«Донести до руководства о…» вызвало особую, однако ж и не особо чтоб продолжительную полемику, в итоге прерванную Левченко:
— И что передать? В лучшем случае: «к эскадре присоединился ценный 'трофей-артефакт»?
— Странная формулировка, — фыркнет военком, переглянувшись с офицером особого отдела.
— Я бы вообще пока воздержался от каких-то информационно избыточных, даже зашифрованных сообщений в эфире. Вообще, и тем паче об этом деле, — надавит командным авторитетом адмирал. Краткий, но насыщенный важными элементами рассказ, каков был подход к криптоанализу у британцев, заполучивших немецкую шифровальную машину, и то, как сейчас американцы свободно читают японские коды, произвёл на него более чем надлежащее впечатление.
— Где, товарищи, гарантия, что ушлые «островитяне» не подобрались и к нашим ключам?
Сам же подумает:
«Вот когда нас закроют 'коробочкой» эсминцев, а в небе на постоянной основе будут барражировать истребители с береговых аэродромов, как будет виден и сам берег, вот тогда может и следует начать готовить почву для вышестоящего руководства, чтоб у них там ничего в голове не взорвалось от шокирующей информации.
А так бы и вовсе: прийти, бросить якоря, отрапортовать, сдать дела и умыть руки. Пусть потомки сами объясняются — кто они, откуда они и каким ветром их сюда занесло'.
Прекрасно понимая, что умыть руки не получится.
«Затаскают по кабинетам, промурыжат…».
Уж тут ему за глаза хватало и собственного опыта.
Всё хорошее в своей судьбе в большинстве своём человек воспринимает как закономерность собственных заслуг. И лишь сторонним критичностью взглядом — здесь Гордей Иванович перебирал в памяти всю свою военную карьеру, всю свою жизнь — он осознавал, как ему порой везло.
«Первый залёт» в 1935 году на должности военного комиссара и командующего бригадой линкоров на Балтике: во время больших манёвров линейный корабль «Марат» внезапно протаранит подводную лодку «Большевик». Для Гордея Ивановича этот инцидент разрешился переводом на Черноморский флот с понижением. Легко отделался. «Чистка» 37-го его миновала. Он даже по наивности не понял её масштабов. Она же в некотором роде способствовала дальнейшему росту. В 39-м он уже заместитель наркома ВМФ СССР.
А скоро подоспел «июнь сорок первого». Ужасного «сорок первого»! Бомбёжки! Прорванные фронты! Оставленный Крым, где уже будучи вице-адмиралом он был назначен командовать сухопутными войсками. Моряка — сухопутными…
По обвинению в сдаче Керчи — арест. Рассмотрение дела Особым совещанием при НКВД СССР, допросы, следствие, дача показаний — не выгораживая себя, но спасая по возможности… что ж, достоинство и компромиссы — понятия, не всегда вяжущиеся друг с другом.
От десяти лет лагерей его спас вступившийся нарком флота Н. Г. Кузнецов. Позволив легко отделаться, если не помнить всего остального. Снова с понижением в звании до кап-раза тянул лямку в блокадном Ленинграде.
Он всегда честно тянул свою лямку.
Забыть провал десантной вылазки на остров Соммерс в Финском заливе*, поставить в заслугу организованный перегон отряда кораблей принятых в Британии**, прошедший без эксцессов, но и без каких-то столкновений с противником. Вот так оно у него и скакало всю службу: наградили — отобрали, разжаловали — восстановили.
Примечательно, что у британцев в личном деле морских офицеров существует графа: удачлив или нет.
А он?
Положа руку на сердце, своё везение Гордей Иванович назвал бы «карьерным», без каких-то громких побед, но зато всякий раз выгребая, оставаясь на плаву. И когда Кузнецов выбрал именно его командующим Эскадры Открытого океана, именно эта его способность — неизменно выходить относительно сухим из воды, и давала повод надеяться, что и в этот раз «прокатит». Невзирая на то, что всё в нём, что опиралось на здравый смысл и трезвую оценку, буквально кричало: шансы на успех всего этого рискованного рейдерского похода крайне низки, и можно надеяться только на сопутствующее везение или, чёрт возьми, на чудо… Чудо произошло. Вот только…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Когда заявившийся потомок, капитан 1-го ранга, на заданный вопрос тактично, но с беспощадной неоднозначностью «вынесет приговор»: эскадра домой не дойдёт!., для Левченко это оказалось не просто как холодный ушат на голову…
— Будто сразу застрелиться, — пробормочет под нос…
— Простите, Гордей Иванович, не расслышал, — встрепенулся на вышедшего из задумчивой паузы адмирала начальник штаба.
