— Я буду ждать.
— Я с тобой, я все время смотрю на тебя и любуюсь, моя любимая…
И Грозов с удовлетворением зафиксировал, что зеленый огонек маячка замер именно там, где он и наметил ему быть…
Теперь можно было подумать и о себе…
Он достал из кармана мобильник, на экране которого было высвечено имя «Аня», — собственно, это был его «спусковой крючок», но пока он не нужен, — и высветил другое имя — Мурад. Нажал вызов. Тот подозрительно долго не брал трубку, наконец откликнулся, но каким-то сонным, что ли, голосом.
— Мурад, в чем дело? — сердито сказал Юрий. — Почему не звонишь? Ты опять нарушаешь наш договор?
— Извини, дарагой. — Голос вроде бы проснулся, и акцент стал яснее. — Это не Мурад с тобой гаварит. Я — Абдулла. Тибе Мурад нужен? А он ни может сичас, он ва двор вышел, что сказать?
Грозов насторожился: что-то в акценте показалось ему неестественным, как будто нарочитым, фальшивым. И он осторожно сказал:
— Пусть Саид возьмет трубку.
— Слушай, нэт Саида. Кто говорит? Что пиридать, а? Ти скажи, я пазаву! Ты кто, дарагой?
Грозов быстро отключил мобильник. Интуиция ему подсказывала, что там, у Мурада, затаилась опасность. Не может посторонний брать трубку Му-рада. Значит, что? Неужели ЭТИ все-таки достали?! Очень плохой вариант, очень!.. Это — деньги, это — убежище, это… да все, что необходимо для дела… Ай, как плохо!..
«Ну что ж, — подумал он, — тем громче, значит, будет мой ответ…»
— Успели? — раздраженно спросил Владимир Федорович Яковлев у своих оперативников, которые пытались зафиксировать звонок, чтобы вычислить местонахождение абонента.
— Постараемся, — деловито отозвался один из них, сидящий в наушниках перед сканером, уменьшенную копию которого утром передал Колокатов своему «работодателю». — Чуток бы подольше поговорили…
— Ну, я и так старался, — поморщился генерал и безнадежно махнул рукой. Затем обернулся к сидящему в кресле Мураду, руки которого были скованы наручниками. — Я так понимаю, гражданин Санакеев, — сказал он, — что это был ваш клиент, который очень недоволен тем, что вы нарушили с ним договор. И вот с этого места давайте подробнее. Это в ваших интересах. С вами — договор, значит, вы и являетесь заказчиком террористического акта. А за это — вы прекрасно знаете — вам грозит пожизненное. И еще добавлю: если вы знаете, когда и где произойдет теракт, и промолчите, то мы будем считать вас также и его главным организатором. Ну, больше пожизненного заключения у нас, ввиду моратория на смертную казнь, все равно не дают, однако в каждом деле могут быть свои исключения. Да вы просто и не доживете до суда, убийц детей даже закоренелые преступники не жалуют. А уж мы постараемся, чтобы вам создали подходящие условия в камере для отморозков. Организуем вам «стрелку» с ними. А вот ваш помощник Ахмед, который вас, кстати, уже выдал с потрохами, его судить будут у него на родине, может, и немного дадут, так он уже раскаивается, что с вами связался. Думаю, что и другой ваш помощник — Саид, которого допрашивают в соседней комнате, тоже последует примеру Ахмеда. И тоже все на вас повесит. Вот так. Я советую вам поторопиться. Зная Грозова, вы должны понимать, что этот маньяк-убийца не остановится, если мы сами его немедленно не остановим. А вы знаете, где сегодня и что должно произойти. Знаете потому, что говорили, будто у вас мало времени для организации террористического акта в детском клубе. Это все у нас зафиксировано — все ваши вот эти телефонные переговоры. Мы и прибыли сюда не наудачу, а знали, что застанем вас здесь. Делайте выводы, времени ни у вас, ни у нас больше нет.
Яковлев поднялся и посмотрел на часы. Покачал головой и сказал:
— Значит, так, ребята, если ровно через минуту он не заговорит, вышибите из него дух. Не он, так Саид скажет, тот, по-моему, умнее этой жирной свиньи. А я пошел, противно слушать, когда мужики визжат от боли. Время пошло. — И он направился к двери, а оперативники дружно уставились каждый на свои наручные часы.
— Тридцать секунд, — сказал один.
— Сорок, — сказал второй, поднимаясь и засучивая рукав.
— Пятьдесят, — хмыкнул третий и тоже поднялся, лениво потянулся.
— Я скажу! — завопил Мурад, дергаясь всем телом.
— Смотри, — недовольно сказал первый, опуская руку с часами, чуть-чуть не опоздал, а я уж…это, приготовился… Ну, быстро! — гаркнул он. — Где и когда?!
