«Ну и дура, – рассудительно заметил внутренний голос. – Вдруг это не твой сероглазый герой, а кто-нибудь ещё более мерзкий.»
– Юлия, притормозите, пожалуйста, – попросил Вереск, пристраиваясь рядом. – По моим подсчётам, Женя должен нас ждать где-то здесь. А если мы будем лететь со скоростью дальнобойной стрелы, то рискуем, не заметив его, пролететь мимо и вписаться прямиком в Карлисский хребет.
Я натянула повод, и Корва послушно перешла на медленную плавную рысь. И очень вовремя: следующая фраза полуэльфа повергла меня в такой шок, что я чуть было не потеряла равновесие.
– Юлия, я должен перед вами извиниться.
Я покосилась на полуэльфа с подозрением. Может, это такая изощрённая шутка? Но серые глаза были убийственно серьёзны.
– Прошу прощения за то, что позволил себе в неподобающем тоне отзываться о ваших умственных способностях. Я действительно считал и продолжаю считать, что вы поступили опрометчиво и вам следовало уехать вместе с Женей. Но вместе с тем вынужден признать, вы меня здорово выручили. И роль истеричной влюблённой девицы вы сыграли весьма убедительно, даже я почти поверил, что вы готовы выстрелить в эту несчастную девочку.
Я благосклонно кивнула, давая понять, что извинение принято. Вряд ли стоит уточнять, что роль истеричной влюблённой девицы для меня не внове, но даже в самом страшном кошмаре я бы не смогла сознательно убить невинного заложника.
– Нам сюда, – неожиданно объявил Вереск, кивая куда-то в сторону. – Придётся спешиться, всаднику тут не проехать.
– Вы уверены? – с сомнением уточнила я. Ёлки, на которые он указал, на мой взгляд, ничем не отличались от сотен других таких же мрачных елей, которые мы оставили позади.
– Абсолютно. Я помню это место. Кроме того, тут недавно прошла лошадь.
Не успела я и глазом моргнуть, как полуэльф и его вороной скакун скрылись в ельнике. Перспектива торчать до утра на пустынной лесной дороге меня совсем не вдохновляла, так что мне не оставалось ничего другого, кроме как последовать примеру Вереска. Точнее, попытаться последовать. Благоразумная Корва, разумеется, не испытала энтузиазма от предложения продираться через колючки в полную неизвестность. Лошадь издала короткое возмущённое «и-го-го!», да ещё и привстала на дыбы – видимо, для того, чтобы я случайно не приняла её ржание за знак согласия.
– Корвочка, миленькая, ну пожалуйста, – засюсюкала я.
Из-за ёлок послышался сдавленный смешок.
– Нам очень нужно туда пробраться, – продолжала увещевать я. – Иначе мы будем до утра торчать на дороге в полном одиночестве.
Корва меланхолично отвернулась. Её подобный вариант развития событий вполне устраивал.
– Смотри, твой вороной… ээээ… коллега уже там. Может быть, там что-то вкусное дают?
Я сама понимала, что довод прозвучал неубедительно. Но то ли у Корвы было другое мнение, то ли лошадка решила, что проще уступить, иначе от меня всё равно не отвязаться – она вдруг перестала упираться и подалась за мной.
Вереск ждал нас на узкой поросшей травой тропке.
– Между прочим, вороного «эээ… коллегу» зовут Кэрли.
По голосу я догадалась, что полуэльф беззлобно усмехнулся, и отважилась спросить:
– Это что-то значит?
– Не берусь дать точный перевод. По-эльфийски keihr – «чёрный», lian – «южный ветер».
– Как романтично, – вздохнула я. – Это вы его так назвали?
– Нет. Кэрли мне подарили.
– Отец?
Вереск не ответил. Ну кто меня тянул за язык! Можно ведь было заранее подумать. Если папочка бросил тебя сразу после зачатия, в лучшем случае – после рождения, вряд ли упоминание о нём добавит тебе хорошего настроения. Но когда я успела в третий раз отругать себя за несдержанность, полуэльф неожиданно нарушил молчание:
– Отец умер. Но вы почти угадали: Кэрли принадлежал его брату.
– Вы поддерживаете отношения с эльфийской роднёй?! – изумилась я. – Даже после… гхм…
Я чуть было не ляпнула «после смерти отца», но вовремя прикусила язык. Лучше было бы вообще обойти эту скользкую тему, но Вереску удалось меня заинтриговать, и до следующего сеанса откровенности я рисковала скончаться от любопытства.
– Да, мы общаемся. Изредка и на нейтральной территории, но общаемся, – подтвердил Вереск, тактично не заметив моей оговорки. – За это я тоже должен благодарить Женю.
Господин белль Канто удивляет меня всё больше и больше. Интересно, как ему удалось уговорить Перворождённых поддерживать отношения даже не просто с шинтар – это было бы ещё куда ни шло – а с отпрыском своего клана, то есть фактически с ходячим оскорблением?
Для того, чтобы понять причину моего удивления, нужно хотя бы немного знать обычаи эльфов в отношении детей-полукровок. Все эльфы от природы обладают магическим Даром – способностью управлять энергией природных стихий. Дар этот, в отличие от других физических и психических особенностей организма, передаётся не через ДНК, а напрямую от матери во время родов (при условии, что роды проходят естественным путём). Ребёнок, рождённый в результате союза эльфа и человеческой женщины, может унаследовать от отца утончённые черты лица, ловкость и гибкость, способности к изящным искусствам. Но он будет абсолютно бездарен в магическом отношении. Эльфы презрительно называют таких полукровок shinnah'tar – «обделённый силой». (Строго говоря, это не совсем верно, так как речь в данном случае идёт только о Даре, а не о Силе, но название сложилось исторически.) Верно и обратное: дитя эльфийки и человека обязательно будет магом (насколько сильным – это уже другой вопрос). Отпрыски таких союзов называются dahr'rian – «дитя, рождённое в любви».
Отличить «обделённого силой» от «чистого» полуэльфа можно с первого взгляда: тех, в ком поселился Дар, выдают характерные радужки насыщенного оттенка, как будто светящиеся изнутри. Цвет радужки может колебаться в незначительных пределах, но в целом определяется стихией, с которой связан её обладатель.
Эльфы очень трепетно относятся к Дару, и именно его наличие определяет отношение общества к ребёнку-полукровке. Дети, произведённые на свет эльфийской женщиной, воспитываются в семье матери наравне с маленькими эльфами. Младенцам, рождённым женщиной-человеком, напротив, уготована человеческая судьба: даже если эльф проявит интерес к собственному ребёнку-получеловеку (что само по себе маловероятно), старейшины клана никогда не согласятся принять такого малыша, воспринимая само его существование как вызов моральным устоям общества.
Мои размышления прервал голос Вереска:
– Женя, можешь выходить. Я тебя вижу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
