Дальше говорить паренек не решился – потому что начальник как-то недобро посмотрел на него широко раскрытыми глазами.
– Ладно, по твоему ходатайству, Степан Владиславович, дадим этому елопню последний шанс. У тебя все?
– Все.
– Слава богу. – С ядовитой усмешкой сказал Петрович. – Ступай, трудись дальше.
Выйдя из административного здания, Степка подошел к Батону, который угрюмо топтался возле входа в бытовку и сказал ему: – Вот, я ж говорил, предупредили.
– Да ну! – оживился Чернов. – Я ж заяву написал!
– Значит, аннулируют твою заяву. Только в последний раз. В следующий раз Петрович слово сдержит.
Шофер ненадолго задумался. Потом почесал голову и с подозрительным прищуром глянул на парня.
– Это ты, Степка, значится, заступился за меня? – Батон саркастической улыбкой и кивком головы хотел подчеркнуть, что считает своего младшего коллегу своим хорошим другом. – Ты молоток.
– Ладно. Обычное дело.
– Нет. – Шофер смотрел на Степку добрыми сияющими глазами и довольно улыбался во весь рот. – Это не обычное дело. Я тебе долж О н теперь как земля колхозу.
– Не стоит. – Степка осторожно высвободил свою тонкую ладонь из вспотевших рук Батона, который, казалось, вот-вот расплачется и станет на колени. – Все мы коллеги, и должны друг другу.
Чернов, не переставая улыбаться, заключил парня в объятия. Потом потряс его за плечи и, так и не выходя из состояния предельной эйфории, произнес: – Ты настоящий мужик, Степка! Натуральный мужик! Гадом буду!
5
Резвый воробышек, потеряв внезапно ориентир, стукнулся об оконное стекло. Этот стук заставил дремавшего Дмитрия Сергеевича встрепенуться, приподнять голову и с недовольством посмотреть на нарушителя его спокойствия, который так и продолжал порхать перед окном, словно загипнотизированный хмурым взглядом молодого политика.
Лениво встав со стула, депутат приоткрыл фрамугу окна и позвал секретаршу: – Ирина Владиславовна…
Тут же приоткрылась лакированная дверь и из нее выглянула высокая стройная красавица в строгом костюме, с мелированными волосами, собранными в хвост.
– Да, Дмитрий Сергеевич…
– Сегодня я погляжу чего-нибудь серьезненького?
– Обязательно. – Ответила секретарша, сдержанно улыбаясь. – Через час все будет готово.
Грым всегда называл Ирину по имени и отчеству. Ирина очень симпатизировала ему – не только потому, что была чертовски привлекательной женщиной, но и потому что была безупречной помощницей. Если она говорила «через час все будет сделано», это означало, что за десять, а то и за двадцать минут до истечения срока на столе Дмитрия Сергеевича будут лежать все необходимые материалы, подшитые, рассортированные, с цветными маркерными отметками.
Эти цветные пометки имели большое значение. Зеленым маркером Ирина помечала интересные, насыщенные нужной информацией места, желтым – тривиальные и скандальные сведения, а красным – факты, которые вполне могут оказаться компроматом, или как-нибудь навредить работе Дмитрия Сергеевича.
Ирина Владиславовна была безупречна – и как секретарша и как женщина. Она записывала за своим боссом со скоростью человеческой мысли, была приветлива и находчива с высокими гостями, которые, хоть и нечасто, но все же захаживали к Дмитрию Сергеевичу, и была целомудренна, не теряя при этом находчивость и не прибегая к излишнему лицемерию. Впрочем, при таких незатейливых личностях, как депутат Грымов, можно с легкостью оставаться неприступной, даже если просто умеешь связать несколько слов и изобразить на лице добродушность и открытость. Несколько мягких отказов на предложение начальника сходить в ресторан с шуточным упреком и последующим переключением разговора на нюансы в работе Госдумы поставили Дмитрия перед фактом: выбирать – либо Ирина Владиславовна работает у него секретаршей, безо всяких намеков на совместное проведение свободного времени, либо он ищет себе другую секретаршу. Найти более-менее исполнительную секретаршу с фигурой модели и способностью связывать два-три слова – дело нехитрое, но найти такую безупречную помощницу, как Ирина, которая понимает Дмитрия с полуслова, делает за него немалую часть умственной работы и безукоризненно исполняет свои прямые обязанности – это надо потрудиться. Разумеется, Грым выбрал первое.
С целью убить время, пока секретарша готовит прессу, Грым набрал на мобильном телефоне номер Романа Белякова. Друг не отвечал. Вполне возможно, Рома не отвечал потому, что уже начинал понимать, что нужен он Димке вовсе не как самый близкий друг, а как товарищ – для того, чтобы поплакаться в жилетку, поиграть в бильярд, или познакомиться в ресторане с женщинами не очень строгих нравов.
