— А вот этого я не знаю. По Машкиным словам выходит, что она еще не решила, кому. Только я не верю. Думаю, что кандидатуру она подобрала.
— Антонина, прекрати. Кому она собирается звонить?
— Или Орлову, или Игнатьеву. Выбор-то невелик.
— Ясно. А когда, ты думаешь, она позвонит?
— Ума не приложу. Думаю, сейчас чайку выпьет, да и к телефону. Она ж в спокойствии и минуты не проживет.
— Молодцы, девчонки. Авантюристки-медалистки. Сейчас мы к Машунечке нашей завалимся и пытать начнем, — злобно проговорил Печкин.
— Да. Я забыла сказать, может, конечно, это и не так уж важно. — Тонька сняла очки и подула на них.
— Важно, важно, — торопил ее Илья.
Александрова достала носовой платок и протерла стекла очков.
— Утром я видела тут машину, прямо под окнами, синий «форд». Совершенно спятивший. Как газанул, как рванул. Просто сумасшедший дом. Номер, к сожалению, не разглядела, да и не пыталась. Вот теперь все. Я понимаю, что это не тот «форд», который сбил Ольгу, но промолчать не могу. Вдруг это серьезно!
— Ёлы-палы! — Илья выхватил мобильник.
— Игорек, ты пробил Городницкую? Вот черт, давай быстрей.
Тонька со страхом и интересом наблюдала за суетой Ильи. Тот буквально подпрыгивал от возбуждения.
Эк его разбирает. Наверное, не зря я про «форд» рассказала.
Печкин откашлялся и подбодрил Тоньку взглядом.
— Не переживай. Думаю, что сегодня все и закончится. В крайнем случае, завтра.
— Что закончится? Вы найдете убийцу? А Гришка? — удивилась Александрова.
— Ну не все сразу. Загадывать нехорошо, — отозвался Печкин. — Ну что там, Илья? Выяснил Игорь что-нибудь?
— Нет еще. Говорит, что в течение двух часов информация будет. — Илья решительно направился к подъезду. — Надо по соседям пройтись.
— Вы же уже опрашивали их по поводу Гришки? — Тонька немедленно встряла в деловое обсуждение.
— А сейчас мы их опросим по поводу Городницкой Василисы Аркадьевны, — благожелательно заметил Печкин.
— А кто это?
— Многоуважаемая тетушка Иллариона Игнатьева, которая вот уже месяц находится на своей даче.
— Как, здесь живет тетка Игнатьева? — Тонька открыла рот. — А вы, вы только что это выяснили? Сюрприз.
— Да, сюрприз. Тетка-то не родная, а так — седьмая вода на киселе. Старая тетка.
— И чего вы выяснять будете? — не унималась Александрова.
Печкин взял Тоньку под руку, подвел к скамеечке и усадил.
— Интересно, навещает ли тетушку молодой племянник и как часто он это делает? Или кто-нибудь еще ей помогает? А ты посиди пока на лавочке и прекрати дергаться.
— А к Машке вы собираетесь? Она небось свой план уже реализует напропалую. — Волноваться Тонька не перестала. Слишком много сюрпризов за одно утро.
Легко сказать, не дергайся.
— Обязательно к Машеньке нагрянем. Всенепременно, — заверил Тоньку Печкин. — Илья, подожди. Вместе пойдем. — Он догнал напарника.
И мужики скрылись в подъезде.
Марья взъерошила волосы и почесала голову.
«Может, не стоит пороть горячку? А вдруг его переклинит? Хотя, если вспомнить все предшествующие события, утверждать, что до сих пор убийца был спокоен, невозможно.
Столько покушений. И все неудачные. Наверняка он в бешенстве. А если еще и масла подлить в огонь, то-то он обрадуется.
Может, чайку выпить? Или съесть чего-нибудь?
Да, катастрофа. Ни пить не могу, ни есть не могу».
Машка от своих решений отступать не привыкла. Задумано — сделано.
Она вытащила из сумочки визитную карточку и набрала телефонный номер.
— Алло. Илларион? — с утвердительной интонацией вопросила Сергеева. — Да, это Мария. Я, собственно, звоню по делу. И надолго тебя не задержу.
Она выслушала ответ и продолжила.
— Я хочу сообщить, что знаю, кто убил Григория.
На другом конце провода повисла пауза, наконец Игнатьев спросил:
— А почему ты сообщаешь об этом твоем открытии именно мне? Я же не милиция. И с чего ты взяла, что Григорий убит? Ты в этом уверена?
— Если бы он был жив, то давно объявился бы. Родителям его я позвоню позже. Сначала пойду в милицию и сделаю заявление.
— Сногсшибательная новость. У меня просто нет слов. А доказательства?
— Ну, есть некоторые косвенные улики, но я думаю, что милиция быстренько нароет прямые, потому что после того, как я им сообщу все, что видела, слышала и пережила, думаю, сомнений не возникнет.
