В соответствии с приговором духовной консистории Александра Иванова должна была отправиться к священнику оренбургской Петропавловской церкви для принятия и прохождения четырехлетней епитимии на основании статьи 22 Правил Василия Великого[58]:
«Наказание же блудникам определено на четыре года. В первый надлежит удалять их от молитв и плакать им у дверей церковных. Во второй – принимать их к слушанию Писаний. В третий – к покаянию. В четвертый – к стоянию с народом, но удерживать от причастия. Потом допускать их до причащения Святых Тайн». Однако в том же, 1887 году Александра Иванова по неизвестном нам причине скончалась (www.berdskasloboda.ru/degtjarevy).
Но, похоже, что ничего особо не изменилось с момента Высочайшего повеления от 1874 года о временном приостановлении учреждения советов присяжных поверенных и передаче функций советов окружным судам, ввиду того, что «учреждённые уже советы присяжных поверенных не оправдали возложенной на них задачи надзора за охранением достоинства и нравственной чистоты в действиях лиц, принадлежавших к этому сословию».
Супруга тюменского чиновника Акулина Беспалова так и не смогла получить развод, так как Духовная консистория пришла к выводу, что «ответчик Иван Беспалов, хотя в нарушении супружеской верности и признался, но свидетельскими показаниями это не установлено, а, наоборот, некоторые свидетели удостоверили, что он поведения хорошего и что обвинения жены – не что иное, как напрасная ложь».
Аналогичным примером являлся и шумный бракоразводный процесс княгини Евгении Михайловны Шаховской.
Дочь богатого купца 1-й гильдии Михаила Андреева, получившая княжеский титул от мужа князя Андрея Шаховского, была легендарным персонажем всех петербургских газет как первая женщина – военный лётчик и участница автогонок. Развод с супругом ей удалось получить на удивление быстро: брак с инженером, хоть и благородной фамилии, ей давно наскучил и явно мешал её экстремальным увлечениям. Свидетелем стороны обвинения в суде выступал мещанин Александр Карташев, который показал следующее: «…Во время завтрака я вспомнил, что список … остался у Князя. После завтрака Арбатский предложил мне войти к Князю за списком … Когда мы отворили дверь в помещение Князя, тут увидели его лежащим на женщине в самом действии совокупления. Князь вскричал: “Как вы смеете?!”, и мы тотчас же бросились назад…» (цит. по: morena-morana.livejournal.com.)
Понятно, что против таких показаний любой суд бессилен и Евгения Михайловна в результате своего добилась.
Мещанка Ж. Добышева подала на развод после того, как отказалась следовать за своим мужем на поселение. Свою позицию она мотивировала тем, что «молодость моя не позволяет мне без супружества, но жить в незаконном супружестве я никогда не желаю, когда мне есть возможность пользоваться законным супружеским сожительством» (ГУТО ГА. Ф. 156. Оп. 11. Д. 969. Л. 1 а. об.).
Здесь нам надо ещё раз обратиться к материалам судебного следствия об обвинении братьев Смитских в убийстве секретаря Полтавской консистории Комарова. Как уже говорилось, на этом процессе в качестве защитника выступает известный адвокат Н.П. Карабчевский. В своей речи перед присяжными заседателями он как раз и обращает их внимание на особенности должности убитого, как выяснилось, имевшего в результате своей служебной активности множество врагов. По словам адвоката, чиновник был категорическим противником бракоразводных процессов: «Возьмём теперь другой круг лиц, близко соприкасающихся с консисторией и её порядками, встретивших в лице Комарова своего непримиримого гонителя и противника. Я говорю о разного рода дельцах, начиная с заезжих тёмных личностей в качестве “специалистов-поверенных” по бракоразводным делам и личностей вроде Бабы-Чумар, промышлявших перспективами, открывавшимися им в замочные скважины и дверные щели. Ведь надо же вдуматься, с каким омутом лжи, преступности, грязи мы в подобных случаях имеем дело! (…) Куши, которыми оперировали бракоразводные дельцы, низменные люди, которые рвались за этими кушами, неодолимые преграды, которые вечно ставил Комаров благополучному и скорому завершению подобных предприятий, не говорят ли за то, что и на этой почве мы наталкиваемся на мотивы и побуждения, заслуживающие самого пристального и серьезного внимания»? То есть на практике разрешение бракоразводного дела целиком и полностью зависело от личной позиции и заинтересованности должностных лиц консистории (Судебные речи известных русских юристов. Сборник. Изд. 2-е. Гос. изд. юридической литературы. М., 1957).
Обычно же, даже несмотря на взятки чиновникам консистории, такие процессы тянулись годами.
Управляющий канцелярией Священного Синода С.П. Григоровский в своей книге «О браке и разводе, о детях внебрачных, узаконении и усыновлении и о метрических документах» писал по этому поводу: «…мыслимо ли допустить действительное существование свидетелей-очевидцев прелюбодеяния какого-либо супруга, разве подобный акт поддается наблюдению, разве он совершается открыто, на глазах у других?» (Григоровский С.П. О браке и разводе, о детях внебрачных, узаконении и усыновлении и о метрических документах: сборник церковных и гражданских законов: с дополнениями и разъяснениями на основании циркулярных указов и сепаратных определений Святейшего Синода, с отдельной статьей о родстве и свойстве и с приложением графической таблицей степеней свойства. 12-е изд. СПб.: Синодальная типография, 1912. XIV. 314 c.)
К тем же, кто был привлечён к духовному суду в качестве ответчика за нарушение святости брака прелюбодеянием, церковь проявляла некоторое снисхождение, правда, уже после того, как такой брак был расторгнут. Высочайше утверждённое определение Святейшего Синода от 28 мая 1904 года гласило: «Ответчику по иску о нарушении святости брака прелюбодеянием, если в первом или втором браке, предоставляется право вступить в новый брак, причём прежде вступления в новое супружество он подвергается церковной епитимье по усмотрению духовного суда, согласно церковным правилам». Однако «в случае нарушения прелюбодеянием святости и нового брака виновный супруг осуждается на всегдашнее безбрачие и подвергается церковной епитимье».
Не могу не заметить, что, казалось бы, прошло более ста лет: люди, естественно, стали другими, и браки теперь заключаются и расторгаются росчерком пера сотрудника ЗАГСа, есть даже популярное понятие «гражданский брак» и открытие последнего времени – «брак гостевой» (назовём таких «гостей» изысканным непечатным французским словом queutard), а советы и подходы адвокатов остались те же – уничтожить репутацию, ославить на весь свет, принудить к миру, объявляя войну, а то…
Но для Алексея Александровича Каренина, как и для большинства таких же, как он, порядочных людей, такой путь, настойчиво подсказываемый мерзавцем-адвокатом, был решительно неприемлем.
И здесь нам вновь необходимо некоторое отступление:
Как известно, 14 мая 1832 года в России с именного Указа «Высочайше утверждённое Учреждение коммерческих судов и Устав их судопроизводства» было положено начало истории коммерческого судопроизводства, в прямом смысле этого слова. В соответствии с его первой частью, определявшей судоустройство, специальные лица, внесённые в список присяжных стряпчих, допускались к участию в судебных спорах по коммерческим делам в качестве поверенных сторон. Для включения в список присяжных стряпчих желающие подавали в коммерческий