Так и не дождавшись ответа, Дмитрий Сергеевич положил телефон на стол, посидел полминуты в полузабытьи, нервно постукивая пальцами по клавиатуре компьютера. Потом набрал на компьютере адрес порно-сайта. Чтобы скрасить ожидание загрузки электронной странички, Дмитрий поглядел в окно – на стеклянные высотки, на автомобили, рассекающие по шоссе чуть ли не со скоростью света, на осеннее солнце, которое уже почти не грело, но приятно радовало глаз, сияя ослепительным белым шаром на тускло-сером небе и играя лучами на стекле многоэтажек.
Переведя взгляд на монитор компьютера, Грым навел курсор на понравившуюся ему порно-звезду и щелкнул левой клавишей мыши. Загрузилась страничка с большим перечнем порно-роликов. Лениво побегав курсором по заставкам, депутат так и не определился с выбором, и набрал в адресной строке адрес другого сайта. Страничка с непристойными фотографиями сменилась другой – более приличной страничкой – с изображением различных животных.
Разглядывание фотографий животных – диких, домашних, в различных ракурсах, на природе и в домашней обстановке – доставили политику некоторое эстетическое удовольствие, но хотелось еще чего-то. Чего именно еще для полного счастья хочет его душа – он не знал.
Не знал этого и его психотерапевт, Николай Юганов, который, впрочем, нужен ему был вовсе не как врачеватель души, а как товарищ, с которым он по-братски общался, не утаивая от него ни малейших подробностей, обходя только одну деталь – ту, о которой просил его Василий Валерьевич. Юганов не знал этого вовсе не потому что был плохим психотерапевтом, а потому что Дмитрий не раскрывался перед ним, как должен раскрыться пациент перед психоаналитиком. Говоря о своих интимных утехах, Грым со смаком описывал все действия и ощущения, но как только Николай Георгиевич задавал вопрос: «Что тебе после этого снилось?» или: «О чем думал, когда грустил до того, как гульнул?», отмахивался: «О том же, о чем и все живые люди – где найти бы гарную дивчину».
Набрав снова адрес уже приевшегося порно-сайта, Дмитрий посмотрел на настенные часы, и, отметив, что с того момента, как секретарша пообещала приготовить материал, прошло больше получаса, решил снова переключиться на сайт с животными. Свой поступок он мотивировал тем, что Ирина Владиславовна может явиться не через полчаса, а раньше – через минут десять-пятнадцать, а он, увлекшись просмотром неприличного видеоматериала, может ее не заметить, что нанесет небольшой вред его репутации серьезного начальника.
Кроме того, просмотр порно-видео немного напрягал его психически, а это напряжение ему сегодня как раз совсем некстати: нужно проштудировать информацию, приготовленную Ириной Владиславовной, затем зайти к психологу, который обещал ему серьезный тест.
Вполне возможно, этот тест потребует серьезных интеллектуальных усилий – поэтому надо не напрягаться психически, и хорошо расслабиться после умственной работы.
Дмитрий Сергеевич так и сделал. Он лениво разглядывал фотографии животных, пока секретарша не положила на его стол внушительную кипу бумаг. Затем, перед прочтением материала, отдохнул минут пять, откинувшись на спинку своего мягкого кресла и прикрыв глаза. А после чтения пошел в бизнес-центр – чтобы хорошенько расслабиться в сауне. Он даже не играл в бильярд и не взял с собой никого из своих товарищей – чтобы случайно не перенапрячься морально.
Перенапрячься морально в обществе своих товарищей Дмитрий мог проще простого: стоило только товарищу спросить его: «Что ты сделал за свои два с половиной года?». Подобные вопросы выводили Грыма из себя. Он сделал не много, но до него этого не делал никто.
Нелегальные ларьки и палатки никто и не думал ликвидировать, пока Дмитрий Сергеевич не засел в Гордуме. Он, понимая, что подобные явления мешают торговле государственных магазинов и нелегально торгуют запретными товарами – петардами, дешевым вином и «паленой» водкой, принял решение по их ликвидации. Ликвидация была сделана незамедлительно. Правда, потом коллеги Дмитрия по политическому труду посмеивались над ним: «Ты бы еще на время обеда торговлю спиртным запретил – чтоб заводские рабочие не напивались». Дмитрий такие насмешки считал проявлением малодушия и низкого интеллекта. Сильный человек радеет за свое государство и не позволит, чтобы граждане портили себя некачественным алкоголем и игнорировали государственные магазины с качественными товарами. Факты вроде того, что петарды у нелегальных торговцев были вполне качественными, а в магазинах уже давно заменяют фирменную водку «паленой» Дмитрия Сергеевича почему-то не волновали, хоть он неоднократно сталкивался с ними, когда еще был «человеком из серой массы», даже не помышляющим о карьере политика.
