Широким жестом указал на две совершенно одинаковые двери. Надо было просто выбрать, но вместо этого мой взгляд сам тянулся еще к одной двери. Самой дальней, плотно прикрытой.
— А что там? — вопрос сам сорвался с губ.
— Ничего, чтобы тебя касалось, — неожиданно жестко отреагировал Артур, — туда вообще не суйся. Никогда! Поняла?!
Я испуганно отшатнулась от него, не понимая, что сделала не так.
— Давай уже. Выбирай, — скованно проворчал Барханов и отвел взгляд в сторону, будто смутившись своей вспышки.
Мне было все равно какая комната — надолго я здесь точно не останусь, поэтому просто махнула рукой на ближайшую.
— Пусть будет эта.
— Милости просим, — ухмыльнулся он, жестом приглашая войти, — чувствуй себя как дома…
— Но не забывай, что ты в гостях, — я закончила вместо него.
Он ничего не ответил, только посторонился, пропуская меня внутрь.
Комната была…обычной. Какой-то пустой, безжизненной. Большая кровать, зеркальный шкаф купе, столик, кресло, телевизор на стене. Чистота, порядок, все тот же холодный воздух. Никаких деталей, безделушек, ничего лишнего. Будто пришла не домой, а в отель. Вслух, естественно, ничего не сказала, чтобы не обижать хозяина. Он и так колючий, словно морской еж, от его энергетики хочется отойти подальше, а еще лучше спрятаться за каменной стеной. К сожалению, стены у меня нет, и прятаться не за кем.
— Как тебе? — зачем-то поинтересовался Барханов. Сам он остановился на пороге и дальше за мной не пошел.
— Ну…миленько, — я с трудом подобрала нейтральное слово.
— Да? — он вроде даже удивился, — я терпеть не могу эти комнаты. Не захожу в сюда месяцами.
Наверное, поэтому и предлагаешь их самым нелюбимым гостям.
— Мне нравится.
Он не поверил, махнул рукой, и тут же стал пугающе серьезным:
— Значит так, Вероника. Пока я не разберусь в чем дело, ты сидишь здесь и никуда не высовываешься.
— Звучит, как угроза.
— Это угроза и есть. Живешь у меня и носа не показываешь из дома столько, сколько потребуется. Поняла?
— Мне вообще-то завтра на работу, — устало напомнила ему.
— Считай, что уже уволилась. С утра позвонишь туда и поставишь их перед фактом.
Уму не постижимо! Похоже, у кого-то комплекс бога.
— И как, по-твоему, я буду жить без работы? Чем платить квартиру, на что покупать продукты? Нет, Артур. Так дело не пойдет.
— Найдешь другую. Не в этой захудалой забегаловке, — равнодушно сказал Барханов.
— Я не могу уволиться. У нас и так людей не хватает.
— Мои соболезнования, — отклика в его глаза не было совершенно.
— Далась тебе моя работа! — возмутилась я такой несправедливостью. — Не все ли тебе равно, чем я зарабатываю на жизнь?
— Нет, — рявкнул он и тут же досадливо сморщился.
Каким-то странным, волчьим взглядом скользнул по большой, идеально застеленной кровати, нахмурился и отвернулся.
— Полотенца в шкафу. Там же найдешь халат, — у него сел голос, — спокойной ночи.
Он ушел, а я ни жива, ни мертва присела на краешек кровати. Сердце гудело как ненормальное — привычная реакция на присутствие Барханова. Ни черта я не излечилась, не переболела, просто загнала свои чувства глубоко внутрь, и теперь они бурлили, кипели, требовали выхода.
И похоже, проблемы с эмоциями не только у меня. То, что я мельком заметила в его взгляде даже при большом желании нельзя было назвать ни злостью, ни яростью, ни тем более равнодушием. Это радовало и одновременно пугало.
* * *
Утром я проснулась поздно. Ночь выдалась сложной, насыщенной на эмоции, поэтому мне удалось разлепить глаза только к десяти часам, когда солнце уже нагло ломилось в комнату, через незашторенные окна.
К сожалению, вчерашние события оказались не сном, который развеялся по утру, оставив за собой тревожное послевкусие, а реальностью. Остатки дремы рассыпались как карточный домик. Если я дома у Барханова, значит где-то рядом он сам!
Я нашла Артура на кухне.
Собранный, хмурый, в строгом костюме, готовый к началу рабочего дня, он стоял у окна и задумчиво пил кофе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Привет, — растерялась я.
