— О, есть свободный Конь! Не отставай, чадо.
Архангел заспешил по дорожке. Карманник прогулочным шагом попёрся за проводником. На полпути Гавриил вдруг встал.
— Какой номер у твоей гостиницы?
— Не помню… На, смотри, — Сидоркин достал бумагу и сунул гиду.
— Я не умею читать, — погрустнел Гавриил.
Издержки вредной работы. Или издержки мозга? Такому можно только посочувствовать, что ворик и сделал.
— Мои соболезнования, — подмигнул Саня. Он развернул бумажку, приблизил к глазам, вгляделся. – Номер четыреста пятьдесят шесть.
— Чтоо? Таких номеров здесь нет.
По ходу дедуля уже спит. Хотя… Саня вновь заглянул в листок. Три цифры, и ни хрена больше нет. Прочёл по слогам:
— Четыре, пять, шесть… чё, блин, непонятно?
— Так бы и молвил сразу, — облегчённо выдохнул гид. – Четыре, пять, шесть. Отлично, за мной!
— Мля, чё за хрень? – в своей манере удивлялся Сидоркин, спеша за гидом. — А есть разница? Четыреста пятьдесят шесть… четыре, пять, шесть…
Где-то рядом заиграл «Вальс». Плавный, нежный, мелодичный…
Архангел снова встал, задрал белую хламиду, влез в карман тёплых шерстяных брюк и вытащил сотовый «кнопочный» телефон. Нажал кнопку, сказал раздражённо:
— Я весь внимание… Когда?..
Трубка рассказала нечто такое, от чего личико старца исказилось неподдельным негодованием.
— Послушай, Святой Патрик! Я только что разделался с душой, а душа была проблемная, грешная!.. Я очень устал и хочу спать. – Гавриил мучительно скривился. — Я знаю, что люди имеют обыкновение умирать. Но я только что… Здоровье не купишь!.. И тебе того же, — архангел отключился. По щекам и подбородку пробежали морщинки, оставляя на коже еле заметный след.
— Эт ты про меня?.. – воришка смотрел выжидающе, чуть усмехаясь.
— Угу, начальство… ты извини, если что-то не так, — повинился Гавриил. Строгие очи осветила слабая ясная улыбка.
Убогих не прощают, а их жалеют. Но вслух Сидоркин лишь согласно покивал.
— Похоже, чадо, тебе придётся самому добираться, — сказал Гавриил. – У меня срочный полёт на землю. Сегодня в Американских Штатах казнят Весёлого Роджера, надо успеть до вечера. Значит так… подойдёшь к Коню, скажешь номер гостиницы, и он довезёт до порога.
— Тоже разговаривает? – спросил карманник для проформы.
— Нет, но всё понимает. Удачи, мне пора! — архангел повернулся и вознамерился уйти.
Шанс хорош лишь горячим, в крайнем случае, тёплым.
— Постой, чувак! – Сидоркин крепко схватил деда за рукав. – Ты можешь звякнуть Иисусу?! Надо донести ему очень и очень важную вещь! Либо дай номерок, сам наберу…
— У Иисуса нет телефона, — просто ответил Гавриил.
— Ну, свяжись как-нить с ним! Пожалуйста, твою мать! Делюга не терпит отлагательств!
— Чадо, ты просишь о невозможном, — увещевательным тоном стал рассказывать дед. — Поверь, я бы помог тебе с радостью, но Иисус сегодня утром улетел на землю. Видишь ли, – старичок подпустил в голос пафоса, — каждый год, на Пасху, Иисус отправляется на землю по личному делу. Суть не знает никто, но Господин не нарушает традицию уж две тысячи лет…
— Я знаю, — перебил Саня. – И даже знаю, по какому делу!
Самодовольно погылиться не получилось. Архангел не стал лить восхищённые оды, и не стал просить поделиться эксклюзивной информацией. А молвил торопливо:
— Чадушко, я б с удовольствием насладился твоим рассказом. Я любопытен, как всякий старик. Но… чёртов маньяк на электрическом стуле ждать не будет. Звиняй… в другой раз… — гид засеменил по дорожке назад к ограде замка. — Прощай, чадо!..
Аллилуйя, чувак. Карманник зябко поёжился. Крикнул вслед:
— Эй, ты не понял ни черта! Да ну тебя… Кажись, ада мне не избежать! Брррр!
* * *
Карманник несмело приблизился к Коню, амунированному по всем правилам. Уздечка, удила, поводья… только почему-то седла не было.
Конь покосился красным глазом.