Через пять минут Яковлев позвонил в Москву и отдал приказ своим оперативникам и мобильной группе спецназа немедленно приступить к захвату террориста в Доме культуры «Радуга», что находился в Перовском районе Москвы.
Следующий звонок он сделал Меркулову, но того на месте не оказалось, и он сообщил те же данные, добытые во время допросов преступников, задержанных в их собственном доме в Ногинске, секретарше Константина Дмитриевича, которую знал давно и был уверен, что она ничего не напутает и передаст шефу, как только тот появится.
Клавдия Сергеевна и передала, причем сразу же, поскольку одна знала, что ни на какой коллегии Меркулов не находится, да и не было ее сегодня, а все разговоры — для отвода глаз. Сам сидит, запершись изнутри, в своем кабинете, потому что категорически не велел его беспокоить. Но Клавдия-то знала, что интерком у него включен и он услышит, если она ему что-то срочное скажет.
— Я понял, — ответил осторожно Меркулов. — Ни для кого меня по-прежнему нет, спасибо, Клавдия Сергеевна. А если позвонит Плетнев или… ладно, тогда соединяй.
Умная женщина, секретарша не сразу, но поняла, кого имеет в виду шеф под словом «или». Утром привезли к нему на допрос Щеткина из Матросской Тишины, потом конвоиры уехали, сказали — до вечера, а Константин Дмитриевич сразу заперся и больше не выходил. И никого не принимал, чаю не просил, не отзывался даже на срочные звонки. Небось, что-то они вдвоем с этим Сашиным дружком замыслили. А может, даже?… Нет, не решалась Клавдия Сергеевна, женщина во всех смыслах положительная, приписывать своему уважаемому «начальству» какие-нибудь мальчишеские выходки. Однако?…
Ну да, с другой стороны, тот же Сашенька, в которого многие годы была по уши влюблена Клавдия, а бывало, иногда даже срывала с ним и «цветы наслаждения», отменный хулиган и босяк, у которого не было, наверное, ничего святого, являлся ближайшим другом ее шефа. И ей иной раз даже казалось, что, несмотря на солидность и груз ответственности, на генеральские чины, они оба до сих пор способны на мальчишеские поступки, — словом, два сапога — пара… Ну, не во всем, конечно, но… как говорится… В тихом омуте черти-то и водятся. Вот и сейчас у Меркулова далеко не все так просто… Видно, что он ждет какого-то важного для себя известия. Потому и никаких решений не принимает…
Глава четырнадцатая
Захват
Пробки в Москве возникают в самых неожиданных местах и по любым причинам.
Пока Щеткин с Плетневым домчались фактически через весь город к Владимирской, нервы у Петра сдали окончательно. А вот Плетнев, напротив, словно сказалась, наконец, выработанная годами службы в спецназе привычка, становился все собраннее и спокойнее — во всяком случае, внешне. И когда в очередной раз они застряли в пробке возле метро «Авиамоторная», нервы у Щеткина сдали окончательно. И тогда Плетнев приказал ему сесть на свое место, а сам, обойдя машину, уселся за руль. И тут же, нахально выехав на тротуар, объехал всю пробку, оказавшись у светофора в тот момент, когда включился зеленый. Краем глаза успел заметить в зеркальце, что сзади его примеру последовал какой-то хрен в серой «Тойоте», но того сразу же ловко перехватил милиционер.
Подумал: «Странное дело, вроде умный мужик этот Петр, а собственные преимущества использовать совершенно не научился!»
— Ну, и где здесь этот Дом культуры? — спросил Антон.
— Вот этот, наверное. — Щеткин показал слева здание, стоящее в глубине зеленого массива, почти рядом с промышленной зоной. — А поворот к нему, я думаю, вон там, впереди…
Они подъехали, вышли.
— Только не суетись, — предупредил Плетнев. — Все делаем спокойно. За нами могут наблюдать. Да и наверняка уже наблюдают. Веди себя, как все родители.
А родителей уже было много. Мужчины, женщины, молодые люди с детьми и без оных, поднимались по ступенькам к открытым дверям клуба.
— Думаешь, здесь? Точно? — неожиданно спросил Петр.
Плетнев уже ничему не удивлялся. Пожал плечами, ответил:
— Пока неясно… Но если другого дэка в округе нет, тогда здесь.
— Что значит, «неясно»? — прицепился к слову Петр.
— А то и значит, — усмехнулся Антон и закончил рассудительно: — Все окна целы, и дыма нет. Пока.
— Тьфу ты! — рассердился Щеткин и сплюнул. — Хорош уже… сколько можно?
— Язычок придержи, — серьезно и негромко ответил Плетнев, — и нервы побереги. Еще могут пригодиться… Давай, двигаем…
