Семенов, не веря ушам, осмотрел строй — все были на месте.
— Все в строю, товарищ генерал.
— Вижу только четверых, а где собака?
— Шарик! — позвал Янек.
Овчарка, оставленная у танка, скучала, не понимая, почему ей нельзя быть вместе со всеми. Заслышав голос хозяина, она стремглав примчалась.
— Прикажи ему сесть.
— К ноге, Шарик! Сидеть!
— Повара ко мне! — приказал генерал.
Между деревьями появился незнакомый экипажу солдат в белом фартуке и колпаке. Он шел торжественно, неся перед собой большую фаянсовую тарелку с отбитым краем, на которой в несколько рядов лежала поджаренная колбаса. Генерал взял тарелку и, присев на корточки, поставил перед собакой.
— Иначе не можем тебя отблагодарить, — пояснил он не то себе, не то овчарке, не то экипажу.
Потом, повернувшись к Косу, вручил ему латунную медаль, вырезанную из ободка гильзы артиллерийского снаряда.
— Повесь ему на ошейник!
Янек прочитал тщательно выцарапанную надпись на медали: «Шарик — собака танковой бригады».
— Ого! — прошептал Елень. — Сам генерал ему дал. А повар не захотел идти, помощника с колбасой прислал.
Слова адресовались соседям по шеренге, но генерал услышал и, посмотрев на Еленя, пояснил:
— Капрал Лободзкий погиб. Снаряд из «фердинанда» угодил в автомашину, когда она везла кухню; повара смертельно ранило осколком.
Елень опустил голову.
Генерал подумал, что танкисты еще не знают всего и только по мере того, как будут проходить дни, начнут замечать отсутствующих в строю и поймут, что многих друзей они уже никогда не увидят. Сейчас только ему одному известно, что в окрестных лесах и полях выросло более семидесяти могильных холмиков и, наверное, их будет еще больше, потому что двести человек отвезли в госпиталь. Не только живые получили кресты под Студзянками...
— Гости прибыли, гражданин генерал, — доложил офицер из штаба.
Раздалась команда: «Смирно! Равнение направо!»
Генералы из штаба армии приняли рапорт и вручили командиру бригады крест Виртути Милитари.
Командир вышел на середину поляны, поднял орден над головой. Солнце блеснуло на вишневой эмали, оттенив яркие — черный и синий — цвета на ленте.
— Танкисты! Не я, а вы заслужили этот крест для своего командира, для бригады...
После команды «Разойдись!» все бросились поздравлять друг друга. Около награжденных собирались группы солдат: они пожимали руки, поздравляли.
Лидка тоже пришла поздравить. На ней было чистое, выглаженное обмундирование, волосы — пушистые, недавно вымытые. Она по очереди пожала руки членам экипажа, а Янека поздравила последним.
— Не знала... Очень беспокоилась за тебя, — начала она. — Все рассказывают, даже трудно поверить, что ты и твой экипаж...
Янек слушал молча, глядя ей в глаза.
— Говорят, вечером будут фильм показывать. Приходи к радиостанции, вместе пойдем.
Янек почему-то подумал о хорунжем Зенеке и посмотрел на друзей.
— Может, вместе придем, — сказал он нерешительно, — всем экипажем...
Вдруг он замолчал. Взгляд его был направлен на Шарика, который сидел перед тарелкой с поджаренной колбасой и длинно зевал, втягивая воздух. Тонкая ниточка слюны стекала с его морды.
— Прости, совсем забыл, — извинился Янек перед девушкой и, подбежав к собаке, произнес: — Ешь, Шарик, это тебе.
Криво усмехнувшись, Лидка резко повернулась и ушла.
Шарик ел спокойно, с достоинством. Янек уселся возле него на траве. Он услышал, как Григорий вполголоса сказал Еленю:
— Хорошая девушка верит в джигита, и тогда джигит богатырские дела вершит. Плохая девушка не верит в джигита. Если он совершает геройский поступок, который все видят, она говорит: «Трудно поверить». Скажи сам, разве это хорошая девушка?
— Хочет вечером с ним показаться, ведь теперь у него Крест Храбрых, — добавил Густлик.
Кос отвернулся, сделав вид, что не слышит. Слова друзей его огорчили. Досадно, что они судачат об этом...
Когда все собрались у танка, солнце уже садилось. Последние лучи его угасали. Григорий вытащил ящик с инструментом, снял с Шарика ошейник и с помощью напильника и молотка прикрепил к нему латунную медаль с надписью.
Собака, заинтересованная необычной деталью на ошейнике, пыталась ухватить зубами ремень. Саакашвили отталкивал ее то правой, то левой рукой и спокойно объяснял:
— Шарик, не мешай! Прочитать тебе, что тут написано? Слушай: «Шарик — собака танковой бригады». Да перестань ты, наконец. Медаль тебе не дали, медали для людей. А это как раз для тебя, с этим не пропадешь.
