Майк был близок с этой девушкой столько раз, что уже верил в реальность их отношений. Однако эти мысли мешали его главному делу, и он находил в себе мужество прятать их, пока не появлялась возможность для нового полета воображения.
— Господа, прошу убрать локти! — объявил официант, неожиданно появившись с огромным, уставленным тарелками подносом.
«Барсуки» моментально выполнили команду и тут же погрузились в чарующие запахи жареных гусиных потрошков, которые обрамляли запеченные в персиках окорочка.
— Давай снимем эту белую штуку, — предложил Гвинет, имея в виду белоснежную скатерть. — Замажем мы ее, ой замажем.
— Это не имеет значения, господа, — пропел официант, — для того и белое, чтобы мазать.
Расставив тарелки, он дополнил их небольшими кувшинчиками с соусом, несколькими блюдами с сопутствующим салатом и напоследок увенчал построение серебряным ведерком со льдом, из которого торчало горлышко бутылки.
— А теперь вот это, — произнес служитель столов и подносов, выставляя фужеры, похожие на хрустальные тюльпаны. — Прикажете налить, господа, э-э… «барсуки»?
— Налей, парень, — сказал Шило, проникаясь уважением к человеку, рассмотревшему их принадлежность.
— Вы не поверите, господа разбойники, но в детстве я мечтал сбежать в долину и примкнуть к вам. Честное слово!
Придушенная умелой рукой пробка негромко зашипела, и через мгновение пенная струя поочередно заполнила бокалы.
— Пожалуйста, отведайте наше лучшее шампанское, господа! Это «Советик» полусладкое. Нектар, доступный немногим! Очень немногим…
Глава 62
Незнакомый пенный напиток «барсукам» очень понравился. Прежде они не пробовали ничего подобного.
Майк, совсем непривычный к алкоголю, слегка запьянел и удивленно анализировал новое состояние. Окружающий мир становился менее статичным, а краски его дрожащих контуров приобретали необыкновенную яркость.
Неожиданно в эту чудесную, гармоничную картину радости, отдыха и новых ощущений вклинился до боли знакомый звук схватки.
Выстрелы доносились прямо из холла и перемежались криками и звоном витринных стекол.
Официант тут же замер, округлив от ужаса глаза, а Шило достал из-за пояса пистолет и положил его на стол. То же самое, как по команде, проделали Майк и Гвинет.
— У вас так каждый день? — совершенно серьезно поинтересовался Шило, наблюдая, как залетавшие в дверь пули вспарывали накрахмаленные скатерти и на пол валились не успевшие спрятаться посетители.
Однако вопрос остался без ответа. Официант охнул и упал в обморок.
— Думаю, мы не должны ввязываться в это дело, — подвел итог Шило, указав в качестве примера на ансамбль из Торн-Велля. Музыканты действительно продолжали играть, не придумав ничего более подходящего, и Шило принял их оцепенение за признак спокойствия.
Между тем, преследуемые частым огнем, в ресторан ввалились трое автоматчиков и, прячась за колонны, стали вести ответную стрельбу, посылая пули в холл гостиницы.
— Здесь становится жарко, — заметил Гвинет, дотрагиваясь до пистолета. Треск автоматов мешал разговору, и хмель от дорогого напитка растаял без следа.
Очередная шальная пуля нашла новую жертву. Ею оказалась самая молодая и миловидная дама. Она была пьяна и не успела вовремя лечь на пол. Брызнула кровь, и женщина, словно кукла, шлепнулась на паркет, а ее смелый разрез на юбке задрался до неприличия.
— Как ты думаешь, Майк, мы еще должны сохранять спокойствие? — поинтересовался Шило.
Будь он в долине, его пистолет уже давно бы заговорил, а здесь, в этом большом красивом доме, он терялся и не знал, как ему поступить.
Майк тоже не знал, ведь в туристических проспектах о подобных ситуациях даже не упоминалось. Впрочем, прятавшиеся за колоннами автоматчики сами решили этот вопрос. Одному из них не понравились то ли пистолеты на столе, то ли просто кожаные куртки «барсуков». Он вскинул автомат, намереваясь устранить эту проблему, но его собственные проблемы на этом только начались.
Шило радостно схватился за пистолет и выстрелил три раза подряд. Послышался грохот роняемого оружия, а затем автоматчики поочередно повалились в россыпи стреляных гильз.
На некоторое время воцарилась тишина, нарушаемая только стонами раненых да возгласами удивления, доносившимися из холла.
