милейший, я просто хочу вам помочь. Ваша проблема не во мне.
– А в ком?
– В ваших товарищах по партии. В ваших соратниках и соперниках.
– Вы им все рассказали?! – в отчаянии воскликнул Троцкий.
– В том то и дело что нет. Вас кто-то сдал задолго до нашего знакомства. Ваши внутрипартийные враги знали все заранее. Точнее не все. Они знали, что у вас появятся деньги, знали, что деньги появятся в результате какой-то сделки. Но с кем сделка, когда, где, а самое главное, в чем предмет сделки они не знали. Поэтому и приехали сюда выяснить. Возможно, они и сейчас за нами следят.
– Кто это они? Назовите их.
– Судя по тому, что они не хотят попадаться вам на глаза, вы их хорошо знаете. Меня давно удивило, что если весь сыр-бор в газете, то почему они не хотят поговорить с вами напрямую, а посылают меня.
– Ну же, не тяните.
Взвесив все «за» и «против», я решил сдать своих товарищей.
– Некто Авель.
– Пешка, – презрительно фыркнул Троцкий. – Жалкая, ничтожная личность.
– Некто Коба.
– А это уже серьезно. Коба – боевик, участвовал в «эксах». Значит, в случае чего, меня готовы устранить. Кто еще? Должен быть главный. Кто мозг группы?
– Анна Григорьевна Заречная.
– Нет. Только не эта, – застонал Троцкий.
– Что такое? Вы не поклонник ее таланта?
– Наоборот, я хорошо с ним знаком. У нее убийственный талант. Смерть Морозова в Ницце – ее рук дело. Она главный организатор устранений. Если Старик послал ее, значит решение на мой счет принято.
– Скройтесь.
– Я могу скрыться, но если барон узнает, что у меня возникли серьезные трудности, то просто отменит сделку. Он не должен ничего узнать.
– Если вы ему не расскажете, он и не узнает, – глубокомысленно заметил я.
– А вы? –Троцкий вцепился в меня глазами.
– А что я? Я – могила. Сказать по правде, я заинтересован в небольшой сумме денег. Поэтому надеюсь, что ваш план сработает.
– Знаете, что мы можем предпринять? – втирался я в доверие к Троцкому, как буржуазия к пролетариату, выставляя свои интересы за общие. – Если вы скажете мне, где и когда сделка, я отвлеку команду охотников на это время.
– Так они и так не знают, – недоверчиво покосился на меня Троцкий, как пролетарий на буржуя.
– Так узнают. Они или выследят вас, или просто схватят и заставят все рассказать. Я сталкивался с Кобой лицом к лицу. Он развяжет язык любому, а – нет, так отрежет.
Троцкий стал боязливо озираться. Я хотел запугать его еще больше, но фантазия моя оскудела. Тут я увидел официанта, который колет лед и тут же брякнул, не размышляя:
– Или вам голову раскроят ледорубом, когда вы меньше всего ожидаете.
Троцкий сморщился, как от боли, как будто ему уже врезали по затылку.
– Перестаньте, – огрызнулся он. – Если они меня убьют, то не получат денег.
– Ваша смерть только слегка осложнит их работу. Уже на следующий день после вашего убийства, они придут к барону и предложат свои услуги. Барон не сможет отказаться, так как они слишком много знают. Да и с чего ему отказываться? Какая ему разница, кто исполняет его приказы?
Мой визави не знал, на что решиться. Он вцепился в свою шевелюру обеими руками, тяжело вздохнул, потом начал протирать пенсне, потом снова принялся ерошить волосы. В общем, вел себя, как шахматист, который колеблется сделать ход, потому что не может просчитать всю комбинацию.
– Послушайте, мы теряем время, – давил я. Если сейчас поедете со мной и все расскажете, то у нас будет шанс обвести их вокруг пальца. Нет, я умываю руки. Сколько вы проживете, не знаю.
– Хорошо, – выдавил из себя Троцкий.
– Тогда уходим отсюда.
Я бросил мелочь на стол, и мы поднялись. Вид у моего нового соратника был не такой гордый, как в начале разговора. Нетвердой походкой он двинулся к выходу. Я успел его схватить за лацкан пиджака.
– Куда?! Через черный ход! За мной.
Только мы сделали пару шагов, как толстая старуха, которая сидела в паре столиков от нас, резко вскочила и замахала в окно шляпой. Тут же в двери ресторана появилась фигура. Я узнал Кобу. Когда я перевел взгляд опять на старуху, она что-то спрятала под шляпой и слишком резво для своих лет рванула к нам. Остаться, чтобы похвалить Анну за грим и игру, у меня желания не было. Еще меньше мне хотелось узнать, что у нее в руке. А с Кобой я решительно не общаюсь. Так что мы побежали, забыв о гордости и приличиях.
Коридор. Слишком длинный коридор. Сзади шаги. Ужасно длинный коридор. Кухня. Повара, поварята, поварешки. Я кричу: «Шандор!» Большой толстый шеф-повар молча тыкает огромным тесаком на маленькую неприметную дверь. Мы влетаем в чулан. Пробираемся сквозь припасы, круша все на своем пути. Еще одна дверь. Теперь это не припасы, а отходы. Страшная вонь. Мы упираемся в дверь. Троцкий дергает ее, она не открывается. Начинает дергать сильнее, дверь на месте. Я догадываюсь толкнуть ее вперед. Наконец, мы выбираемся на свежий воздух. Перед нами стоит пролетка. В пролетке улыбается Шандор. «Аванти! Аванти!» – кричу я ему. Он машет хлыстом. Мы заскакиваем в пролетку на ходу. Я оглядываюсь назад. Из двери черного хода вываливается Анна в костюме толстухи. Наши взгляды встречаются. Если бы ее взгляд убивал, я был бы мертв раз десять. Но я был жив. Кажется, она помахала мне шляпой на прощание. Через секунду я узнал, что было у нее в руке. Это что-то теперь торчало в крыле пролетки, поблескивая лезвием. Анна топнула ногой с досады. Рядом с ней появился запыхавшийся Коба. Он оббежал ресторан по улице. Раздался выстрел.
– Кажется, у них сдают нервы, – отметил я.
– У меня тоже, – упавшим голосом откликнулся Троцкий.
– А, по-моему, у нас все получилось! – весело заявил Шандор, повернувшись к нам.
Смех вырвался у меня сам собой. Шандор был в черной, опереточной маске.
14
Скучный человек этот Троцкий. Даже не улыбнулся. Такое приключение пережил, а сидит в коляске понурый.
– Ну что, Лева, не весел, нос повесил? – пытался приободрить его я.
Троцкий только еще сильнее сморщился.
– Остановите. Мне надо отдышаться, подумать.
– Что тут думать, товарищ? Если скажешь, где завтра встреча и когда, мы пойдем с тобой. Съездим туда заранее, посмотрим пути отхода, в случае непредвиденных обстоятельств.
– Остановите. Мне надо отдышаться, подумать.
– Они за вас серьезно взялись. Вам без нашей помощи не справиться.
– Вы тоже за меня серьезно взялись, я смотрю, – огрызнулся Троцкий.
Кажется, наш друг