Янек отошел за танк, осмотрелся и, убедившись, что никто не видит, снял с груди крест и приложил к броне:
— Тебе, «Рыжий», тоже полагается награда. Это ты пас прикрывал и вывозил...
Темнело. Небо на западе становилось холодным, темно-синим, и только на севере сохранился зловещий багровый отблеск. Семенов подошел к Янеку и показал туда взглядом.
— Это от пожарищ, — проговорил он. — Город полыхает...
МОСТ
Когда косари убирают урожай и под звон кос шаг за шагом продвигаются вперед, устилая свой путь колосьями, есть в этом что-то напоминающее наступающий фронт.
Когда же уставшие косари останавливаются перевести дух, смахнуть с лица пот, наточить косы, это тоже похоже на фронт, готовящийся к новому наступлению.
В начале августа советские армии вышли к Висле, форсировали ее и вместе с польскими дивизиями перешли к обороне захваченных плацдармов, готовясь к новому наступлению.
Противник подтянул свежие дивизии из Голландии, Бельгии, Италии и бросил все силы, чтобы вернуть позиции на левом берегу реки. Но это ему не удалось, войска устояли в жестоком бою.
За спиной была река со взорванными мостами, выщербленные взрывами дороги, железнодорожные пути, на которых огромный стальной плуг войны вспорол полотно, изогнул рельсы. Все требовало восстановления и ремонта. Тысячи эшелонов со снарядами, горючим для автомашин, танков и самолетов должны были пройти по дорогам к самой линия фронта.
Рядом, в столице Польши, в самом сердце страны, пылал пожар восстания, притягивая взоры, сердца и мысли народа. Как только фронт набрал силу, началось наступление. Первый удар был нанесен по 4-му танковому корпусу СС, который оборонялся между Западным Бугом и Наревом южнее Праги, правобережной части Варшавы.
Вместе с советской 47-й армией, наступающей с юга, пошла в наступление польская 1-я пехотная дивизия имени Тадеуша Костюшко. Ее солдаты освободили Анин и рвались вперед через пригороды, сосновые леса на песке, штурмуя глубоко вкопанные в землю доты и блиндажи. Так дошли до Грохува и Утраты. В этих боях были разбиты 73-я дивизия и 1131-я бригада гитлеровцев. Безуспешно пыталась контратаковать наши войска их 19-я танковая дивизия.
Как только обозначился успех наступления на пражском направлении, было принято решение перебросить сюда всю польскую армию. Советские гвардейцы начали сменять польские дивизии на Пилице. Полки один за другим возвращались на восточный берег Вислы к шоссе и начинали форсированный марш на север. В числе вернувшихся за Вислу была и знакомая нам танковая бригада. Танки шли по местам, где в первых числах августа началось форсирование реки.
Проскочив через мост, танки на большой скорости ночью вышли к Стара-Милосной. С возвышенности на горизонте были видны зарево и тяжелые клубы черного дыма. На рассвете танкисты, всю ночь не смыкавшие глаз, начали готовить танки к бою, как тогда, под Студзянками.
«Рыжий» к тому времени изменил цвет и остался рыжим только по названию. Броню еще на плацдарме покрыли свежей краской, подправили орла на башне. Глупый Шарик размазал ему правое крыло — толкнул мордой Янека, когда тот красил.
Экипаж Василия весь день возился у танка, проверял механизмы, заменял треснувшие звенья в гусеницах. Только вечером смертельно уставшие танкисты прилегли у машины, укрытой между деревьями Баварских лесов.
Семенов показал на запад, где небе над деревьями было окутано клубами дыма, и сказал:
— Это самая грозная из всех туч, какие мне доводилось видеть.
Рядом сидел Шарик, хмурый и беспокойный, видимо, его дразнил запах дыма и пожарищ.
— Как думаете, возьмем Варшаву? — спросил Кос.
— Глупый вопрос, — заметил Григорий. — Раз сюда пришли, конечно, возьмем...
Он успел привыкнуть к мысли, что там, где они появляются, победа остается за ними. И не было времени подумать, что так могло быть не всегда.
— Я не совсем уверен, — покачал головой Семенов. — Еще ни один большой город, расположенный за рекой, не удавалось брать с ходу. Всегда его сначала окружали. Вот если повстанцам удастся удержать плацдарм...
— Плацдарм или мост... — высказался Елень.
— С мостами ничего не получится, — продолжал Семенов. — Наверное, они уже давно, заминированы. Вот если бы удалось прорваться танкам с пехотой и застичь их врасплох...
