нюхать кокаин, я – пить. Будем каждый раз клянчить деньги?
« И вернулся псе к своей блевотине» – вдруг вспомнилось мне. Нянечка причитала. Про кого она говорила? Неужели про меня. Может про отца? Вряд ли. Значит, про меня.
– Знаешь, я один рассказ читал. В России, еще до того, как сюда приехал. Про собаку, которую бил хозяин. Забыл, как ее звали. Неважно. Потом она потерялась и в цирк попала. Научилась там трюкам, стала артисткой, к ней хорошо относились. Вдруг встретила прежнего хозяина и… вернулась к нему. К избиениям, издевательствам… Такая история. Не хочу, как эта псина закончить. Хочу как …
– Волк? – попыталась угадать Аврора.
– Почему нет. Съем всех бабушек, схвачу Красную Шапочку, а там пусть дровосеки приходят. Посмотрим кто кого.
– Отличный план.
Я вспомнил, как звали собаку из рассказа, а самое главное, с кем я про нее читал.
– Кажется, у меня созрела одна идея. В нашем плане появился первый ход.
Лицо Авроры просветлело.
– Какой? Надеюсь, достаточно безумный?
– Совершенно безумный. Запутаем ситуацию, что сам черт не разберет. Враги наших врагов – наши друзья? Значит, пора повидаться со своими старыми друзьями.
– Столько человек на один сундук денег! Отлично. Я знаю, как запутать все еще сильнее.
Глаза Авроры снова заблестели. Лицо стало хитрющим, веселым и хищным. Она наклонилась ко мне, и влажный, горячий шепот защекотал мне ухо.
– Плутовка! Я восхищен. – И от радости поцеловал ее прямо в губы.
17
Авель смотрел зло, Коба пристально и зло, Анна вообще на меня не смотрела. Она задумчиво смотрела в окно, пытаясь разгадать, правда – мой рассказ или нет.
– Да это ловушка! Он хочет сдать нас охранке! Выслужиться хочет провокатор! – горячился Коба.
– Я его зарежу, и дело с концом, – отозвался Авель.
Анна молчала. Авель принял ее молчание за одобрение и полез за ножом. Я равнодушно скользнул взглядом по нему. Без приказа этот пес не укусит. Мое спокойствие выводило из себя кавказцев. Я продолжил говорить со спиной Анны:
– Да кому вы нужны? Какая ловушка? Подумайте. На кону сотни тысяч, а вы считаете, что Евстратий только и думает, как посадить вас в тюрьму? У вас мания величия. Что я вас уговариваю? Никто вас не заставляет. Раз боитесь, так не беритесь.
Я встал. Расчет был простой, заиграет оскорбленное самолюбие, закипит горячая кровушка. Не выдержит душа поэта позора мелочных обид.
– Ну, не хотите, как хотите. Я пошел.
– Сядь! – рявкнул Коба.
– А ты разрешения спросил гавкать? – небрежно бросил я на прощание и продолжил идти к выходу. Анна молчала. У самой двери, я обернулся:
– Мне интересно, Анна, а что ты Старику доложишь? Как в ЦК объяснишь, что дала уйти Троцкому с деньгами?
Я взялся за скобку двери в некотором замешательстве. Потом подумал, что если они меня сейчас отпустят, то все равно явятся на кладбище. Куда денутся.
– Я тебе верю. Но ты как-то долго нас уговариваешь. Это подозрительно. – Впервые заговорила Анна. Голос ее был спокойный. Она повернулась. В ее лице не было ни единого намека на панику или раздражение. Взгляд был твердый, изучающий. – Тебе самому что-то надо. Видимо, долю. Я права?
Пришлось кивнуть.
– Все вы буржуи одинаковые.
– Я просто делаю тебе прощальное одолжение. Расквитаемся и разойдемся. Каждый своей дорогой.
– Договорились. Но если что-то пойдет не так, он выполнит свое обещание, – Анна кивнула в сторону Авеля.
– Отлично. Тогда встретимся на кладбище вечером, часов так в 11.
– Никуда ты не пойдешь. Останешься с нами.
– Почему?
– Еще выкинешь какой-нибудь фортель.
– Какой?
– Не знаю.
– Мне надо принять ванну, выпить чашечку кофе, – наигранно покапризничал я.
– Без кофе обойдешься. Ванну здесь можешь принять.
Я представил грязные носки Авеля, которые вечно там отмокали, и легко отказался от этой идеи.
Минут пятнадцать мы сидели молча. Коба ковырялся в револьвере, Авель в носу. Анна вернулась к созерцанию улицы. Вдруг она решительно встала.
– Мы едем на кладбище сейчас. Надо осмотреться при дневном свете.
– Я сам хотел это предложить, – подхватил Коба. – Если готовится ловушка, мы тебя прямо на этом кладбище и зароем, – сказал он, повернувшись ко мне.
– Я это уже слышал. Можешь не повторять.
Сборы заняли считанные минуты. Все трое оказались при оружии. Когда и где успели раздобыть? Возможно, я недооценил их. Сели в пролетку, подняли крышу. Все как в день их прибытия. На этот раз по сторонам не смотрел даже я. Мне было не до Вены. Шандор сказал, что я сразу узнаю укрытие, где будет спрятано для меня оружие. Что это может быть? Успеет ли Аврора сделать все, что задумала? От мыслей меня отвлекал Коба, он заметно нервничал с приближением к месту развязки: дергал ногой, постоянно вытирал ладонь о штаны и бросал на меня злобный, но тревожный взгляд.
– Где будет встреча?
– Откуда я знаю? Не я же ее о ней договаривался. Что услышал, то и передал. Надеюсь, на месте разберемся. Кладбище не должно быть очень большим.
Кладбище действительно оказалось небольшим. Такое милое, уютное кладбище, хоть живи тут. Такое типично венское заведение. Ни тебе унылости родных погостов, ни угрюмости немецких. Как будто местные покойники отправлялись не в ад или рай, а на потусторонний горный курорт. На лицах мраморных ангелов играла улыбка, мадонны были соблазнительными, как нимфы. Памятники украшены легкомысленными виньетками. Редкая публика слонялась среди могил скорее охваченная любопытством, чем убитая горем. Они разглядывали плиты как старинные альманахи. Мы присоединились к зевакам. Над памятниками возвышались редкие родовые усыпальницы. Скоро я понял, почему Шандор хорошо знал это место, а так же, где он устроил убежище и спрятал оружие для меня. Родовая усыпальница Батори выделялась на общем фоне мрачным характером. Она была старше чем большинство местных памятников, мрамор был уже даже не зеленым, а черным от старости. Никаких милых ангелов. Над порталом возвышалась женщина с косой и в саване. Массивная кованая дверь запирала склеп, как будто сдерживала все силы ада, чтобы они не вырвались наружу. Однако в петле огромного замка торчала свежая гвоздика. Явный знак мне. Я сделал вид, что ничего не заметил и прошел мимо со скучающим видом. Авель и Коба следовали за мной по пятам. Коба заметно нервничал, обливался потом и дергался. Авель рыскал глазами по могилам, но не по делу, а в поисках какой-нибудь оставленной недопитой бутылки. Анна бродила среди могил отдельно. То ли из за лирического настроения, то ли из за желания осмотреться и понаблюдать за мной со стороны. Пару раз я ловил на себе
