В «Палаче» лирического героя казнят на этом свете, а в «Райских яблоках» его убивают и на этом, и на том. Причем в обоих случаях героя после его убийства хотят похоронить тайно: «А палач говорит: “Похороним тайком”» /5; 474/ = «Молчать негоже, братахороня <.. > Хотите тайно! — Ишь, чего удумали!» /5; 508/.
Различие же связано с отношением лирического героя к предстоящим пыткам. В черновиках «Райских яблок» он намерен сопротивляться: «Я не дам себя жечь или мучить» (АР-3-157), а в «Палаче» он воспринимает их с радостью: «Когда он станет жечь меня и гнуть в дугу, / Я крикну весело: “Остановись, мгновенье!”».
Следующая лагерная песня, которую необходимо сопоставить с «Палачом», — это «Побег на рывок» (1977): «Был побег на рывок, / Спурт отчаянный был» (АР-413) = «Я в отчаянье выл, грыз запястья в тщете» /5; 474/; «Прохрипел: “Как зовут-то / И какая статья?”» = «Когда я об стену разбил лицо и члены / И всё, что только было можно, прохрипел…» (АР-16-190); «Положен строй в порядке образцовом» = «“А грязи нет — у нас ковровые дорожки”»; «Псы покропили землю языками / И разбрелись, слизав его мозги» = «Чтоб не стать мне собачьей добычей гнилой, / Непригодное тело подцепят крюком» /5; 474/; «Там у стрелков мы дергались в прицеле» = «Я щекотки боюсь / И ногами сучу»; «Я нахально леплю, / Сам себя сатаня: / “Я не очень люблю, / Когда душат меня”» (АР-16-192) = «Приподнялся и я, / Белый свет стервеня, / И гляжу — кумовья / Поджидают меня» (обратим внимание на одинаковый стихотворный размер, подчеркивающий единство темы).
В ранней редакции «Палача» (1975) есть такие строки: «“Шприц — это мерзость, — посочувствовал палач. — / А может, сразу в переносицу кастетом?” — / “Когда мне больно, я люблю лежать со светом, / А если колют — шприц за ватою не прячь”. -/ “А кстати, друг, — осведомился мой палач, — / Какой оркестр предпочитаете при этом?”. - / “Что ж, это ново — раньше лишь дрались кастетом. / Один замах — и кровь печется на губах”. - / “Какую музыку поставить вам при этом?” — / “Бетховен — сильно, [Шуман — вяло]. Нет, скорее фугу — Бах”» (АР-16-186,192)[2382] [2383] [2384] [2385].
Реплика героя «…я люблю лежать со светом» отсылает к интервью Валерия Янкловича для фильма «Французский сон» (2003): «.. пришло время, когда он мог спать только со светом. В доме его ночью всегда горел свет»742. Что же касается вопроса палача «А может, сразу в переносицу кастетом?», то он напоминает действия власти в «Побеге на рывок»: «В лоб удар — я на этом, / В печень бьют — я на том» (АР-414); в «Охоте на волков»: «В лоб ударит картечь из двухстволки» (АР-2-126), — и в других произведениях, где она также избивает или убивает лирического героя: «И за это меня застрелили без промаха в лоб» («Райские яблоки»), «Хоть по лбу звездарез-ни» («Ошибка вышла»; черновик /5; 381/), «Пусть лупят по башке нам, / Толкают нас и бьют…» («Баллада о манекенах»), «И в нос, в глаз, в рот, в пах / Били» («Знаю, / Когда по улицам, по улицам гуляю…»), «Он в лоб мне влепит девять грамм свин-ца»743 («Песня певца у микрофона»), «Жду-ударит свинец из двухстволки <.. > Залп — ив сердце, другой — между глаз» («Охота на волков»; АР-2-126), «По рогам ему и промеж ему» («Песенка про Козла отпущения»). Процитируем также стихотворение «Тушеноши» (1977), где палач действовал, «ударом в лоб скотину оглоуша» /5; 516/.
Представляет интерес и следующая строфа из ранней редакции «Палача», где палач обращается к герою: «Посчитаем ночь за три, / Споем, отдохнем — / Нам ведь все-таки завтра / Работать вдвоем» (АР-16-188), — перефразируя известное лагерное выражение «год за три», которое встретится и в черновиках «Побега на рывок», но уже от лица самого героя: «Где год за три, смотри! / Я на их уповал» (АР-4-14). Неудивительно, что в «Палаче» действие происходит именно в тюрьме: «Я стукнул ртом об угол нар и сплюнул зубы» (АР-16-188), «Завели необычный обычай в тюрьме»™, - как в песне «Ошибка вышла», где герою «стали мять бока / На липком топчане», да и сам он говорит: «Мол, я недавно из тюрьмы, / Мол, мне не надо врать» (АР-11-40).
