— Может, продуть лучше? — спрашивал я у Простодушного.
— Нет. Победи их всех. Причем как можно быстрее. Сделай всё, что сможешь.
— Какая ж это проверка?
— Это не ты их проверяешь, а они тебя!
— А почему Альрика не проверяли?
— Ты не хельт. А вспомни себя! Скажешь, когда ты и Альрик были поближе рунами, ты с ним не спорил? Не дрался? Вот то-то и оно. Пусть лучше сразу поймут, что ты сильнее.
— А Росомаха?
— Он с тобой драться не станет. А вот приятели его могут и влезть. Но ты их не зови, пока дар не проснется.
И эти хитрости мне тоже не нравились. Но Херлиф дело говорил. Хотя я бы все-таки лучше прогнал всех и собрал бы заново, как прежде, через одобрение ульверов.
Впрочем, дар так и не проснулся. Потому Простодушный сделал так, чтоб вместо меня с одним из дружков Росомахи, кажется, его звали Большой Крюк, смахнулся Живодер. И хотя бритт был ниже противника на две руны, потрепал он Крюка изрядно. С единственным открытым глазом, с десятком порезов и ушибов, с выбитым пальцем на левой руке Живодер не уступал до тех пор, пока Крюк сам не остановил бой. В настоящем сражении бритт бы помер, наверное. А, может, и нет, ведь тогда бы он мог вырвать Крюку глотку, а так только отпечатки зубов оставил.
И я заметил, что взгляды новых хирдманов изменились. Теперь они смотрели на меня как на равного.
А на другой день пришел Энок с вестью, что Косматый вернулся.
Я отправился к нему на встречу с Булочкой. Простодушный остался присматривать за Альриком, ведь хёвдингу нельзя тревожить раны.
Харальд радостно приветствовал нас, хоть и удивился, что мы пришли к нему без Альрика.
— Надо спешить, — сказал он, едва мы зашли в дом. — Обычно Скирре идет в Хандельсби в месяц Орсы, но в этом году он собирается отплыть раньше. Поговаривают, что это связано с какой-то его неудачей. Мол, два корабля, полных воинов, ушли, а затем быстро вернулись.
— Зачем спешить-то?
Мне бы еще седмицу, а лучше две, чтобы Живодер доделал узор Альрику, а я выяснил, кто такой Росомаха.
Косматый мотнул своим перетянутым пуком волос так, что тот с деревянным стуком ударил в стену.
— А где ты собирался ловить Скирре? В его родном Тургаре? Или прямо во дворе конунга? Лучше всего перехватить его по дороге. Мне известны все места, где он останавливается на ночь. Каждый раз это одни и те же острова, один и тот же берег. Там даже навесы поставлены для его удобства.
— И сколько людей он с собой берет?
— Обычно идет на трех кораблях. Два драккара и один кнорр с подарками конунгу.
— Полсотни хирдманов?
— Примерно так. И еще полтора десятка людей: жена, ее прислуга, приближенные Скирре.
У Харальда аж глаза горели. Он слишком долго ждал этого.
— Значит, шесть десятков. Мы сейчас набрали людей, но я им не доверяю. Так что ульверы пойдут малым числом. Еще твоих ну пусть полтора десятка.
— Ты думаешь, я эти дни в Тургаре почем зря торчал? Нет. Я же не просто так про корабли спрашивал. Есть люди, у которых давно зуб на Скирре, но открыто против него они пойти не могут. Их имена называть не буду, извини, но поверь, это не простые хирдманы или рыбаки. И их ненависть к Скирре горит еще со времен войны с Карлом Черным. Так вот они дадут свои дружины, но без кораблей, чтобы никто не смог их узнать. И люди их будут с закрытыми лицами. Так что и вам такое советую, чтоб не выделяться, и признать никто не признал. Они будут ждать корабли на одном островке в течение четырех дней, начиная с завтрашнего.
— Так скоро? — нахмурился я.
— Иначе не успеем перехватить Скирре. Либо можно поймать его на обратном пути, но тогда мне заново надо будет переговорить с теми людьми. И мы можем не узнать день отбытия Скирре из Хандельсби вовремя. И…
— Я понял.
Четыре дня. Надо прямо сейчас отплывать из Мессенбю, чтобы забрать «Жеребца» и «Змея» у отца. Нужны люди, которые поведут эти корабли. И многое строится на доверии к Харальду. А почему я должен доверять Харальду? Только из-за его слов насчет сожженной деревни? Это про меня всё всем известно!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Хакон пойдет на «Соколе», — сказал я.
