«Восемь часов на ремонт компрессора, плюс какое-то время понадобится на тестирование — погонять агрегаты на разных режимах, послушать. И всё это время в унылой перспективе тащиться на малом ходу».
Видел, как старается рулевой, и не справляется, рыская на курсе, самую малость, но вполне закономерно — с управляемостью корабля на минимуме пяти узлов всегда было сложно.
— Таймеры обнулили. Идём и тихо радуемся, что нет шторма, да? — обращённое к вахтенному офицеру как бы и не требовало ответа, — иначе нас на одной машине с такой парусностью покидало б хуже некуда.
Всплыло откуда-то вероятно читанное из книжек, хотя мог и ошибаться: <…а пока же наступила следующая ночь, следующая в череде, которая для многих окажется бессонной, а утро окрасится заревом… и возможно не только зари'.
«Вот же напасть» В кого ты превращаешься, товарищ Скопин, некогда хулиганский весельчак, даже на собачьих должностях… — чем дальше в лес, в эти дебри «из века в век», тем больше ждёшь от жизни непременных неприятностей, которые с «завидной» подозрительностью и случаются. Какая-то паскудная тенденция, не находите товарищ капитан 1-го ранга'?
Вновь забравшись в кресло с расчётом «надолго», лениво успокаиваясь: «Фы-ыгня всё это. Добредём. А вот то, что суточный распорядок мой выбит из колеи, это однозначно. Старший помощничек весь запропастился в интересах БЧ-5, и эту ночь мне, по всей видимости, куковать на вахте безвылазно».
…и прям-таки обрадовался вернувшемуся на мостик старпому (вот уж не думал с последнего-то разговора). Причём тот явил не бычась, а вовсе даже с «примирением», готовый заступить в смену «у руля»:
— Там на один неисправный котёл и так достаточно людей, целая бригада стармеху: командир котельной группы, кап-три из дивизиона движения, плюс младший состав БЧ.
Сказал и уткнулся в вахтенный журнал, наверное, памятуя о недавних трениях с кэпом, избегая встречаться взглядом:
— Что тут? С флагмана что-то было ещё?..
— Пока нет, не жаловались. Но как пить дать, тоже тихо матерятся. «Советский Союз», ползя на пяти узлах, в курсовой устойчивости, наверное, вообще как корова.
Время неуверенно ползло к полуночи.
Контуры обратной связи
Мат матом — неизменным и сопутствующим, равно как и с беспечно брошенным «пока не жаловались» в исполнении капитана 1-го ранга Скопина — всё бы пришлось к месту.
Ещё час назад вице-адмирал Левченко, глядя на карту с короткой «курсовой» пролёгшего вперёд к родным берегам маршрута, явственно его представляя, практически уже не испытывал сомнений — всё! Наконец где-то в сердце и в глубине души уверовав, что с божьей… «тьфу ты, не при комиссаре будет подумано», с помощью не менее мистической — крейсера-пришельца, они прорвались. Давившее на психику напряжение, когда охотники идут по пятам, попустило почти окончательно: противник изрядно потрёпан, отставая где-то позади, будто совсем пропав там во мраке ночи, и уж «не так он страшен чёрт, как был намалёван», и брезжило лаврами, вернуться целыми, сохранив все корабли. Была составлена и отправлена адресатом в наркомат флота шифрограмма, почитай с реляциями: «Скоро будем. Встречайте».
Распитая на радостях с начальником штаба водка и вовсе приподняла статус, максималистски ершась запоздалыми «кулаками после драки»…. что наверно типично для всякого мужского самомнения, тем более адмиральского, тем паче подшофе. Норовистый ум начинал строить правдоподобные версии, где, при определённом везении, при полной выкладке «до железки», они бы и своими силами, без всяких там «пришлых», вполне бы одолели и… всё то же — прорвались.
Что ж, как говорится, если-бы-да-кабы…
Сообщение с «Кондора» о неспособности выдать более пяти узлов да ещё на столь продолжительный срок враз вымело из головы всё абстрактное, снова возвращая к реальным позициям. Ситуация, как она складывалась, вновь виделась зыбкой, на языке навязчиво, норовя сорваться, вертелась поговорка «не говори гоп»… рано.
