способны его кривые ноги.
– Куда это он? – удивился Белый. – Я думал, все уже на свадьбе.
– Хм, – на этот раз только и откликнулся Станчик.
Белозерский скрылся за дверью справа от трона, и шут, поставив бутыль на пол, тоже поднялся.
– Пойду-ка тоже схожу, – пробормотал он.
– Куда?
– А тебе какое дело?
Белый тоже неохотно встал. Ему не стоило лезть во всё это, но внутренняя чуйка подсказывала, что происходило нечто, что не стоило упускать.
– Да просто… любопытно.
На этот раз, как ни удивительно, болтливый шут промолчал и направился к двери. Белый, подождав, пошёл следом, держась на расстоянии.
По знакомой лестнице он шёл теперь наверх, почти под самую крышу, где ворковали голуби, а вместо холодной плесени каменных залов пахло раскалённой черепицей, солнечным жаром и пылью.
Если внизу стражи почти не было, то наверху, возле входа в покои королевы, она, напротив, стояла.
Белый нагнал шута у дверей.
– Вот ты где! – Он приобнял Станчика за плечи, пошатываясь, точно не мог устоять на ногах. – Везде тебя ищу.
Шут пусть и выпил немало, но явно оставался почти трезв. Он недовольно скривился, хмуря рыжие брови:
– Что тебе надо?
Белый заулыбался пьяно, глупо, придвинулся к самому лицу Станчика и прошептал на ухо:
– Мне нужно пойти с тобой.
– Тебе там делать нечего. Жди тут.
– Нет, друг, – с издёвкой хмыкнул Белый. – Это тебе нужно, чтобы я пошёл с тобой. Понравилось вино?
Надменное, напыщенное презрение мигом стёрлось с вытянутого лица шута. Он схватил Белого за ворот, оглянулся на напряжённых стражников у двери в королевские покои и потянул его за угол.
– Кафтан мне порвёшь. – Белый расцепил пальцы шута и, прислонившись плечом к стене, улыбнулся: – Так что?
– Что в вине? – прошипел Станчик.
– Это неважно, – хрипло произнёс Белый. – Главное, что тебе нужно выпить, чтобы вино не подействовало.
На лбу шута выступила испарина. Он тяжело и громко задышал, касаясь губ.
– Это яд, да? Вот ты курва лойтурская…
– Я не лойтурец.
– Зачем ты это сделал? Кто тебя подговорил?
– Этот скренорец… лендр…
– Лендрман Инглайв?
– Ага, он самый.
Редко Белый получал такое наслаждение от вранья. Он вообще редко врал. Он слишком мало общался с людьми, чтобы приходилось прибегать ко лжи. Обычно всё ограничивалось приветствиями, прощаниями и порой взаимными оскорблениями. Но видеть ужас в глазах человека было почти так же прекрасно, как вкушать посмертки. Отчаяние. Чужое отчаяние ощущалось просто восхитительно.
– Вот ублюдок, – прошипел Станчик. – А ведь он сейчас на совете. У тебя есть противоядие?
– Конечно.
Станчик прожигал его взглядом. Конечно, он не верил. Может, ни в наличие противоядия, ни в сам яд.
– Зачем тебе это?
– А зачем скренорцу тебя травить?
Тонкие губы шута сжались в кривую нить.
– Ладно…
Он схватил Белого за локоть, потащил обратно к дверям.
– Пропустите.
Стражники с недоверием покосились на них обоих, но дверь открыли.
Всё так же таща за собой Белого, Станчик прошёл мимо большой двери, из-за которой доносились голоса, дальше по узкому неосвещённому проходу, толкнул маленькую, почти незаметную в темноте дверь.
За ней скрывалась небольшая библиотека, застеленная мягкими коврами. Там горел камин и свечи, но совсем не было окон, кроме маленькой бойницы под самым потолком. Белый догадался, что через неё пролетали голуби. У одного из шкафов стояла пустая клетка. Кажется, отсюда королева отправляла письма, и здесь же она советовалась с ближним своим кругом.
