И в тот же день, в праздник святого Рафаила, в четверг двадцать четвертого октября 1415 года, молитвы Хука получили отклик.
Дозорные передового отряда во главе с Хуком ехали по обсаженной деревьями дороге, вьющейся среди невысоких крутых холмов и быстрых рек. Их вел местный сукновал, знающий хитросплетения здешних троп. Дорога на Кале шла западнее, но идти по ней было нельзя: она вела к Эздену — окруженному стенами городу на берегу речушки, мост через которую охранялся барбаканом, — и потому проводник выбрал путь к другой переправе.
— Как перейдете реку, ступайте на север, — сказал он. — Не сворачивайте — и тогда найдете дорогу. Вы меня понимаете?
Проводник явно боялся лучников, а еще больше латников в накидках с королевским гербом, которые неотступно держались к нему вплотную и обсуждали, можно ли доверять французу-сукновалу.
— Понимаю, — ответил Хук.
— Идите на север, не сворачивайте, — настойчиво повторил француз.
Дорога вывела к равнине, где на южном берегу реки лежала какая-то деревушка.
— La Rivière Ternoise[90],— пояснил проводник и затем указал на дальний берег, за которым возвышались крутые холмы. — Поднимайтесь туда, там дорога на Сен-Омер.
— Сен-Омер?
— Да, — подтвердил сукновал.
И Хук припомнил, как они с Мелисандой шли в Сен-Омер, откуда до Кале было рукой подать. Так близко, подумал он. Испуганный сукновал говорил что-то еще, и Хук, услышавший только половину, попросил повторить.
— Местные зовут реку Тернуазу рекой Мечей.
От такого названия Хука передернуло.
— Почему?
— Они сумасшедшие. Обыкновенная речка, — пожал плечами сукновал.
Несмотря на недавние дожди, река была мелкой, и рыцарь, который командовал латниками, приказал Хуку вести лучников через брод и дальше вверх по склону.
— Подождете нас на вершине, — заключил он.
Хук, дав знак лучникам, послушно направил Резвого в поток реки Мечей, вода которой едва доходила коням до брюха. По крутому дальнему склону уставшие лошади карабкались медленно. Дождь прекратился, хотя с темнеющего неба то и дело брызгало моросью. Низкие тучи становились все чернее, восточный горизонт словно затянуло сажей.
— Ливень грянет — только держись, — заметил Хук.
— Похоже на то, — опасливо откликнулся Уилл из Дейла.
Тяжелый плотный воздух казался враждебным.
Хук успел подняться лишь до середины холма, как вдруг целый отряд латников, вспенивая воду, проскакал через реку и устремился вслед за ним по склону. Обернувшись в седле, Хук увидел, что к дальнему берегу Тернуазы приближается вся колонна, словно армию обуял внезапный приступ спешки. Сэр Джон в сопровождении знаменщика вихрем пролетел мимо Хука к вершине, четко прочерченной на фоне темного неба, мгновением позже за ним пронесся сам король на коне цвета ночи.
— Чего это они? — спросил Том Скарлет.
— Кто их знает, — пожал плечами Хук.
Король со свитой и добрая половина латников, остановившись на вершине, теперь глядели куда-то на север.
Хук, выбравшись на холм, посмотрел туда же.
Склон перед ним спускался к деревне, лежащей в небольшой зеленой долине, от деревни дорога шла в гору, к широкому свежевспаханному плато, по краям поросшему густым лесом. На западе, под хмурящимся небом, виднелись торчащие из-за леса зубчатые стены небольшой крепости, на башне развевался флаг с неразличимым из-за дальности гербом.
Что-то в пейзаже показалось Хуку знакомым, и внезапно он вспомнил.
— Я здесь уже был, — произнес он, ни к кому не обращаясь. — Вместе с Мелисандой.
— Да? — безучастно отозвался Том Скарлет.
— Мы тут наткнулись на всадника, — продолжал Хук, не отрывая глаз от северного горизонта. — Он сказал, как это место называется. Но я не помню.
— Как-нибудь да называется, — с отсутствующим видом пробормотал Скарлет.
Англичане, въезжающие вслед за ними на вершину, тоже замирали. Мало кто решался выговорить хоть слово, многие крестились.
Потому что перед ними — многочисленный, как песчинки на морском берегу и звезды на небе, — стоял враг. На дальнем конце распаханного поля собрались войска Франции и Бургундии: несметные полчища воинов под гордо реющими яркими знаменами — тоже бесчисленными.
Мощь Франции преградила дорогу к Кале, закрыв англичан в ловушке.
* * *
Генрих, граф Честерский, герцог Аквитанский, правитель Ирландии и король Англии, при виде врага словно исполнился новыми силами.
