— Э-т-то вы те отмороз-з-зки, к-которые гнал-лись з-за н-нам-ми? – проблеял Сергий, испуганно вращая круглыми глазами. Лицо: толстые щёки, подбородок, нижняя губа и, кажется, даже лоб, тряслись.
— Угадал, чёртов негодяй!
— Ключи у тебя, расстрига!?
— Я-я н-не рас-стрига! М-меня вы-ыгнали нез-закон-н-но!
— Нам плевать на это, — сказал Порось. Он, действительно, сплюнул под ноги иноку. – Видишь!
— Говори, где ключи!? – заорал Хрыщ.
— Н-на сто-ол-ле… В-в к-кухне… — пролепетал экс-монах.
— Чуешь, чем-то воняет? – внезапно спросил сын ритора, принюхиваясь.
— Да, чем-то таким, э-э-э… — согласился Хрыщ, тягая воздух носом.
— Дерьмом! – воскликнули оба демона.
Братья взглянули друг на друга, а затем и под ноги. Из-под штанины Сергия струился жёлтенький ручеёк. На полу стояла мелкая пенистая лужица.
— Расстрига, мля! – крикнул Пороська. – Мы пришли сюда не для того, чтобы нюхать отходы твоей выделительной системы!
Он разрядил в монаха всю обойму – восемь патронов. Сергий тонко вскрикнул, схватился за живот, наивные глаза закатились. Согнулся и рухнул лицом вниз.
Хрыщ ратифицировал смерть контрольным выстрелом в бездарную голову. Сказал умиротворённо:
— Теперь валим к герцогу… Я вчера отправил в ад спеца по нервам, попрошу хозяина, чтоб отдал его нам. В качестве благодарности… Подлечим нервишки. Как мыслишь?
— Думаю, светлейший герцог не откажет, — просветлённо кивнул Пороська. – Итак, где у нас ключи?..
47. Небесные фишки
— Казанский вокзал в Москве, сукой буду! – пробормотал карманник, едва они с гидом очутились здесь. А здесь было вот что:
В просторной комнате, действительно похожей на «Зал ожидания» вокзала, на откидывающихся стульях, стоящих стройными рядами, сидело множество архангелов и подопечных душ. Сотни, тысячи, миллионы!..
Архангелы были разные: толстые и худые, заросшие и лысые, бородатые и безбородые. Но одно их роднило: все носили точно такую же белую хламиду, как и Гавриил, и опирались на посохи.
Души были ещё более неоднородней, чем архангелы. Мужчины и женщины, разного возраста, строения тела, цвета кожи... Только вот детей не было вообще. В основном, души сидели понурые, подавленные, молчаливые… кое-кто, правда, разговаривал, но лишь со своим персональным архангелом.
Вдоль «Зала ожидания» изредка прохаживались великаны-ангелы, с мечами в ножнах. Шороха не наводили, однако и незаметными трёхметровых гигантов нельзя было назвать.
— Приглашаем… вызываем… повторяем… — доносились из динамиков утробные женские голоса. Семь тысяч языков планеты звучали из динамиков с разной периодичностью. Какой-то язык раз в час, другой язык десять раз в сутки, а некоторые языки и раз в столетие… сто лет просидеть на небесном вокзале – это, конечно, фантастика. Но с элементами статистики.
Наша парочка занимала два крайних стула в каком-то, чёрт знает в каком, ряду. Всё количество рядов невозможно было обозреть, они тянулись в бесконечность! Пассажиров окружал гам и гул, со всех сторон.
Сидоркин сидел-сидел, и вдруг яростно почесал шею:
— У меня прыщик вскочил.
Архангел дремал, опустив многострадальную головёнку на грудь.
— Слышь, Гаврила! – Саня толкнул соседа.
— А!? – встрепенулся дед. – Чтооо!.. Нас требуют?
— Нет ещё, — отозвался карманник. – Я говорю, прыщик у меня вскочил.
— Ну и что?
— Как что, ёпт? Разве у мертвецов вскакивают прыщи?!
— У тебя же вскочил. Выходит – да.
— Постой, етит матит. Давай-ка разберёмся. Я, то есть всё моё туловище, голова, одежда – это всё душа. — Ворик критически оглядел себя, пощупал лицо и ляжки. — Так?
— Так, — согласно кивнул архангел.
— Но я по-прежнему всё чувствую! Я мёрз в космосе и потею на этом душном вокзале, если… если его можно так назвать… У меня вскакивают прыщи, и я хочу курить… и женщину! По-моему, нынешнее моё состояние ничем не отличается от земного.