— Слышь, лошадь. Меня нужно отвезти в гостиницу четыреста пят… то есть, в гостиницу номер четыре, пять, шесть, — сказал карманник, стоя в метре от лошадиной морды.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Иго-го-го! – возмутился Конь и демонстративно повернулся задом.
— Ты чего, мля? – не въехал Санёк. – Как понимаю, ты — местное такси, которое обязано меня отвезти... И вот не надо показывать мне жопу! — начал заводиться Сидоркин. – Могу и наподдать…
Воришка снова встал против лошадиной морды, рассерженно пялясь.
— Иго-го-го! – заржал Конь, поднял переднее копыто и ткнул им себя в район брюха.
— Хм. Чего?
Явные жесты доходили как-то туго.
Конь настойчиво показывал копытом куда-то под живот. Затем поставил ногу, махнул мордой.
— Ну, лады, — Саня всё-таки зашёл сбоку, сунул любопытный нос под брюхо. – Чего ты мне хочешь показать?..
Вдруг лицо ворика приняло озадаченное выражение, он выпрямился и… рассмеялся.
— Намекаешь, что ты Конь?
Намёки и факты – это несовместимые вещи. Как говорят на Небесах… Конь чинно кивнул.
— Каюсь! — карманник прижал руку к сердцу. – Прости, брат, я был не прав!
Конь опустился на передние ноги, приседая. Саня вскочил на спину, крепко обхватив рыжую гриву.
Без седла было очень не удобно. Однако Саня первый раз занимался такими скачками, и удобство седла вряд ли бы распробовал. Он поёрзал, усаживаясь поудобней, погладил за конским ушком и шепнул:
— Потише скачи, не то мои причиндалы отобьёшь!
Конь выпрямился, побежал по площадке и… вдруг взлетел. Без крыльев и хвоста. Просто побежал и просто взлетел.
Инерция толкнула Саню назад, держась за поводья и стиснув ноги по бокам живого самолёта, он выровнял положение тела. Конь воспарил на сто метров, и из угла взлёта перешёл в горизонтальное положение. Сидоркин, морщась от ветра, заглянул вниз. Увидел дорогу из каменных плит и палисаднички между голубыми домиками. Небесная деревня была всюду. Изредка подобную живопись разбавляли каменные площадки с Конями.
— Не пойму, а дорога-то здесь зачем? – риторически вопросил карманник сам себя.
51. Небесная гостиница
— Номер один, восемь, — произнёс карманник.
Он легко толкнул голубую дверь с табличкой «1,8», она так же легко отворилась. Без ключей и карточек, даже драный шпингалет не висел.
Сидоркин прошёл внутрь, тупо встал посреди помещения. Небольшая, чисто выбеленная, комнатка. Пружинная кровать с тюфяком и подушкой, стул, тумбочка, окно. Стола, и того не было.
— Не пять звёзд, — критически вымолвил воришка.
Тотчас же сзади послышался резкий, но приятный голос:
— Пять звёзд здесь тож есть. Да такие звёзды, что любой турецкий «Резорт Спа» нервно курит, — голос звучал по-русски и без акцента.
Ворик обернулся и увидел на пороге крепкого черноусого мужика. Высокие сапоги, кожаная жилетка, шляпа-сомбреро.
— Привет! — поздоровался гость, сверкая белоснежными зубами. – Я управляющий сей шараги, зашёл познакомиться.
— Привет, ты русский?
Мужик огладил усы, по-хозяйски зашёл в комнату, остановился напротив:
— Я мексиканец, чувак!
— Нехило по-русски болтаешь, — заметил Сидоркин. – Впрочем, как вижу… тут все на нём изъясняются.
— Конечно, — пожал мексиканец мощными плечами. – Русский – это любимый язык Иисуса наравне с латынью. А так как на латыни ныне и присно говорят ток святоши и врачи, то… Тебя-то как зовут?
— Саня. Я из Москвы.
— А я Игнасио из Акапулько, — мексиканец протянул широкую мозолистую ладонь.
Карманник крепко пожал. Ладонь была тёплой и чуть влажной.
— Слышь, Игнасио, я, правда, на Небесах? И я, правда, отбросил копыта?
— Странный вопрос. Конечно, да.
— Здесь всё слишком по-земному, блин! И я имею в виду не эту комнатку.
— Естественно, — рассудительно отозвался Игнасио. – Небеса – это проекция земли и, следовательно, они должны соответствовать нашим привычкам и менталитету. На период пограничного состояния, до Божьего решения о постоянной прописке души.
