— Да. Я тоже слышала о вас. И тоже от Леоноры.
― Ну, раз уж мы так хорошо знакомы, заходите. Похоже, вам не помешает внимательный слушатель.
Зоя помедлила, не зная, хватит ли ей для этого сил. Она снова посмотрела на насмешливое, но полное сочувствия лицо собеседницы и сдалась. Идя вслед за Мариной по коридору, она восхищалась ее длинными, стройными ногами, худощавой, но женственной фигурой и эффектным нарядом, состоявшим из классических черных «ливайсов» и строгой белой блузки.
Интересно, сколько ей лет? У Зои не было времени, как следует рассмотреть ее лицо, а седые волосы еще ни о чем не говорят. Один Зоин знакомый поседел в двадцать с небольшим.
Марина провела ее на кухню. В этой тихой гавани с натертым полом едва уловимо пахло вчерашним ужином — чесноком и красным вином. Наверно, здесь ужинал и Франсуа…
— Пожалуйста, будьте как дома.
Марина указала на крепкое полукруглое кресло из светлого дуба. Она потянулась за стоявшим на плите горячим кофейником и поставила его на стол рядом с двумя изящными фарфоровыми чашечками.
В этой скудно обставленной, но чрезвычайно элегантной комнате было удивительно тепло и уютно. Зоя понемногу успокаивалась. Когда в колено ткнулся мягкий и влажный нос, она наклонилась и погладила шелковистые собачьи уши. Зоя помнила Леонорино пылкое описание все понимающей и едва ли не говорящей дворняжки с белой мордой.
— Привет, Риск!
Марина полезла за молоком в холодильник и невольно покосилась на яркую, как павлин, Зою. Молодая женщина была облачена в желто-зеленый костюм с черной каймой. Столь впечатляющий наряд навел Марину на мысль, что пора бы и ей самой перестать шляться по дому в однотонных джинсах и блузках.
Внезапно в ней проснулось любопытство. Казалось, она поймала и посадила в клетку какую-то роскошную экзотическую птицу. «Я знаменитый птицелов — тра-ля-ля!» Она улыбнулась, вспомнив тоненький голосок Леоноры, боровшийся с трудными словами — сначала английскими, а потом французскими, как советовала ее учительница.
— Молока?
— Да, пожалуйста. Но без сахара.
Голос Зои был хрипловатым, низким и сексуальным, но совершенно безжизненным.
А птица-то ранена, задумчиво сказала себе Марина. Не смертельно, но очень серьезно.
Она села под прямым углом от Зои — достаточно недалеко, чтобы все видеть, но в то же время и не слишком близко, чтобы не казаться назойливой.
Так вот ты какая, таинственная и легендарная Зоя Пич. Таинственная, потому что Франсуа ни словом не упомянул о том, что ты из себя представляешь. А легендарная, потому что Леонора взахлеб рассказывала о тебе как о героине любимой сказки и отчаянно хотела, чтобы ты стала ее новой мамой.
Марина была очарована. И дело было вовсе не в Зоиной пленительной внешности, хотя ошеломляющий контраст между темными волосами, белой кожей и яркой одеждой приковывал к себе взоры и вызывал всеобщее восхищение. Ее заворожила пугающая эфемерность и хрупкость молодой женщины.
Но не только. В ней было кое-что еще — и, на взгляд Марины, самое важное. Сидя рядом с Зоей Пич, дыша одним с ней воздухом, глядя в ее необычные аквамариновые глаза, Марина испытывала острое, возбуждающее ощущение, что этот человек обладает развитыми способностями экстрасенса. Эту силу Марина распознавала без труда, потому что когда-то тоже владела ею.
Интересно, знает ли об этом даре сама Зоя. А если знает, то чем считает его — добром или злом?
Протянув гостье коробку с печеньем, разнообразие и качество которого благодаря визитам Леоноры в последнее время сильно улучшилось, Марина приказала себе бросить дурацкие фантазии и сосредоточиться на том, что происходит сию минуту.
Отказавшись от печенья, Зоя спросила:
— Вы не знаете, куда уехал Франсуа?
— Знаю. Улетел в Нью-Йорк.
В аквамариновых глазах вспыхнули страх и тревога.
Марина задумалась, стоит ли развивать эту тему. Много ли знает Зоя? Неизвестно. А что следует делать, когда в чем-то сомневаешься? Правильно, держать язык за зубами.
Зоя опустила глаза. Когда она снова подняла чашку, ее руки дрожали.
Марина сделала глоток и вспомнила, как Франсуа два вечера назад пил виски и говорил, что не может «не казнить других». Теперь было ясно, кого он казнил.
— Смерть — это круги на воде, — наконец сказала Марина. — Особенно внезапная и насильственная смерть кого-то молодого.
Зоя подняла взгляд и кивнула:
— Я знала, что случится что-то ужасное. Знала несколько недель. — Она поднесла руку к глазам. — Можете считать, что я не в своем уме. Но я действительно знала, что будет катастрофа. Только не думала, что ее жертвой станет Поппи.
Марине понадобилось некоторое время, чтобы переварить услышанное.
— А кто же? Кто, по-вашему, должен был погибнуть?
Зоя вздрогнула, словно укушенная осой.
— Это не моя вина, — просто сказала она.
Марина сосредоточенно размешивала сахар.
— Попробуйте объяснить.
— Вы сочтете, что я сумасшедшая.
— Все мы временами тихонько сходим с ума. Я выслушаю вас и попытаюсь понять. Доверьтесь мне.
— Мне снятся сны, — сказала Зоя. — Катастрофы и смерти. Ужасные предчувствия. И я знаю, что они сбудутся.
Вот так, сказала себе Марина. Твои дурацкие фантазии попали в яблочко.
— Теперь вы точно считаете меня сумасшедшей, — пробормотала Зоя, видя, что пауза затягивается.
— Нет. Я и сама испытывала нечто подобное. Очень много лет назад.
Зоя нахмурилась.
— А что именно? — осторожно спросила она.
— Предчувствия. Только это были не сны. Я ощущала их во время бодрствования. И это не были картины катастроф, как у вас, а образы, которые позволяли мне предсказывать будущее людей — брак, смену дома, работы и так далее.
Действительно, очень безобидно. Особенно по сравнению с тем, что видела Зоя…
Молодая женщина посмотрела на нее искоса, словно боялась, что ее разыгрывают.
— Франсуа считает, что Поппи погибла из-за моего сна, — вяло сказала она. — Он почему-то решил, что я хотела этого.
— Он пережил шок. Очень горевал, чувствовал свою вину и гнев. Естественно, ему был нужен стрелочник. Кроме того, вы должны знать, что большинство мужчин скептически относится к таким вещам, как «умственная энергия». Они шарахаются от этого, как черт от ладана.
— Да… — едва слышно пролепетала Зоя.
— Его взгляды смягчатся. В свое время.
— Нет! — резко и решительно ответила Зоя.
— Почему вы так думаете?
— Я не вижу пути к нему. Мои картины полны тьмы. Он во тьме. Я ясно вижу его, знаю, что нужна ему… и не могу помочь.
