опорой для многих королевских династий Европы. Столь же серьезно относились к этому мифу и в XIX в., когда процветало семейство Ротшильдов, а Пальмерстон[163] убеждал оттоманскую Турцию разрешить широкомасштабную еврейскую колонизацию Палестины, “ибо богатство, которое они [евреи] с собой принесут, увеличит достояние во владениях султана…”. В XX в. этот миф воспринимался с той же серьезностью. В феврале 1917 г. Сайкс писал Жорж-Пико: “Если могущественная сила иудаизма почувствует, что в своих стремлениях… она близка к цели, то есть надежда, что порядок и прогресс воцарятся в Аравии и на Ближнем Востоке”. Почти все правительства воюющих стран испытывали ужас перед властью мирового еврейства — властью, по сути дела, мифической. Примечательно, что и Германия, и Франция во время войны включили евреев-советников в состав своих миссий в Соединенных Штатах. Считалось, что они способны обеспечить соответствующему правительству поддержку американских евреев. Более того, до вступления США в войну казалось, что чаша весов склоняется в этом смысле в пользу немцев. Еврейский истеблишмент в Америке составляли, в основном, выходцы из Германии. Выдающийся финансист Джейкоб Шифф[164] и ему подобные не скрывали своих прогерманских настроений. На тех же позициях стояли эмигранты из России, не забывшие жестоких преследований царского режима.
Даже Ллойд Джордж придерживался господствующего мнения о “еврейском влиянии” в других государствах. Пусть это суждение и было совершенно ложным — важно то, что премьер-министр разделял его. Положение союзников в 1917 г. было критическим: Россия фактически вышла из войны, Франция была истощена, во французской армии зрел мятеж, Италия была деморализована после военных поражений; немецкие подводные лодки, вселявшие ужас, топили вражеские суда; на фронт не прибыла еще ни одна американская дивизия. Все усилия дипломатии были сосредоточены на том, чтобы использовать американские силы и удержать Россию в составе Антанты. “В решении этих двух задач, — писал Ллойд Джордж, — большую роль играло общественное мнение России и Америки, а потому мы [считали]… что в обеих этих странах многое зависит от дружественного или враждебного отношения еврейства”. Собствейно говоря, после того, как Соединенные Штаты вступили в войну, возможная враждебность или поддержка со стороны американских евреев потеряла всякое значение. С другой стороны, отношение русских сионистов к Антанте было раз и навсегда отравлено их ненавистью к царизму. Это стало очевидным в июне 1917 г., когда Усышкин и другие русские сионистские лидеры передали Луи Брандайзу[165] и Вейцману, что они не отождествляют цели сионизма с интересами одной из противоборствующих сторон. В этом заявлении звучала плохо скрытая неприязнь к участию России в союзе Антанты.
Владимир Жаботинский испытал это отношение на себе. Когда началась война, ему было тридцать четыре года. Русский еврей, блестящий оратор, писатель, поэт и журналист, Жаботинский в качестве военного корреспондента либеральной газеты “Русские ведомости” отправился на Западный фронт. Когда Оттоманская империя включилась в военные действия, он понял, что в случае освобождения Палестины от господства турок перед сионизмом откроются уникальные возможности. После этого, стремясь подчеркнуть верность сионистов Антанте, Жаботинский спешно взялся за организацию Еврейского легиона “для освобождения Святой земли”. Первым результатом этих усилий стал Отряд погонщиков мулов, который был послан не в Палестину, а в Галлиполи и впоследствии расформирован. В начале 1915 г. Жаботинский на время вернулся в Россию. Там сионисты, видевшие в любой военной поддержке Антанты помощь ненавистному царскому правительству, подвергли журналиста остракизму. У себя на родине, в Одессе, Жаботинский был публично заклеймен в городской синагоге как предатель. На улице к его матери подошел Усышкин, который сказал ей: “Вашего сына следовало бы повесить!”
После этого Жаботинский продолжил свою деятельность в Лондоне. Однако и там дело обернулось скандалом. Выступая в Ист-Энде перед толпой евреев, эмигрантов из России, он был освистан и согнан с трибуны. В Англии, как и в России, евреи не желали вступать ни в легион, ни в какую-либо иную воинскую часть, которая должна была сражаться против врагов царской России. Кроме того, большинство лидеров английского сионизма, за исключением Вейцмана, холодно отнеслись к планам Жа-ботинского, хотя и по другим причинам. Они понимали, что палестинские евреи — заложники Турции. Если бы стало известно, что их зарубежные собратья проводят мобилизацию с целью освобождения Святой земли, ишув, вероятно, разделил бы судьбу армян, которых незадолго до этого турки уничтожали как потенциальных изменников[166].
Эту аналогию никак нельзя было считать натяжкой: в 1917 г. к таким же трагическим результатам чуть не привела деятельность небольшой группы палестинских евреев, передававших военные сведения англичанам. Организатором их был Агарон Ааронсон. Сын земледельца-сиониста, Аарон-сон был известен как талантливый агроном. В 1906 г. он получил международное признание, открыв разновидность древнейшей дикой пшеницы в Галилее. Через четыре года, благодаря поддержке министра сельского хозяйства США и субсидии богатого американского еврея, Ааронсон создал агростанцию в Атлите, деревне, расположенной на побережье, на краю Кармельской гряды. Там в течение ряда лет он занимался всесторонним изучением методов земледелия в засушливых областях. Однако Ааронсон и его помощник Авшалом Файнберг не только искали способ улучшения плодородности почвы; они ясно понимали, что ни у Эрец-Исраэль, ни у ишува, нет будущего под властью жестоких и ленивых оттоманских чиновников. Это убеждение лишь окрепло, когда с началом войны евреев и арабов начали изгонять из страны и обирать до нитки, а армяне пережили жесточайшую резню, и жалкие, умирающие армянские беженцы потянулись в Палестину. Ааронсон и Файнберг думали, что необходимо способствовать изгнанию турок из Палестины. Эти взгляды разделяла маленькая группа их друзей, в том числе отец, братья и сестры Ааронсона и несколько молодых сотрудников агростанции.
Едва началась война, Ааронсон и его товарищи стали ждать британского вторжения. Когда вместо этого была осуществлена высадка в Галлиполи, группа решила сама наладить связь с англичанами и систематически поставлять им информацию о передвижениях турецких войск в Палестине.
Для такой работы Ааронсон и его сотрудники находились в исключительно выгодном положении. Они были старыми поселенцами, их знали как агрономов, им было предоставлено право свободно передвигаться по Палестине для организации борьбы с саранчой. Файнбергу и брату Аарон-сона Александру удалось успешно пройти через расположение турецких войск и добраться до Египта. Английские чиновники в Каире встретили их предложение довольно холодно. Однако осенью 1916 г. Агарон Ааронсон получил тревожные сведения о том, что турки концентрируют значительные силы, пытаясь осуществить вторую попытку вторжения в зону Суэцкого канала. Следовало каким-то образом известить англичан. Необходимо было также, чтобы они осознали еще одну опасность: если Палестина в ближайшее время не будет освобождена, население ее может не пережить голода, охватившего всю страну. Перед Ааронсоном встала задача — попасть в Англию и вступить