— Надеюсь, я все сделал правильно? — несколько неуверенно произнес Шило и, чтобы скрыть свое смущение, добавил, обращаясь к пришедшему в себя официанту: — Друг, принеси еще сладкого вина. Это уже кончилось…
В подтверждение своих слов он показал на пустую бутылку.
Повинуясь долгу, официант с трудом поднялся на ноги:
— Это уму непостижимо… Это непостижимо уму — такое пережить. — Его блуждающий взгляд остановился на лице Шила. — Сэр, я все помню — еще одну бутылку полусладкого «Советик»…
И бедняга пошел мимо перевернутых столов и лежавших на полу посетителей, припудренных сбитой с потолка известкой.
— Смелый человек, — заметил Гвинет.
— Нормальный парень, — подтвердил Шило. Из холла заметили движение официанта и снова открыли огонь. Его спасли только чудо да спешка стрелков.
А Гвинет, решив поддержать «смелого человека», поднял пистолет и выстрелил несколько раз.
— Ты попал, — заметил Шило.
— Да, они ведут себя неосторожно, — согласился Гвинет и, посмотрев на Майка, спросил: — А почему ты не стреляешь?
— Я не успел ничего сообразить, — признался тот. — Я пришел сюда, чтобы встретиться с большими людьми, а стрелять друг в друга мы могли бы и в долине…
— Тут ты прав, — согласился Шило и, увидев, что официант возвращается, поднял пистолет, снова целясь в дверной проем. Едва там появилась цель, Шило нажал на курок.
— Какие-то они здесь медлительные, — заметил Гвинет.
— Да-а, — вынужденно признал Шило и быстро поменял обойму.
Официант без проблем преодолел заваленное обломками и телами пространство и поставил на стол бутылку «Советик».
— Молодец, — сказал Шило. — Садись с нами…
— У нас это не положено, — попытался отказаться официант, однако на стул присел. Движениями, доведенными до автоматизма, он откупорил бутылку и разлил шампанское по бокалам.
Официант был еще не в себе и слышал только восторженные оценки разбойников:
— Ох сладкое какое!
— В нос шибает!
— Мне нравится. Это лучше, чем шоколад…
— Не стреляйте! Перемирие! У нас перемирие! — неожиданно закричали из холла.
— Это, наверное, вам, — заметил официант. Понемногу до него стала доходить ужасная суть всего произошедшего.
— Не стреляйте, у нас перемирие!.
— У нас тоже перемирие! — в свою очередь крикнул Шило. И, посмотрев на Майка, спросил: — Я все так говорю, Баварски?
На что Майк только пожал плечами.
Глава 63
Кита Карсона отшвырнули с таким пренебрежением, словно он был и не человеком, а каким-то блохастым щенком. Бедняга ударился головой о стену и счел за благо не подниматься с пола, наблюдая за тем, как из двери, ведущей на пожарную лестницу, выбегают люди Маллинза.
Они с ходу вступали в бой, и во все стороны разлетались пули, а стреляные гильзы сыпались точно горох.
«Чур не в меня, чур не в меня», — молил Карсон, чувствуя, как горячая смерть вонзается в стены все ближе и крошки облицовочного камня больно щиплют лицо.
Противник рассредоточился тем временем по холлу и, прячась за тяжелыми диванами и стойками портье, ожесточенно сопротивлялся.
Чтобы охватить этих молодцов с флангов, люди Маллинза просочились в ресторан, что позволило им вести перекрестный обстрел. Карсон видел, что это приносит ощутимую пользу, и про себя похвалил Маллинза.
«Должно быть, я его недооценивал. Недооценивал этого талантливого сукина сына», — говорил себе Карсон, щурясь от летящей мраморной крошки. Но неожиданно веселая трель автоматчиков, засевших в ресторане, оборвалась после нескольких громких хлопков. Карсон тут же заподозрил измену, а приободренный противник предпринял контратакующий маневр, отбросив людей Маллинза к лифту и заставляя бросить своих раненых.
Впрочем, едва вражеские солдаты оказались напротив дверного проема ресторанного зала, как снова послышались хлопки, и автоматчики неприятеля покатились по мрамору, как кегли.
Враг дрогнул и начал отступать, а в смертельно опасную зону опять ступили бойцы Маллинза. И опять, словно поветрие, быстрая стрельба и бездыханные тела неосторожных бойцов, повалившихся поверх жертв предыдущей волны.
— Да что же это такое?! — не выдержал Карсон. Он видел, что неизвестно кто валит и тех и других, не различая друзей и неприятелей. По счастью, рядом прятался Маллинз, который тоже заметил эту непонятную закономерность.
