Если вам мешает, я могу попросить его убавить громкость, – предложил Эльвал.
Ответ Эльвал не услышал, а увидел на лицах гаишников. Он кивнул и вышел с поста. Через минуту музыка стихла, и он вернулся.
– И часто он так музыку слушает?
– Да постоянно!
– И как же вы такой грохот переносите?
Эльвал постучал пальцем по уху.
– Звуковые фильтры. Их Стегус изобрёл. Пропускают любой звук, громкость которого не превышает заданных норм. Очень полезная штука.
Семёныч кивнул и приступил к делу.