— Лучше сразу застрелиться, коли мы просрём этот приз — Пэ-Ка-эР — ответил, чеканя аббревиатуру Левченко.
— Товарищ адмирал, я просто пытаюсь рассмотреть ситуацию со всех сторон, даже в самом худшем варианте, — заторопился оправдаться кавторанг.
— Да вы не понимаете, что ли⁉ Нет у нас других вариантов? — буквально взорвался Левченко, вновь произнеся с чеканной расстановкой, — мы… все… можем… погибнуть. Все! Но обязаны сделать всё для того, чтобы этот корабль пришёл в Мурманск. Если мы не доставим этот крейсер со всем его содержимым в виде передовых образцов вооружения, включая информационную часть, в базу, нам голову оторвут, и прежние заслуги не зачтутся. Тем более, если допустим его попадание к врагу.
— Даже жертвуя жизнями, — всё он правильно понимал, начальник штаба.
— Даже жертвуя!
Для пущей убедительности Гордей Иванович припечатал кулаком по столу… больше всего ему сейчас хотелось убедить себя. Взглянул в упор на «штабного», затем на явившегося впопыхах Иванова, недоумённо словившего последнюю часть разговора — капитан 1-го ранга, судя по заспанной физиономии, был в подвахте, однако существенное падение скорости хода вверенного корабля не осталось им незамеченным.
Ему коротко обрисовали, просветив…
— Собрать всех, — распорядился командующий, подразумевая походный штаб эскадры, — нам понадобится пересмотреть график движения с учётом новых обстоятельств. Обязательно привлечь штурманскую команду. На данном отрезке, когда до траверза Нордкапа примерно 170 миль, спускаться ниже я бы не рискнул, из-за субмарин. Собственные англичане вряд ли успели развернуть в полной мере, но вполне могли дать отмашку Дёницу, чтобы тот выпустил своих притаившихся в шхерах сучьих «волчат». Так что пусть там штурманским взглядом прикинут — возможно ли подкорректировать маршрут, чтобы сократить путь, выгадав хотя бы несколько миль. И, разумеется, в соответствии с требованиями текущего момента, необходимо составить новое донесение в штаб флота, сместив время или место встречи с силами поддержки.
Пошарив в кармане, Левченко развернул сложенный вдвое бланк полученной ранее шифровки наркомата флота. Сообщали о выходе в море отряда кораблей во главе с линкором «Архангельск» под флагом контр-адмирала Фокина, причём часть его эскорта — лидер «Баку» и два быстроходных эсминца должны были выдвинуться авангардом — встретить эскадру раньше, обеспечив посильную противолодочную оборону. Передавались новые коды и позывные уже находящихся на позициях в заданных квадратах подводных лодок. Согласовывались радиочастоты для взаимодействия с базовой авиацией.
— Озаботьтесь сводкой погоды на завтра, какое небо будет над нами в плане облачности, туманов и других переменных. От этого зависит способность авиации прикрыть нас.
* Неудачная операция локального значения.
** Именно Г. И. Левченко возглавлял подготовку экипажей, приёмку и перегон группы кораблей, полученных в Англии за счёт итальянских репараций.
Время пошло…
Линкор, как и эскадра, двигал вперёд. Озадаченный приказом «собрать всех», вахтенный офицер рассылал вестовых. Накрученные экспрессией командующего командир линкора и начальник штаба, склонившись над картой, тихо и по-деловому переговаривались, обсуждая «узкие моменты» в новом сложившемся раскладе. Их сглаженные аргументы звучали вполне обоснованно.
Да и у самого Гордея Ивановича будто отхлынуло — распитая прежде водка выветрилась начисто, а с отрезвлением возвращалась и рассудочность:
