После этого разговора о Диминой работе больше не говорили. Когда речь заходила о самом Димке, Танька пресекала мать-старушку: “Мама! Он уже совершеннолетний! Не надо над ним трястись, как над недоношенным младенцем!”
Агафья Алексеевна вспомнила, как ровно год назад она сама вырядила своего внука помогать девчатам рвать ботву у себя в огороде. Внучек двигался вяло, неохотно. Поработал часик, или даже меньше, и ушел. На протяжении всего этого часа он ни проронил ни слова. На вопросы девчат отвечал односложно и совсем без охоты… Не то, что сейчас…
Проходя мимо окна, Дима, порядком уставший от непривычной работы и от интенсивного общения с девушками, улыбнулся бабушке и махнул ей рукой.
– Ты опять восхищен? – спросила Галя, усмехаясь.
– Да. – Не сразу ответил парень. – Я опять восхищен – исходом дела.
– Ты славно потрудился. – Сказала Марина, прикрывая уставшей рукой озорную улыбку. – Приходи завтра.
– Завтра – нет, девчата.
– Чего «нет»? – жалостливо пропела Галя.
– Отстаньте от мальчика. – Потребовала Катя, ускоряя шаг. Когда она вышла со двора, Галя повторила вопрос.
– Мы завтра с Катей в ДК идём. – Гордо ответил Дмитрий.
Галя остановилась, задумчиво поковыряла толстым коротким пальчиком подбородок.
– Катя, это правда?
– Правда. – Жеманно, будто с вызовом, ответила Катя, отворяя деревянную калитку. – А ты не пойдешь?
– Неа…
– А чи-во?.. – продолжала Катя тем же поучительно-вызывающим тоном. – Будет хорошая музыкальная программа…
– Там танцы современные надо танцевать. – Глухо ответила сконфуженная девица. Её конфуз заключался в том, что она обладала крупным не очень эстетичным телом, которого сама стеснялась. – А я… А ты, Дима, умеешь?
– Нет. Катя научит.
Катя проигнорировала вызывающий взгляд зардевшегося парня. Затворив за собой калитку, она помахала ему ручкой и велела не забывать, что завтра в семь вечера она ждет его в ДК.
Вечером следующего дня Агафья Алексеевна проводила внука до калитки и пожелала ему хорошо провести вечер. Димка заверил её, что отдохнет так хорошо, как ни разу в жизни не отдыхал, и обещал не задерживаться больше трех часов.
Он пришел, как и обещал, через три часа, когда еще только начало смеркаться. Пришел не один. С ним была Катя.
Долго бабушка Агаша глядела на молодых людей счастливыми глазами. Дело было не в наряде молодых людей, и даже не в их счастливых лицах, а в том, что красивый парубок с душой забитого кролика, скорее всего, нашел себе подругу, которая… дай бог!.. скоро станет его невестой… Ведь ему скоро двадцать годиков… Пора бы остепениться…
Внук со своей подругой ограничились коротким повествованием – по поводу музыкальной программы, в которой участвовали, после чего Катя пожелала ей спокойной ночи и направилась к своему дому.
Проводив Катю до её дома, Дмитрий погладил её русые волосы, нежно и аккуратно поцеловал в губы и, кротко улыбнувшись, сказал:
– До встречи…
– Пока.
– Пока?
– Пока. – Ответила девушка, смеясь. – Приходи завтра… Жать рожь…
Дмитрий воздел глаза к небу и, медленно вобрав в легкие воздух, размеренно выдохнул. Положив руки на плечи Кати, он притянул её к себе, но тут же резко повернул голову в сторону – какой-то крик, похожий на рёв быка привлек его внимание.
– Что это?
– Не «что», а «кто»… Кирэк кричит, пьяный.
– Где он? – спросил Дима, тревожно оглядывая близлежащие участки.
– У себя дома. – С игривой улыбкой ответила Катя. – Сейчас женский крик услышишь. Они с женой напьются, потом он её лупит, как сидорову козу.
– Да, бывает и такое… В обществе ни без уродов… Чего ты так задумалась?
Дима с волнением поглядел в серые чуть раскосые глаза деревенской барышни. Её тонкие брови взметнулись вверх, на бледных щеках заиграли мелкие румянцы.
– Лет пятнадцать назад он был, как ты… Такой же странноватый, вроде хороший, а вроде и не очень…
– Все со своими недостатками.
– Да. – Возбужденная Катя мелко закивала, потом расслабилась, улыбнулась. – Да, ты тоже ни без недостатков… Ладно, пока. Приходи завтра.
Молодые повторили прощальную церемонию, состоящую из нежных объятий и поцелуев, и расстались.
Часть 3
1
Василий Кузьмич с унылой миной разглядывал плакат с изображением кандидата в депутаты.
На плакате был изображен жизнерадостный молодой человек, лет двадцати семи. Скромная улыбка и слегка прикрытые глаза делали интеллигентное лицо молодца каким-то лукавым, двуличным.
Угрюмость Кузьмича была оправданной – он знал этого кандидата в депутаты. И очень хорошо знал, чтобы сомневаться в его политической компетентности.
Василий Кузьмич видел его в последний раз три года назад. Три года назад Дмитрий Грымов работал на автоколонне слесарем по ремонту автомобилей. Василий Кузьмич был механиком по ремонту, то есть, его непосредственным начальником. Димка-грымка работал в общей сложности два с половиной года. В общей сложности – потому что он уволился, проработав на автоколонне чуть меньше года, а потом – через полгода – пришел просить, чтобы его устроили обратно. Тогда Василий Кузьмич ему ответил неопределенно, после чего Дима ушел, оставив механика в замешательстве. Но спустя месяц он снова заявился к Василию Кузьмичу. Механик помнит этот момент в подробностях.
Был прохладный весенний день, деревья уже начали покрываться листьями, снег давно растаял. Василий Кузьмич сидел в своем кабинете – разбирался с документацией. Услышав скребущий стук в дверь, механик насторожился: никто из рабочих автобазы не стучался в дверь, прежде чем войти, а за исключением кладовщицы, медсестры и диспетчеров. Но медсестра в тот день была на больничном, кладовщица ушла в столовую, и диспетчера стучат громче и назойливее.
После недолгого замешательства Кузьмич кашлянул, мысленно ругая себя за малохольность, и важным тоном произнес: «Да-да, входите, кали ласка».
Дверь медленно открылась, и в кабинет вошел Димка-грымка. После коротких насмешливых приветствий механика он посмотрел безучастно в окно, потом, почесывая затылок, с некоторым смущением сказал: «Василий Кузьмич, возьмите меня обратно…»
Кузьмич недолго, но все-таки думал, прежде чем ответить парню. Для размышлений было веское основание – Димка ушел ни столько оттого, что не хотел работать, и даже не оттого, что платили ему за эту работу мизерную зарплату. Дмитрий Грымов уволился, не выдержав постоянного морального бичевания коллег по работе.
Соглашаясь взять Димку-грымку второй раз на работу, механик предупредил его, что в третий раз не даст ему такой возможности.
Димка-грымка проработал на автоколонне один год и одиннадцать месяцев. И все это время он был совершенно не таким, каким был до увольнения. Работал он все также, без особого умения, но с драйвом, которого раньше за ним не наблюдалось. Всегда проявлял инициативу, хоть и не всегда удачно. К спиртным напиткам и пустым разговорам с низкими шутками и грязными подробностями остался равнодушен, но никогда не был безответным. В случаях, когда коллеги пытались его «опустить», был резок, упрям, часто позволял себе повысить голос, и при всем при этом не пренебрегал матом.
Вспоминая Димку, сравнивая его до первого увольнения и после второго увольнения, Василий Кузьмич сделал вывод, что этот молодец понял истины, которые должен понимать любой нормальный человек, но не научился быть по-настоящему умным. Не научился думать тогда, когда следовало бы. Вместо этого он «рвет и мечет», действуя по принципу «самая лучшая защита – это нападение». Не научился включать в работу ум, – поэтому и не нашел никакой другой работы, зная, что он совсем не одаренный слесарь. Научился быть упрямым и активным, – поэтому и пришел на старое рабочее место, где не смог проявить активность ранее.
С тех пор прошло три года. Три года – это, конечно, хоть и маленький, но все-таки, срок. Воды много утекло, но… Вода камень точит, а под лежачий камень – не течет.
Кузьмич считал Дмитрия Грымова «лежачим камнем». Лентяем, который хочет чувствовать себя форвардом в море социальной деятельности, но не имеет понятия, как в этой деятельности участвовать.
Сделать свой двор приглядным, цветным, дать нагоняй дорожному начальству, которое давно не смотрит на обочины района – это, конечно, дела, в которых нужны упрямство, решительность, смелость, жесткость. Но депутат – это, в первую очередь, социальный деятель – человек ума, знания, с тонким чутьем и способностью мыслить широко, – чтобы не только обустраивать дворы своего района, но и решать проблемы, которые мешают человечеству чувствовать себя комфортно и быть уверенным в завтрашнем дне.
Размышления Кузьмича прервал звук подъезжающей маршрутки. Василий Кузьмич рассмотрел номер маршрутного такси, и, спешно подойдя к автомобилю, влез в него.
Сам кандидат в депутаты в это время расслаблялся в «лягушатнике».
Дмитрий Грымов (или Грым, как звали его последние два года товарищи) пришел в бизнес-центр с другом. Проиграв другу два раза в бильярд, Грым наотрез отказался играть в третий раз, заявив, что сегодня ни его день.