— По-моему, тоже, — рассудительно отозвался Гавриил.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— В чём же фишка, чёрт возьми!?
— Не знаю, чадо, — гид громко зевнул. – Я архангел, а не учёный муж. У меня несколько другая специализация, я не разбираюсь в таких вопросах.
Жизнь и смерть – это театр и зрительный зал. На сцене играют люди, а в зале аплодирует астрал. Единый мир, отделённый занавесом. Взаимосвязанный и повязанный.
Сидоркин тупо завис на секунду, а потом выпалил:
— Слышь, Гаврила. Мне довелось побывать у дьявола, я видел его отстойник, и там были вообще другие души! Какие-то, мля, прозрачные… к-как желе! – поморщился Санёк. — Что ты на это скажешь?
Архангел философски хмыкнул:
— Дьявол — известный живодёр. Когда попадёшь к нему в хранилище, и ты таким будешь. Без вариантов.
«Когда» вместо «если». Оговорочка по Фрейду. Без которой и так тошно. Карманника передёрнуло, и чтобы ненароком не заблевать тут всё кругом, он переменил тему:
— Мы час топали от входа, пока нашли свободные места. И здесь уж кучу времени паримся… По этому домику не скажешь, что он такой огромный, а?
— Иногда приходиться ждать несколько дней, — меланхолично разъяснил Гавриил. – Когда шли мировые войны, архангелов не хватало…
— Тихо, чувак! – Сидоркин чутко вслушивался в динамик, взывающий на русском языке:
«Раба Божья, Городнова Татьяна, проживавшая в городе Новосибирске, по улице Сибиряков-Гвардейцев, — подойдите к столу секретаря!».
— Танюха! – радостно вскричал Сидоркин. – Всё-таки умерла сучка! Вот бы встретиться!..
Следом за девушкой динамик пригласил и её любовника. Без вставок:
«Раб Божий, Сидоркин Александр, проживавший в СИЗО номер один, в Подмосковье, подойдите к столу секретаря!».
— Меня вызвали… — растерянно сказал Саня. – Тока при чём здесь СИЗО, я ведь был в ИВС?.. Да и вообще я там не жил, а сидел, да и то недолго, – обиделся воришка.
— Ошибка кадровика, — Гавриил бодро вскочил, подхватил посох. – Пойдем-ка, чадо.
Сидоркин тоже поднялся, с отвращением огляделся. Насколько хватал глаз, тянулись одинаково-монотонные ряды стульев, вплоть до внутрикомнатных горизонтов!
— Гаврила, мы вечность будем идти! – возмутился карманник. – Где он, мля, секретарский стол?!
— Шагай! – сосредоточенно бросил архангел.
Санёк дёрнул затёкшей от долгого сидения шеей, но сделал парочку шажков… А после и третий… Занёс ногу для четвёртого шага, когда увидел перед собой канцелярский стол. За ним посиживала некая юная мымрочка в стильных очёчках. Костюмчик известного брэнда сидел элегантно.
— Вау! – Грешник чуть покачнулся, осторожно опустил ступню на пол. Слегка помотал зашумевшей головой.
Время и Пространство молниеносно испарились, тягать новые души на Божий допрос.
— Чадо, — услышал воришка знакомый голос. Архангел стоял рядышком, ободряюще улыбаясь. Саня оглянулся назад – туда, откуда вроде бы пришёл. Он увидел всё те же ровные ряды «Зала ожидания» с сидящими странниками. Только теперь весь этот «вокзал» словно был затянут прозрачной плёнкой. Ощущение было такое, будто смотришь сквозь толщу воды.
Секретарский стол находился непонятно где и непонятно как. Но то, что это именно стол секретаря не вызывало сомнений. Сразу за ним читался проход, завешанный малиновой портьерой.
— Ты раб Божий Сидоркин? – секретарша вперила строгий взор в посетительскую душу.
— Я. Привет…
— Проходи, да поживей! Зала номер один, кабинет восемь. Не перепутай.— Мымрочка показала на портьеру и залыбилась деду. – Гавриил Иоаннович, дорогой! Ты присядь, да расскажи, и где же твои усы?
Архангел смутился, легонько стукнул Саню посохом по ноге. Шепнул настойчиво:
— Соври что-нибудь, чадо. Я не умею.
— Враньё – это тяжкий грех, — шепнул в ответ карманник, пытаясь любезно улыбаться секретарше. – Сам ведь сказал, ёпт!
— Тебе ж всё равно. Грехом больше, грехом меньше… Ты и так грешен. Прошу, выручай! – взмолился Гавриил. — У секретарши очень долгий язык.