Из библиотеки вело целых две двери.
Станчик оглянулся на Белого, приложил палец к губам, призывая соблюдать тишину, и прикрыл первую дверь. Он указал на кресло, а сам подошёл к другой – ещё более маленькой, приоткрыл её так, чтобы образовалась едва заметная щель.
Голоса послышались громче:
– Но Старгород останется ни с чем!
Белый не узнал, кто говорил, но подумал, что этот слабый мужской голос редко звучал громко. Крик вышел неуверенным, сломанным, даже почти сломленным.
– Старгород уже много времени не приносит дохода, – резко ответила королева.
Её ледяной тон Белый запомнил отлично после первой же встречи. Эта женщина вызывала желание одеться потеплее и сесть поближе к огню. Впрочем, Белый так и поступил. Он последовал совету шута и расположился в кресле. Сам Станчик, махнув ему рукой, вышел за дверь, через которую они пришли.
– Старгород в состоянии войны, – возразил робко всё тот же тихий голос. – Наши люди погибают…
– Вини в этом Ратиславию. Пока князь Вячеслав не примет наши условия, мира не будет.
– Он может никогда не принять ваши условия. Его ладьи продолжают торговлю с Благословенными островами. Более того, Приморское княжество воспользовалось войной и предложило им свой уголь на продажу вместо…
– Нам не нужна Ратиславия! – Третий голос прозвучал неожиданно резко, твёрдо, так что Белый безошибочно его узнал.
Скренорец с зубодробильным скренорским именем.
– Новый торговый союз, который предлагает господин Марек, учитывает интересы Рдзении, а не Ратиславии. Пусть Ратиславия потеряет скренорские города. Это будет хорошим уроком для них.
– Как удивительно, что скренорец так заботится о Рдзении, – послышался елейный голосок шута, и к нему присоединился тихий перезвон бубенцов. – И так сильно ненавидит Ратиславию.
Белый вытянул ноги, устало зевая. От близости камина начало клонить в сон. Он надеялся, что подслушает нечто куда более важное, чем скучные разговоры о государственных делах.
– В первую очередь я забочусь о Ниенскансе. Я посол посадника в Ниенскансе Оддбьёрна Раннвайга, и…
– А ещё поразительно складно говорит на ратиславском и рдзенском, – захлопал в ладоши Станчик. – Какое мастерство. Даже говора не слышно.
Повисла тишина. Белый присел в кресле. И правда… он ещё после встречи на кладбище удивился, что Инглайв ругался по-ратиславски, а не по-скренорски, но не стал особо ломать над этим голову.
– А ещё, говорят, в Старгороде Инглайв провёл обряд обручения с Велгой Буривой, – добавил приторным голоском Станчик.
– Что?!
– Этот обряд не имеет законной силы! – воскликнул кто-то, и Белый наконец догадался, что это был горбун, жених Велги.
А всё же не подвела Белого чуйка. Он поднялся с кресла, подошёл ближе к приоткрытой двери, опасаясь пропустить нечто важное.
– Не переживай, князь. – Гулкий голос Инглайва прозвучал спокойно, но в нём слышалось высокомерное наслаждение чужой слабостью. – Это всего лишь обряд, необходимый, чтобы увезти невесту из дома к жениху. Но помолвка Велги Буривой с Раннвайгом разорвана.
– Думаю, куда важнее, – произнесла с лёгким раздражением королева, – церемония, которая сегодня пройдёт здесь, в Твердове, в присутствии королевской семьи и Пресветлого Отца, а не какой-то языческий обряд в Старгороде. Он не может иметь силы…
– А ещё говорят, – протянул ядовито Станчик, и, кажется, все застыли с ужасом и предвкушением, ожидая, что он скажет на этот раз, – что лендрман Инглайв пытался убить Велгу и преследовал