Он только кивнул. Взял со стула большой пакет и протянул его мне. Я подозрительно покосилась на подношение, но брать его в руки не спешила:
— Что это?
— Одежда.
— Зачем? — во все глаза уставилась на Барханова.
— Ты ничего с собой не взяла, — Артур пожал плечами и кивнул на мое помятое после сна платье, — не ходить же всегда в этом.
— Я не могу это принять, — спрятала руки за спину.
— Можешь. Тут ничего особенного. Домашний костюм… мелочи всякие, — поставил пакет обратно на стул, — в общем, сама разберешься.
От его сдержанной заботы у меня сковало горло, так что не могла проронить ни звука. Это пока я спала, он вместо того, чтобы отправиться на работу, занялся моей одеждой. Не стал будить, дождался, когда я сама проснусь. Теперь не только в горле запершило, но и защипало газа.
— Мне пора, — бесцветно произнес Артур, и прежде, чем я успела хоть что-то ответить, скрылся в коридоре.
— Артур! — я бросилась следом за ним, — погоди.
— Что? — он обернулся, впился в меня напряженным взглядом.
— Спасибо.
Снова бесцветный кивок.
— Приду поздно. Надеюсь, найдешь чем заняться,
— Да…но не могу же я все время сидеть здесь взаперти.
— Сможешь, — уверенно произнес он, — пока не выясним, что за долги и что за друзья.
— Артур.
— Мы вчера это уже обсудили.
— Я думала, ты не серьезно…
— Я всегда серьезен, — коротко ответил он и вышел из квартиры. Я только услышала, как защелкнулся замок.
Запер! И ключей не оставил.
Нахал! Просто нахал! Возомнил себя не пойми кем! И я хороша. Согласилась приехать к нему, хотя знала, чувствовала, что просто не будет, что он устроит сладкую жизнь и испытание на прочность. Друзья Кирилла — призрачная проблема, а Барханов-старший — вполне себе реальная и очень сердитая. Почему я об это не подумала?
Надо было отбиваться что есть мочи, сопротивляться, орать. Что угодно лишь бы не ехать с ним в эту западню…
Хотя, кого я обманываю. Все равно бы поехала, и дело вовсе не в страхе, а в том, что мне чертовски хотелось быть хоть на пол-шага ближе к нему, хоть одним глазком заглянуть в его жизнь, поучаствовать в ней. Пусть мимолетно, пусть несерьезно, пусть по самому краю.
Пусть это больно, почти невыносимо, зато я почувствовала себя живой. Впервые с момента аварии во мне зажегся хоть какой-то интерес, какие-то отголоски эмоций, а я ведь уже начала забывать каково это, когда чувствуешь, когда живешь по-настоящему. И сейчас тянулась за этими чувствами, жадно ловила каждый всплеск, каждое неровное биение собственного сердца, наслаждалась ничего не значащей заботой, млела от сердитого внимания. Дурочка.
В квартире без Артура стало еще прохладнее. Эти светлые стены, большие окна, строгая обстановка, все будто кричало: не трогай ничего, ты здесь чужая! Тем не менее я решила осмотреться. Прошлась по кухне вдоль островка, выглянула в окно, которое выходило в аккуратный двор, утопающий в сочной зелени. Потом вышла в коридор и долго прислушивалась. В тишине пустой квартиры мне чудились призрачные шаги, шорох. Наверное, это тени прошлого, которое так стремительно ворвалось в мою жизнь, снова перевернув ее с ног на голову.
На пороге гостиной я замерла, не в силах справиться с внезапно поднявшимся волнением. Словно наяву чудилось, как Артур сидит в большом удобном кресле и читает газету, у его ног со спокойным достоинством разлегся здоровенный пес, чутко шевелящий ушами на каждый звук. Огонь в камине.
В груди все сжалось. Сколько я не пыталась, у меня не получалось представить себя рядом с ним. Я словно кусочек картинки, затесавшийся в коробку с другим паззлом. Черт, даже в собственных фантазиях у меня не было ни единого шанса приблизиться к нему.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я аккуратно прошлась по комнате, покрутила в руках книгу, небрежно оставленную на столике, погладила большого плюшевого зайца, который свалился на пол. Кто бы мог подумать, что у Барханова дома есть мягкие игрушки. Заяц был таким усталым, потасканным, будто его регулярно тискали и мяли. Смешно.