— Строиться в боевой порядок! — Он погнал коня вдоль края собирающейся армии. — Слушаться командующих! Они знают, где вам стоять, стройтесь под их знамена! С милостью Божьей сегодня вступим в битву! Строиться в боевой порядок!
Солнце садилось за нависающие тучи, а французская армия все еще собиралась под знамена, густеющие как лес.
— Если под каждым знаменем командующий, — пробормотал Томас Эвелголд, — а у него хотя бы десяток солдат — сколько там народу?
— Тысячи, будь они прокляты, — отозвался Хук.
— А там у каждого не десяток, — продолжал сентенар, — далеко не десяток. Наверняка сотня, а то и две.
— Боже милостивый, — выдохнул Хук и попытался было счесть флаги, но тут же бросил: слишком много, не исчислить. Ясно было лишь то, что врагов много, а английская армия невелика. — Помоги, Господи, — вырвалось у него, и он вновь содрогнулся, вспомнив кровь и вопли на улицах Суассона.
— Да уж, без помощи тут никак, — отрывисто бросил Эвелголд и повернулся к своим лучникам: — Нам на правый фланг. Спешиться! Колья и луки к бою! Глядеть веселей! Коней отдать пажам — живо, живо! Шевели костями! Смерть ждать не будет!
Войско взбиралось на плато по пологому склону, оставив коней пастись за деревней. Врага из долины не было видно, однако, выбравшись на вспаханное поле, Хук вновь разглядел бесчисленные ряды и к нему вернулся страх. Перед ним стояла настоящая армия — не ослабленная болезнями горстка беглецов, а великолепное многочисленное войско, готовое наказать врага, дерзнувшего вторгнуться во Францию.
Передовой отряд англичан теперь выстроился на правом фланге, его замыкали лучники, к которым присоединилась половина стрелков из центральных отрядов. Другая половина влилась в арьергард, расположенный слева. Оба фланга теперь состояли из лучников, в центре выстроились латники.
— На лошадиной ярмарке народу и то больше, — пробормотал Том Скарлет, указывая на жалкий строй латников — их не набралось бы и тысячи. Стрелки были многочисленнее, больше двух тысяч на каждом фланге.
— Колья! — Вдоль строя лучников проскакал рыцарь в зеленой накидке. — Втыкайте в землю колья!
Сэр Джон, оставив своих латников, подошел к готовившим колья стрелкам.
— Будем ждать, не нападут ли французы первыми, — пояснил он. — Если нет — наступаем на рассвете.
— А почему не сбежать, пока темно? — спросил кто-то.
— Я этого вопроса не слышал! — громко объявил сэр Джон и пошел дальше вдоль строя, подбадривая солдат перед ожидающимся нападением французов.
Лучники стояли неплотно — не то что латники, выстроившиеся плечом к плечу в четыре шеренги. Стрелкам нужен простор для выстрела, и поэтому после команды они отошли от латников на несколько шагов вперед и расступились шире. Хук с лучниками сэра Джона встал в переднем ряду, где насчитал около двух сотен стрелков, остальные рассыпались дюжиной шеренг позади и вколотили в землю колья острием к французам. Притупившиеся при вбивании концы вновь заострили.
— Каждому стоять впереди вкопанного кола! — прокричал рыцарь в зеленом налатнике. — Чтобы враг их не заметил!
— Ну не слепые же они, — усмехнулся Уилл из Дейла. — Уж наверняка разглядели, чем мы тут занимаемся.
Французы, стоя в полумиле от англичан, выжидали. К ним прибывали все новые отряды всадников в цветных налатниках, яркие знамена четко выделялись на фоне грозного темнеющего неба. Большинство французов толпилось возле видимых на горизонте палаток, сколько-то сотен подъехали ближе к югу — посмотреть на английскую армию.
— Выродки наверняка над нами хохочут, — сплюнул Том Скарлет. — До колик.
Ближайшие из французов, остановившись всего в четверти мили, прогуливали коней по полю или стояли на месте, разглядывая небольшое английское войско. В тусклом вечернем свете лесные заросли справа и слева казались совсем черными. Кое-кто из лучников, вкопав колья, уходил в лес, чтобы опорожнить кишки в густых зарослях боярышника, падуба и лещины; остальные разглядывали французов. Хук решил, что Том Скарлет прав. Врагам только и оставалось, что хохотать: на каждого англичанина и без того приходилось по четыре-пять французов, а отряды к северной оконечности поля все прибывали. Хук опустился коленом на влажную землю, осенил себя крестным знамением и принялся молиться святому Криспиниану. Молились и другие: на поле виднелись десятки коленопреклоненных лучников и латников. Среди обреченного на гибель войска ходили священники, раздавая благословение. Хук, открыв глаза и разглядев на поле французов, представил себе их презрительный хохот при виде жалкой армии, которая вначале бросила им вызов, затем попыталась скрыться, а теперь оказалась в ловушке.