— Маш, если это намек, то я весьма и весьма неприятно поражен.
— Какие уж тут намеки. Я тебе прямым текстом обо всем доложила.
— И чего ты от меня хочешь?
— Что ты сделал с Гришкой? Где он?
— Во-первых, я здесь совершенно ни при чем. Во-вторых, никаких доказательств у тебя нет, не было и быть не может. А все галлюцинации относительно Гришки — это твои личные проблемы.
— Вот и поговорили. Прощай, Илларион. — Машка повесила трубку. Она нервничала.
«Съесть, что ли, котлетку?» Марья прошла на кухню и поставила сковороду на плиту. Открыла холодильник и замерла в задумчивости.
На котлеты уже не тянуло.
Она резко захлопнула дверцу холодильника и подошла к окну. Вовсю лил дождь. Она выключила плиту. Прошла в спальню и легла на кровать.
Позвонить — позвонила. Эксперимент провела. Осталось только дождаться ответной реакции.
Раздался звонок домофона.
А вот и реакция. Ничего себе темпы. Игнатьев у ее дома, что ли, дежурит?
Машка вскочила с кровати и заметалась по квартире.
«Помогите. Грабят, убивают. Вот, дура, даже Илюшке не сообщила о своих планах, только Тоньке. А та, наверное, подругу не выдаст. Кошмар! Господи, что же делать?»
Домофон пиликал не переставая.
Машка подбежала к нему и сорвала трубку.
— Да, кто там?
— Машунь, открывай, свои, — заорали за дверью голосом Ильи.
Ах, это свои! Спасибо тебе, Боже! Счастье какое!
— Открываю, — с надрывом закричала Машка в ответ.
Да, мне везет. Говорят, и дуракам везет. Я, конечно, не дура, то есть не полная и законченная идиотка, но все-таки есть в этой народной мудрости зерно истины.
Группа спасателей в количестве двух человек ворвалась в квартиру Сергеевой.
Машка растерянно и восхищенно взирала на них.
— Слава богу, это вы!
— А кого ты ждала? — прошипел Илья.
— Я, э, ну ладно, все равно придется вам все рассказать. А вы здесь почему?
— Тонька позвонила и тебя заложила. Волнуется она сильно.
— Ах, добрая женщина. Слава богу, что заложила. Я-то испугалась, что она молчать будет.
— Марья, выкладывай, кому звонила и что говорила, — напирал Илья.
Вместе с Печкиным они вальяжно расположились в креслах гостиной. Машка подпрыгивала у столика, нервно передергивая плечами.
— Чайку, кофейку? У меня и котлеты есть, будете?
— Маш, ты от вопроса не уходи. Мы люди ко всему привычные, так что сначала мы выслушаем твой подробный отчет, а потом уж и напитки пригодятся. — Печкин усадил Марью на журнальный столик и пригрозил: — Времени в обрез. Выкладывай, умница ты наша, кого ты провоцировала?
Марья насилия и давления не переносила, как и любой самостоятельный человек. Она легко вспорхнула с журнального столика и пересела на диван.
«Несносные люди. Я для кого старалась! Для всех нас я старалась. Ну, может, я и не крутая умница, однако принимать решения способна, и не только принимать, но и действовать. Ишь, гении розыска. А результаты где?»
Она вытянула ноги и полюбовалась ими.
— Игнатьеву Иллариону Егоровичу я звонила. Кому ж еще?
— Замечательно придумано. Маш, что ты ему сказала, желательно дословно. — Печкин не сводил глаз с Сергеевой.
— Сказала, что знаю, кто убил Гришку. Пойду в милицию и напишу заявление. Спросила у него, где сейчас Гришка.
— Что ответил Игнатьев?
— Что намеки мои к нему не относятся. Что доказательств у меня нет и не будет. На этом и распрощались. Пойду, чайник поставлю. — Машка меланхолично поднялась, направилась в кухню и загремела посудой.
Андреев и Печкин гуськом последовали за ней. Они заполнили малогабаритную кухню целиком.
— Маш, а чего ты такая перепуганная была, когда мы в домофон звонили? — тихо спросил Илья.
Машка покачала головой и вздохнула.
— Я не испуганная была, я в обморочном состоянии была, потому что решила, что это Игнатьев пришел со мной разбираться.
Она достала чашки, одна из них вывалилась у нее из рук и разбилась вдребезги.
— Это к счастью, это к счастью, — забормотал Илья и лихорадочно начал собирать осколки.
— Надеюсь, — всхлипнула Машка. — Брось, я сейчас пылесос достану.
— Маня, не реви, все к лучшему. С тобой ничего не случится, — голос Ильи дрожал.
Печкин молчал и хмурил брови.
— Очень хочется верить. Потому что весь свой запас сопротивления несчастным случаям я уже израсходовала. И одна я боюсь оставаться. — Машка высморкалась в бумажный платочек и страдальчески сморщила нос.