Рано было торжествовать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Хуже нет того, как обманутся в уже уверованно свершившемся… а потому неподконтрольной вспышкой гнева и выплеснулось (сколько человек может копить в себе?) — в порыве «что у них там за чёрт вас возьми перемать-коромыслом произошлоЕ?», распалившийся адмирал сразу потребовал прямой голосовой связи — воспользоваться оперативной внутриэскадренной УКВ.
Старший вахтенный офицер, редко (если вообще не…) видевший командующего в таком состоянии, осмелился возразить, и остерёг на использование открытого канала, обоснованно указав на опасность перехвата незашифрованных переговоров какой-нибудь затесавшейся «в недоступном поблизости» подводной лодки противника.
— Товарищ вице-адмирал, запеленгуют, ретранслируют, там поймут, что мы далеко не убежали, сделают правильные выводы о возникших у нас проблемах, жди проблем вытекающих.
Вахтенного поддержал примчавшийся на ходовой мостик вместе с Левченко начальник штаба, капитан 2-го ранга лишь молча покачал головой. Этого хватило.
Адмиральский мат остался при своих, не уйдя в эфир,
— На сколько они взяли паузу, на ремонт?
— И то, после «полный» дать не смогут…
— Погоди ворчать, Иван Ефимович, — перебил кавторанга командующий, подойдя к столу с картой прокладки маршрута, — они сказали «восемь»… нет, берём по максимуму — девять часов. На пяти узлах. Получается, там, где мы распланировали покрыть на хороших «двадцати» да без зигзага 160–180 миль, в новых обстоятельствах не получится и пятидесяти. За ночь. Едрёна ж его мать! Так, товарищи! Планы — менять! Придётся дать знать в штаб флота… Скорректировать график. И время…
— И куда мы теперь с такой обузой? Эта задержка может погубить нас всех! — вдруг ополчился начштаба, — англичане так просто нас не оставят, вцепятся…
— В таком случае давайте топить.
— Кого?..
— Крейсер «Москва». Дабы врагу не достался. Вдруг они не захотят умирать, когда британцы, их нагонят, — Левченко, будто издевался, — вот видите, не стали спешить с докладом о том, что идём с «ценным приобретением», и правильно. Теперь и докладывать будет не о чем. Концы в воду.
Начштаба оторопело уставился на адмирала — шутит тот или на полном серьёзе. Понимание приходило после…
Информировать штаб флота о своём текущем местоположении, находясь уже в Баренцевом море, необходимо было в любом случае. Шифрограмму отправили спустя час после того как отбились от авианосной группы противника, предоставив командованию данные о состоянии кораблей, обозначив свой дальнейший маршрут, оставшиеся мили пути, время подхода, всё, что необходимо для координации и взаимодействия — их должны были встретить и подстраховать, авиацией и кораблями Северного флота.
Между прочим, в этой связи Левченко посчитал важным довести до штабного руководства категорические требования, касающиеся подплава — высланных на коммуникации советских подводных лодок. Суть: субмаринам не приближаться к эскадре! Даже близко. Не опознав, в условиях угрозы торпедных атак противника, их попросту утопят под общий расклад.
Зная, что командиры-подводники склонны принимать решения на своё усмотрение, что экипажи уже находящихся в море лодок могут неадекватно истолковать распорядительный циркуляр штаба, Левченко настоятельно подчеркнул, что на данный момент его эскадра состоит из четырёх единиц: четыре крупных корабля в компактном строю, от которых советским подводникам следует держаться миль за десять, во избежание…
Без объяснений.
Стоит сказать, что и в ответной «квитанции» командования на данную конкретику, касательную лишнего корабля в составе эскадры, не было никаких встречных уточнений и вопросов.
— Может, они уже что-то знают? — выдвинул осторожную версию нач штаба.
— Бросьте, Иван Ефимович. Мало ли с кем мы возвращаемся: например, «призовали» кого-то, или же зацепили по пути с собой своё же судно снабжения,
— Товарищ вице-адмирал, не пора бы нам, наконец, довести до руководства о нашем необычном госте?
