Пришлось повозиться со своим плотом, пролежав столько дней на солнце, бревна ссохлись. На плот ушел целый день, и когда пришло время отплытия, плот как новенький покачивался на волнах, удерживаемый якорем в виде камня на тросе. К походу мы готовились тщательно: забрали у Гау около ста лучших стрел. Мои пластиковые бутылки дополняли бурдюки из кожи акулы, что шили Выдры. На плот погрузили запас сушеного мяса и фиников: надо было исходить из того, что высадка на берег невозможна.
Вспомнив прошлый опыт тяжелой гребли на веслах, заставил Бара срубить два пятиметровых деревца, чтобы использовать как шесты. Если идти близко к берегу, отталкиваясь можно плыть быстрее, нежели гребя самодельными веслами. Пистолет всегда держал в чистоте, второй кейс я даже не открывал, держа его на НЗ. Пересчитал боезапас из первого кейса, впал в уныние: половины практически уже не было. В последнее время стал собирать гильзы, чтобы использовать, если смогу получить порох и продумать, как его воспламенять.
Теперь в кейсе лежало семь гильз от гладкоствола и пять от нарезного. Снова тщательно прочистил пистолет: оба дробовых ствола зарядил сигнальными. Десятки раз переточенный мачете отдал Нел, забрав у нее второй, который сохранился лучше.
Кроме луков и стрел, для каждого воина взяли по копью на случай рукопашной. Миа со своим длинным тонким копьем и так никогда не расставалась.
Отплывали мы вечером вместе с начавшимся отливом. Медленно двинулись в юго-восточном направлении: на расстоянии около двухсот метров от берега встречное течение чувствовалось довольно ощутимо. Дал отливу немного отнести нас в открытое море: сила встречного течения возросла. Когда отлив ослабел, максимально приблизился к берегу, и теперь мы плыли примерно в пятнадцати метрах от берега.
Скорость передвижения на плоту уступала пешей скорости: но на воде мы были в безопасности. Ночью не стал останавливаться, луна давала хороший свет, и, пользуясь шестами и веслами, мы продолжали путь. Медленно протекали знакомые очертания берегов, миновали оазис, названный мной так из-за родника. К вечеру следующего дня доплыли до бухты, где раньше жили Выдры. При виде знакомой бухты, они повеселели, и я решил сойти на берег для отдыха, хотя Мии не терпелось плыть дальше.
Развели костер, переночевали на берегу. Утром, пополнив запас пресной воды, двинулись в путь. Около полутора суток пришлось плыть, пока нашим глазам не открылась река Литани, этот природный водораздел между нами и дикарями, начавшими экспансию на северо-запад. Мы плыли всего в двадцати метрах от берега, но потоки реки отнесли нас метров на пятьдесят и может спасли жизнь одному из нас.
Едва мы миновали дельту реки, как что-то глухо стукнулось о бревна плота и, срикошетив, попало в весло в руках Маа. Зайдя по колено в воду, трудно различимый с воды громадный дикарь готовился ко второму броску.
![]()
– Маа, стреляй, – дал я команду, и пару секунд спустя стрела вонзилась дикарю в живот. Выронив из рук копье и какую-то палку, дикарь рванулся на берег и упал на песок. Было видно, как он сломал стрелу, но попытки подняться уже были тщетны: широкий листовидный наконечник превратил внутренности живота в фарш. В бессильной злобе дикарь поднял голову в последний раз и уронил ее на песок.
Несколько минут спустя к умирающему на песке высыпало порядка дюжины соплеменников: потрясая копьями, они орали, но ветер относил их слова. Мы сразу после выстрела отошли от берега и теперь плыли примерно в ста метрах.
Мне не давал покоя предмет в руках дикаря и расстояние за пятьдесят метров, что он метнул в нас копье. Будь мы вдвое ближе, такой бросок точно пробил бы насквозь, он даже кусок отбил от бревна. Теперь мы плыли по вражеской территории, и следовало быть осторожными. Через пару часов снова заметил несколько дымов: плотность населения здесь была прямо как в Москве. Сколько времени пройдет, прежде чем истощится ресурсная база и дикари вынуждены будут форсировать реку?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Вряд ли они вернутся на юг, оттуда их будут подпирать новые выходцы из Африки, расплодившиеся в благоприятных условиях. Может год, может пять лет, но вся эта орава хлынет на нас. И, несмотря на наше технологическое превосходство, мы вряд ли устоим. Может нам хватит сил устоять перед этими потоками много лет, но экспансия может продлиться сотни лет. Кто знает, на какой стадии на этой планете процесс миграции.
Может я поспешил, выбрав местом своей дислокации Ближний Восток, может стоило развивать островную цивилизацию? Тот же Кипр был под носом, он и сейчас в ста семидесяти километрах. Окруженный со всех сторон водой, еще нескоро корабли станут бороздить моря. Можно было в абсолютной безопасности развиваться не одну сотню лет. И чем больше думал об этом, тем сильнее в голове росло понимание, что надо было строить островную цивилизацию. Конечно, изоляция имеет и свои минусы, и не факт, что там есть аборигены. Им как-то надо попасть на остров, а до ближайшего материка сотни километров. Нет, решение было правильное: поселись мы на Кипре, просто выродились бы, не имея достаточных членов общества для развития популяции.
С другой стороны, даже сейчас не поздно переселиться: у меня довольно многочисленное по меркам каменного века племя. Которое на днях прирастет еще парой десятков человек. На мой вопрос о численности племени Нига Миа уклончиво ответила, что в племени три руки взрослых женщин. Меня удивил ответ, что было сказано только о численности женщин, но что-то меня тогда отвлекло, и я забыл тот разговор. Сейчас, вспомнив об этом, снова подозвал Мию, которая сменилась и передала шест одному из лучников.
– Миа, – сколько мужчин в вашем племени?
Девушка немного помялась и ответила:
– Одна рука мужчин, – подсознательно отметил, что в ответе прозвучало мужчин, а не воинов. Видимо, малочисленность мужчин сыграла свою роль, что их рассматривают скорее как мужчин – продолжателей рода и лишь потом как воинов.
Меня больше устроила бы обратная пропорция: пятнадцать воинов и пяток женщин, женщин у меня и так был перебор. И не особо мои Русы стремились к многоженству: кроме меня было еще три воина, имевшие по второй жене. Даже Раг и Бар пока оставались однолюбами, несмотря на мои намеки. Может насильно им дать по одной еще. Лоа, жена Рага, уже была на сносях, возможно даже успеет родить до моего возвращения. Моа тоже ходила с брюхом.
С рождаемостью был порядок, непорядок был с детской смертностью: абсолютное пренебрежение гигиеной и уходом за детьми приводило к летальным исходам. Совсем недавно умер двухмесячный малыш от непрекращающегося поноса, несмотря на все мои усилия. Наступило критическое обезвоживание, и ребёнок буквально усох на глазах. Еще один умер от инородного тела в трахее, когда оставленный без присмотра попытался проглотить камешек. Когда я пришел, ребенок умер от асфиксии, примерно полугодовалый.
Я отвлекся от раздумий: очередные дымы от костров и наспех собранные хижины, лишь частично укрытые шкурами. Это уже третье племя, встреченное после реки Литании. А мы всего-то плывем пять часов, на расстоянии около пятнадцати километров такая скученность. До наступления ночи встретились еще два племени: абсолютно все встреченные племена были чернокожими. Это значило лишь одно: в Африке им стало тесновато и более сильные выдавливают слабых, вынуждая их двигаться к северу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Пристать к берегу я не рискнул, совсем недалеко от береговой линии встречались заросли кустарников, за которыми могла укрыться рота дикарей. Бросили якорь в ста метрах от берега, и, назначив людей дежурить, завалился в своем временном навесе, обнимая Мию. Чем ближе мы приближались к ее племени, тем нервозней она себя вела.
Утром подняли якорь и погребли в сторону юга. По моим подсчетам мы были в пределах дневного перехода. Но я ошибся, ночь застала нас в пути, а вытянутый мыс так и не появился. За этот день встретили всего две стоянки, получалось, что концентрация дикарей в нашем направлении возрастает.