Косматый ожег меня гневным взглядом, но согласился. Я думал, как распределить людей по трем кораблям. Тех, кому я мог доверять в хирде, было всего (я пересчитал на пальцах) семнадцать, если учитывать Тулле. Еще отец даст людей. Наверное, десяток-другой, не больше, хускарлов-то у него немного. Полтора десятка у Харальда.
— Сколько воинов дадут те люди? Без твоих если.
— Четыре десятка. Два или три хельта. Остальные хускарлы и карлы.
Может, раскидать ульверов по всем трем кораблям? А что толку? Если что, так нас вырежут просто по одному. Значит, мы все остаемся на «Соколе» с отцовыми людьми. А на «Жеребце» и «Змее» пойдут неизвестные хирды неизвестных хёвдингов.
Эх, если бы Альрик был здоров, так сейчас он бы ломал над этим голову, а я бы просто точил топор, мечтая, как убью Скирре и его сучку-жену. Ведь это она вроде как хотела похитить Фольмунда.
— Где твои люди сейчас? — спросил я.
— Тут неподалеку.
— Приводи их к «Соколу», когда солнце будет в двух ладонях над горизонтом. И чтоб были готовы к отплытию сразу же. А мне надо потолковать с Альриком и еще кое-кем.
Я встал, и тогда Булочка впервые подал голос.
— А добычу как делить будем?
Вот же я дурень! Думаю лишь о хёвдинге и смерти Скирре! Два драккара, кнорр, вещи ярла и его жены, и дорогие подарки. Конунгу ведь безделицы не дарят. Доспехи и оружие, понятно, каждый возьмет со своего убитого. Но остальное…
Харальд усмехнулся:
— Я уж думал, что не спросишь. Все полученное делим на четверых. Корабли также оцениваем в серебре, и каждый может выкупить судно за счет своей доли. Мне нужен драккар. Вам, скорее всего, корабли не нужны, так что возьмете вещами и серебром. Но если все четверо захотят именно драккары, разыграем жребий. Тут же дело такое: с этими кораблями лучше потом в Северных морях не показываться.
Я взглянул на Булочку, тот кивнул. Значит, годный расклад.
— Хакон сразу с нами пойдет, — сказал я. — Ждем вас на пристани.
Мальчик поправил оружие на поясе, встал и спокойно последовал за нами.
Харальд только вослед и крикнул:
— Берегите его!
По-хорошему, нужно бы и у тех двоих взять кого-нибудь в заложники, потому как ульверы рискуют больше всего. Харальд может потерять сына, те двое — только людей. А если «Сокола» свяжут с нападением на Скирре, то нам придется уйти из Северных морей. И хуже всего, что сыновья Скирре могут напасть на Сторбаш, желая отомстить. Может, изменить как-то корабль? Снять голову сокола с носа, выкрасить борта в иной цвет, поменять парус… Хотя опытный мореход узнает его по обводке, по длине, по числу весел. Да и не успеем мы.
Не успели мы отойти от дома Харальда и на полсотни шагов, как натолкнулись на Коршуна. Он махнул рукой, словно желая, чтоб мы подошли. Я знаком остановил Булочку.
— Пригляди за Хаконом.
А сам двинулся к сарапу, положив руку на топор. Встал в нескольких шагах от него, но Коршун указал на что-то под его ногами, что было скрыто от меня невысоким плетнем.
— Я кое-кого поймал.
Вчера я легко побил Коршуна, но что если он не один? Разозлился из-за недавнего проигрыша? Или с самого начала пришел с недобрыми мыслями?
Еще шаг. Другой. Я вытянул шею, чтобы увидеть… И обомлел.
— Уши?
Под ногами Коршуна лежал хирдман Сивого, которого Альрик оставил в живых. Кости-то помер, а Уши пока был жив.
— Что с ним?
— Сразу после твоего ухода он тоже поспешил уйти, и я решил приглядеть за ним. Он следовал за тобой по пятам, а потом засел на том сарае и всё время прислушивался. Затем вовсе слез и прижал ухо к стене дома.
— Подслушивал? Зачем?
— Так и думал, что тебе будет интересно, зачем он подслушивает.
Я схватил Уши за шиворот, приподнял его и ударил в живот. Хирдман гулко выдохнул.
— Где тут можно поговорить по душам?