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
В свете сказанного закономерным оказывается тождество образов палача и центрального персонажа стихотворения «Вооружен и очень опасен» (1976): «А может, сразу в переносицу кастетом?» (АР-16-192), «Раньше, — он говорил, — / Я дровишки рубил, / Я и стриг, я и брил, / И с ружьишком ходил» /5; 142/ = «Ружьем, кастетом и ножом / Он до зубов вооружен» /5; 417/; «Я — твой верный палач» /5; 139/ = «Палач, охотник и бандит. / Он — всё на свете, он следит» (АР-6-182). Кстати, и в черновиках «Палача» он тоже будет «следить» за лирическим героем: «Вы продолжайте заниматься вашим делом, / А я немного постою, понаблюдаю…» (АР-16-190).
Оба появляются со спины и бесшумно: «Вдруг сзади тихое шептанье раздалось» = «Кто там крадется вдоль стены, / Всегда в тени и со спины? / Его шаги едва слышны. — / Остерегитесь!» (тут же вспоминаются «Песня автомобилиста», «Песенка про Кука» и «Мои похорона»: «И вот, как языка, бесшумно сняли / Передний мост и унесли во тьму», «Вошли тихонько, почти без звука», «И тихонько под шумок / Надкусил мне вену»; АР-13-34).
Оба сентиментальны: «Мы гоняли чаи, / Вдруг палач зарыдал» = «Когда он пьет, тогда слезлив»: берут на жалость свои жертвы: «Он попросил: “Не трожьте грязное белье, / Я сам к палачеству пристрастья не питаю, / Но вы войдите в положение мое — / Я здесь на службе состою, я здесь пытаю”» = «Скребется жалобно, стучит, / То вдруг о помощи кричит / За поворотом» (АР-6-178); и предлагают им выпить: «Он врал, что истина в вине» = «Не лучше ль чаю или огненный напиток?».
Для обоих характерен черный цвет: «Он сбросил черное, я взвыл и лег ничком» (АР-16-188) = «Глаза его черны, пусты, / Как дуло кольта!» /5; 417/; и оба носят маски: «Противен мне безвкусный черный ваш наряд, / Всё шутовской и не зловещий маскарад» (АР-16-188) = «Он носит с черепом кольцо, / И маска врезана в лицо» /5; 418/.
Много общих мотивов содержится также между «Палачом» и «Гербарием» (1976), в котором вновь представлена своеобразная вариация тюрьмы-несвободы. И поэтому в черновиках этой песни лирический герой, будучи прикованным к доске, описывает свое поведение так же, как и в основной редакции «Палача», где говорит о будущей казни: «Я злой и ошарашенный / На стеночке вишу. <.. > Все надо мной хихикают, IЯдрыгаю ногой» (АР-3-20) = «Ах, прощенья прошу, — / Важно знать палачу, / Что, когда я вишу. / Я ногами сучу».
Если в «Гербарии» герой «тянулся, кровью крашенный <…> Я злой и ошарашенный…». то и в ранней редакции «Палача» он предстанет в таком же виде: «Я в тот момент был весь кровав, взъярён и страшен <…> Я был настолько этим жестом ошарашен…» (АР-16-188). В первом случае герой оказывается ошарашенным из-за того, что его заключили в гербарий, а во втором — из-за появившегося палача, который неожиданно проявил к нему заботу.
В черновиках «Гербария» лирический герой сетует: «Мне с нервами не справиться» (АР-3-6). Поэтому палач ему рекомендует: «При ваших нервах и при вашей худобе / Не лучше ль чаю или огненный напиток?».
В «Гербарии» власть хочет заставить героя «пресмыкаться… вниз пузом, вверх спиною. / Вот и лежу расхристанный…», и в «Палаче» он тоже «взвыл и лег ничком» (АР-16-188). Причем мотив воя встречается и в другом варианте, где герой пытается пробить лбом стену: «Я в отчаянье выл, грыз запястья в тщете» /5; 474/, - а в «Гербарии» так ведут себя уже все обитатели гербария: «Когда в живых нас тыкали / Зоологи иголками <.. > Мы вместе выли волками» (АР-3-14).
