…Первые годы ректорства Матвей сыпал добрыми делами, а потом начал постепенно требовать от людей благодарности. Мура очень хорошо помнила день, когда Феликс, придя домой, схватился за валокордин.
– Милый, что случилось? – напряглась жена.
– Ученый совет проголосовал за присуждение докторской степени Полине Гореловой, – возмущенно ответил муж.
– Постой-ка… – забормотала Мура. – Она любовница Маркова, чиновника из Министерства просвещения. Как же так? Ты говорил – девица полный ноль.
– Да, – кивнул муж. – И тем не менее она будет доктором наук. В коридоре все над Полиной посмеивались, мол, оказывается, что путь в науку лежит не только через мозг, но через иные, чисто женские органы. Но все проголосовали «за». В урне нашелся лишь один черный шар, мой.
– Невероятно! – подскочила Мура. – Это же девальвирует научное звание, низводит его до уровня плинтуса! Ты не ошибся? Только один голос «против»?
– Да, – буркнул Феликс.
– А Вадим Семенович? – не успокаивалась Мура. – Неужели Прошкин тоже присоединился к большинству?
– Именно так! – подтвердил Бирк.
– Он заболел, – отрезала Мура. – Наверное, у него грипп, он не соображал, что делает.
– Выглядел здоровее прочих, – рассердился Феликс, – даже улыбался.
– И ты к нему не подошел после совета? Не спросил, в чем дело?
Супруг снова взялся за пузырек с лекарством и неохотно признался:
– Я поймал Вадима на лестнице, говорю: «Ты понимаешь, что происходит? Этак скоро пропадет необходимость заниматься наукой и писать труды! Приноси в канцелярию справку со словами: «Сплю с начальником отдела» и получай регалии в зависимости от служебного положения любовника».
– А он что?
– Сначала молчал.
– А ты?
– Я продолжил его стыдить, воскликнул: «Из-за таких, как ты, советская наука превращается в помойку!»
– Ну и?
Феликс выпил вторую порцию капель.
– Прошкин схватил меня за пиджак и зашептал: «Прекрати. Биологии хуже от присутствия Гореловой не станет! Она вполне вменяемая тетка, в исследования не лезет, докторская нужна ей лишь для карьеры». Ну я и не выдержал…
– Ты тоже с Полиной спишь? – взвился Бирк. – Дама у нас общего пользования?
– Идиот! – крякнул Вадим. – Ладно, если хочешь знать, меня Матвей просил. Ему звонили из министерства, а у института крыша течет.
– Не понимаю связи!
– Проще некуда: Горелова становится доктором наук – Колосков получает финансирование на кровлю, – пояснил Вадим. – Я его понял и проголосовал «за». И потом… не мог же я отказать ректору.
– Ага, значит, ты с ним спишь, – глупо пошутил Бирк.
– Кретин, – зашептал коллега, – поосторожней с подобными оскорблениями! Матвей для моей больной мамы лекарство из-за границы привез, бесплатно. Спас старуху! И что теперь? На его маленькую просьбу ответить «нет»? Я в отличие от тебя не принадлежу к семье Джорджано Бруно, особо за чистоту науки не страдаю!
Вот такой у них состоялся «научный спор». А потом Феликс хватался за сердце и пил лекарство.
– Ну и дела… – покачала головой Мура.
И это было лишь началом. Спустя пару лет Матвей подмял под себя всех преподавателей. Тех, кто не желал «сотрудничать», ректор попросту сживал со света. Ему помогала жена, но в отличие от него Антонина действовала куда более прямолинейно, ее прозвали в коллективе Акулой и боялись больше, чем ректора.
Муре оставалось лишь удивляться, как власть меняет человека. В знак протеста Бирк покинули институт. Колосков без кривляний подмахнул их заявления об уходе. Правда, он попытался воззвать к совести Муры. Пригласил ее к себе в кабинет и сказал:
– Вот уж не предполагал, что вы бросите меня в трудной ситуации одного! В институте у меня полно врагов, хочется видеть рядом и друзей.
Мура решила не углубляться в тему и обтекаемо ответила:
– Здоровье подводит, вот и решили поселиться в деревне постоянно.
– Об Але подумай! – задел больное место ректор. – Неужели девочке придется в селе школу заканчивать? И вы с голоду умрете!
– Мы будем преподавать в местном училище, – разоткровенничалась Мура, – я возьму курс по биологии, а Феликс…
– Ужасно! – перебил ее Матвей. – Катастрофа! Вот что, хватит глупить! Оставайтесь в институте. Через год Натан Данилович, мой зам по научной работе, уйдет на пенсию, я поставлю на его место Феликса. Поговори с мужем, пусть один раз в жизни подумает о семье, о дочери и примет мудрое решение.
Глава 24
Мура обрадовалась и кинулась к Феликсу. Она в глубине души надеялась, что супруг согласится с Матвеем, Муре очень не хотелось перебираться в деревню навсегда. В прежние времена Палашовка была глухим местом. Хоть и недалеко от Москвы, да провинция. Личной машины они не имели, ездить в столицу им предстояло на электричке, которая не всегда ходила по расписанию.
И Мура в отличие от Феликса, никогда не занимавшегося домашним хозяйством, реально оценивала бытовые трудности. В области тяжело с продуктами, хозяйке придется весь провиант, включая хлеб, таскать на горбу из Москвы. Пугала и сельская школа, в которую пойдет Алевтина. Какое образование получит девочка? В дачном доме не было водопровода. Биотуалетов тогда еще не придумали, бегать на огород, к дощатой будке, сомнительное удовольствие даже летом, а каково использовать такой сортир в декабре, в метель и мороз? Да очень многое, о чем даже не думает горожанин, предстоит делать сельскому жителю: заготовка дров на зиму, ежедневная доставка воды, чистка двора, ремонт крыши, заделывание дыр в заборе…
Еще зависимость от расписания местного автобуса и электрички, надо постоянно думать об Алечке, которой, чтобы попасть к восьми утра в школу, предстоит бежать в темноте два километра через лес. А книги? В Москве под рукой была районная библиотека, в области, чтобы попасть в читальный зал, нужно ехать в райцентр.
Смущало и медицинское обслуживание. Мура хорошо помнила, как однажды, живя летом на даче, вызвала для соседки «Скорую». Машина с красным крестом прибыла лишь к вечеру. Врач, услышав упреки Муры, мрачно ответил: «Приехали, когда смогли. У нас всего два «рафика», у одного мотор барахлит, а я разорваться не могу. Да еще мост возле Евстигнеевки сломан, мы в объезд ехали». Хорошо, что соседка в тот день просто руку сломала и маялась только от физической боли. В конце концов, сложно умереть от перелома руки, но случись у женщины сердечный приступ, доктор прибыл бы уже для констатации смерти.
Собрав воедино все аргументы и присоединив к ним предложение Матвея стать его замом по науке, Мура поговорила с Феликсом.
– Нет, – категорично ответил он.
– Почему? – расстроилась Мура.
– Не хочу ничем быть обязанным «голубчику», – отрезал Бирк.
– Но ведь глупо же, – принялась уговаривать его Мура. – Возьмешь в свои руки бразды правления, наведешь порядок в Ученом совете… Не упускай шанс послужить науке!
– Это не наука, – процедил Феликс, – а мышиная возня с диссертациями. Кому нужна работа, описывающая изменение оперения попугаев в зависимости от влажности воздуха? Вот уж самое необходимое для России исследование! Ты когда в последний раз видела над Москвой стаю ара? А?
Мура не нашлась что ответить, а Бирк горячо продолжал:
– Ну уж нет! Я больше в эти игры не впутываюсь. Хочу реально помочь своей многострадальной Родине, очистить ее от грязи и копоти. Понимаешь?
– Нет, – произнесла Мура.
И тут Феликс вывалил жене такую информацию, что она потеряла дар речи. Оказывается, исследования перестали интересовать Бирка, преподавание биологии доктор наук считает пустым занятием.
– Зарабатывать на пропитание вбиванием в тупые головы того, что они не хотят знать, пустое занятие! – кричал Феликс. – Я не могу служить червем, который в течение всей своей жизни ползает по прорытому ходу из ниоткуда в никуда. Что ты мне предлагаешь? Раздувать щеки на Ученом совете? Ощущать себя князьком местного розлива? Быть значимым для десятка карьеристов? Всерьез обсуждать диссертации о натоптышах у кур? Приходить в восторг от улучшенного продуктового заказа, который я буду получать в качестве руководителя? Добиваться расширения нашей жилплощади? Вымаливать прибавку к зарплате? Расталкивая локтями желающих заработать, выгрызать в профкоме путевку в Болгарию? Не хочу!
– Но мы… Аля… школа… электричка, – забубнила Мура.
– Давай разведемся, – сухо предложил Феликс. – В конце концов, лишь несколько декабристов сумели сохранить свои семьи, к остальным осужденным жены не приехали. Вы с Алевтиной останетесь в Москве, и Матвей, думаю, повысит тебя в должности, даст хороший оклад, я стану платить алименты, в деньгах ты даже выиграешь!
– Значит, ты декабрист? – не выдержала Мура. – Интересное сравнение! Только те дворяне вышли на площадь и попытались протестовать против строя, а Феликс Бирк просто укатывает в колхоз. Это больше похоже на желание избежать неких моральных трудностей, чем на подвиг во славу Родины.
