ее косые взгляды. Вдруг она поманила меня жестом. Я подошел. Анна молча указала на невзрачную, запущенную могилу. Дешевая плита из серого камня вся заросла травой. На плите еле заметная, надпись: Эльза Ротшильд (Шпильман) 1874 – 1897. Я не поверил своим глазам. Это могила матери Авроры? Могила жены богатейшего человека Европы?
– Ты знал, что она была актрисой? Актрисой варьете? Имя Эльзы Шпильман гремело. Точнее на афишах был ее сценический псевдоним – Зизи. Она как-то даже в Одессу приезжала. А потом вышла замуж и исчезла. Этот негодяй потешил свое тщеславие, заполучив в жены знаменитую красотку, и тут же запер ее в четырех стенах. И даже памятника ей приличного не поставил. Чванливый, высокомерный подонок. Ненавижу. Всю вашу жирную породу ненавижу. Думаете, что все можно купить?
Это Анна говорила уже мне. Классовая ненависть за неимением другого адресата излилась на меня. Я молча удалился. Зато теперь я понимал, почему Аврора так ненавидела своего отца. Он не сказал ей даже, где похоронил ее мать.
Солнце садилось, на улыбках ангелов и мадонн заиграли закатные блики, с Дуная потянуло свежестью, публика постепенно редела. Но тут появился кое-кто новый. Это был колоритный персонаж. Без шапки, в грязной ситцевой рубахе, выглядывающей из старого замызганного пальто, Всклокоченные черные с проседью волосы, смятое, острое лицо, ястребиный нос, худая сутулая фигура. Сначала я принял его за обычного бродягу, который ищет, чем поживиться. Но какая-то прицеливающаяся походка и цепкий взгляд насторожили меня. Может, это Евстратий выслал вперед себя человека для рекогносцировки местности? Все может быть. Я следил за ним и боялся, как бы он не унюхал чего-нибудь у усыпальницы Батори. Сначала он слонялся на некотором расстоянии, но постепенно ссужал вокруг нас свои круги. Наконец, он неловко столкнулся с Авелем, пытаясь дотянуться до бутылки. Авель грубо оттолкнул его и выругался на своем кавказском наречии. Бродяга не обиделся, попросил на ломанном немецком мелочи на выпивку, сказал, что у него тут лежит брудер и, не дождавшись ответа, откочевал прочь. Все, что нужно он узнал.
Авель решил пожаловаться на местные нравы Кобе:
– Нет, ты видел? Наглец!
– Он тебя облапал, чтобы проверить есть ли у тебя оружие, дурак.
Зазвенел колокольчик кладбищенского сторожа, призывающий публику оставить покойников в покое. Значит скоро девять часов. Мы вышли. Я предложил спуститься к Дунаю. Надо было посмотреть, что за пути отхода придумал Троцкий. Через полчаса мы оказались на берегу у пристани. Последний пароход уже ушел. Первый рейс завтра будет в шесть. Мы без особого интереса полюбовались на реку в последних лучах заката. Пора было возвращаться. Приближение условного часа сделало всех мрачными и напряженными. Тревога стала разъедать и мое веселое азартное настроение. Я начал осознавать, что скоро предстоит схватка не на жизнь, а на смерть. Что я рискую не только своей шкурой, но и жизнью близкого человека. «Отставить мелкое малодушие!» – скомандовал я себе.
– Пора на спектакль! А то все пропустим! Третий звонок, господа товарищи. – Мой голос вывел всех из оцепенения. Мы двинулись наверх. С приближением к кладбищу мы стали часто останавливаться и замирая вслушиваться в ночь, но никаких посторонних шумов и голосов не было. Ворота, как и ожидалось, были закрыты. Неожиданно оказалось, что забор был нешуточной преградой. Перелезть его, особенно для Анны, было положительно невозможно. Авель с Кобой попытались отломать железный прут забора, используя какую-то дубину в качестве рычага. Время уходило. Из затеи ничего не вышло, кроме шума. Я стал сомневаться, что эти двое участвовали в эксах. Анна зашипела на них и пообещала пристрелить, если нас кто-нибудь услышит. Я вспомнил, где исчез бродяга и двинулся туда. Там, как я и предполагал, пара прутьев было аккуратно спилено. Я вернулся за своей нерадивой компанией. Когда мы, наконец, проникли на кладбище, выявилась очередная проблема. Мои опасные заговорщики не взяли с собой фонари. Мы несколько раз наталкивались на памятники, падали на могилы и больно ударялись о древние камни, пока Анна не нашла свечку. Авель с Кобой стали сваливать вину друг на друга. Анна прекратила эту комедию, молча взведя курок. В наступившей тишине раздался скрип открывающихся ворот.
18
Сегодня с утра заходил Отто Ранк, принес удивительные новости. В клинике Вульфа произошел массовый побег. Норма, которую заточил туда отец, сбежала. Барон Ротшильд в гневе. По слухам, ей помог сбежать какой-то русский князь. Уж не мой ли это «Т»? В таком случае, я его долго не увижу. Если это так, то в моем пациенте произошли удивительные перемены. Совсем недавно это был невротик, умеющий только жаловаться на свое бессилие и ничтожество. Теперь же это целеустремленный, сверхактивный субъект. Свойства эти присущи одержимым психопатам. Очевидно, ситуация с Нормой, оказалось для «Т» воспроизведением его детской потери. Норма заняла в его сердце место молодой няни. Ее потеря была для него невыносима. Подавленный кошмар выплеснулся в реальность, и это привело к взрывному эффекту. Однако мне не дает покоя некоторые моменты его воспоминаний: все случаи подавленной агрессии, которые он приписывал или своей фантазии или другим субъектам. Утопленная собака, затравленная одноклассница, навязчивые мысли о дуэли. Возможно, в его детстве кроется еще одно событие, которое мы не смогли вытащить из «бессознательного».
19
Темноту прорезали лучи фонарей. Мы заметались в поисках укрытия. Лучи недолго порыскали по кладбищу и остановились, высвечивая точно те могильные плиты, за которыми мы прятались. Причем пара фонарей высветила нас со спины.
– Господа, будьте благоразумны, – раздался голос Евстратия. – Вы у нас на мушке, мы перестреляем вас как куропаток.
– Точнее, как крыс, – зло проскрипел из темноты голос Троцкого.
– Сам ты – крыса, – огрызнулся Коба. – Жандармская подстилка. Прислуга охранки.
– Я давно не работаю в Охранке, – снисходительно заметил Евстратий.
– Он не работает в охранке, – поддакнул Троцкий.
– То есть на подстилку ты не обиделся, – не удержалась и съязвила Анна.
Раздался выстрел. Нас осыпало мраморной крошкой. На укрытии Анны появилась выбоина. Эхо выстрела побежало вниз к Дунаю. Мы услышали шлепок затрещины.
– Нам не нужен лишний шум, – миролюбиво продолжил Евстратий.
– Так в чем же дело, – откликнулась Анна, – бери своих людей и уходи.
– Ерунда. Минута, другая стрельбы, потом выкопаем яму и дело с концом. Барон не расстроится, увидев, что мы решили свои проблемы.
Пока Троцкий брызгал ядом, Анна жестами велела Кобе и Авелю стрелять по фонарям. Но только Авель вынул руку из кармана с револьвером, как над его ухом раздался звук взведенного курка. То же самое услышал и Коба.
– Шнель.
Оба боевика поднялись из
