— Тьфу ты! — рассердился Щеткин и сплюнул. — Хорош уже… сколько можно?
— Язычок придержи, — серьезно и негромко ответил Плетнев, — и нервы побереги. Еще могут пригодиться… Давай, двигаем…
В вестибюле перед рамой контроля с охранником было многолюдно. И шумно. Как вообще перед всяким местом, где происходит досмотр. Ну, Плетневу-то было просто, у него имелось шикарное удостоверение «Глории», а вот как быть со Щет-киным — вопрос. Но именно Петр и сунулся к охраннику первым:
— Скажите, пожалуйста, а где здесь представление? То есть оно именно здесь должно быть?
— У нас, — кивнул озабоченный охранник. — Приготовьте ваши пригласительные заранее! — крикнул он басовитым голосом.
— Да мы… — начал было Щеткин, полагая, что клич относился к нему. Но Плетнев успел положить ему руку на плечо и сжать. Петр обернулся:
— Ты чего?
— Ничего. Думай.
К охраннику подбежала тетка средних лет, ярко накрашенная, вся такая пышная, тугая, натянутая, перетянутая, какими бывают обычно всякого рода администраторши — в ресторанах, гостиницах, ну и в таких вот дэка, клубах или кинотеатрах, наверное, несбыточная пылкая мечта любого провинциального командировочного. Встряхивая пышными белокурыми кудрями и одновременно поправляя их обеими руками, отчего каждая выпуклая деталь ее напряженной фигуры словно бы существовала отдельно, сама по себе, эта дамочка довольно-таки противным, трагическим голосом запричитала:
— Семен Васильич! Ну что ж это такое? Артисты еще не приехали?
— Не обращались, Софья Ивановна. И Щеткин нашелся.
— Одну минуточку! — воскликнул он и поднял руку. — Мы — артисты! — И он кивнул Плетневу.
— Наконец-то! — совсем уже трагическим голосом воскликнула Софья Ивановна и, отодвинув проходившего через контроль мужчину, сунулась вперед, схватила Щеткина за рукав и потянула за собой. — Быстро за мной!
Плетнев, извинившись, шагнул следом.
Софья Ивановна, не оглядываясь, неслась на высоченных каблучках по ковровой дорожке прохода, отгороженного рядом колонн от зрительного зала с отодвинутыми к стенам рядами кресел, и ее шикарные ягодицы, исполнявшие, вероятно, им одним ведомый энергичный танец, вызвали у Плетнева давно забытую им самим ухмылку по поводу скоротечности человеческой жизни, в которой так много соблазнов и так мало времени для их удовлетворения…
Хмурый Щеткин, заметил он, ни на что не обращал внимания и только нервно оглядывался на него с вопросом в глазах. Хотел спросить, что делать дальше? Да врать, раз уже начал, другого выхода нет!
Софья Ивановна повернула в боковой коридор с окнами, выходящими во двор, и вошла в первую же дверь — это была гримерная, уставленная по трем стенам столиками с зеркалами и с зажженными над ними лампами. А вдоль четвертой стены, в глубокой нише, на длинной никелированной трубе висели вешалки с диковинными костюмами. Часть костюмов и бутафории к ним уже была разложена на длинном столе рядом.
Энергичная администраторша с такими забавными ягодицами, видимо, поспешая сюда, вела сама с собой какой-то диалог. И теперь, когда «артисты» вошли, продолжила его с того места, на котором остановилась:
— Нет, я не понимаю, а почему только вы — двое? А где девушки, которых обещали?
Щеткин нашелся:
— Да они… это… в пробке застряли… Это нам повезло, мы на своей машине так рванули по тротуару, не подводить же вас!
Женщина скептически посмотрела на него.
— Ладно, о чем говорить?… — Она все с той же трагической миной на полном лице, которая ей так не шла, безнадежно воздела руки — ну, прямо древнегреческий театр! — но закончила неожиданно строго: — У вас десятиминутная готовность! — И тут же вылетела из гримерной, будто сидела верхом на метле.
— Вот стерва, — пробормотал Щеткин, оглядываясь.
— Не скажи… — с ухмылкой, но уже сосредоточенно ответил Плетнев. — Ну, как мы прошли? Здорово нас с тобой шмонали?
Щеткин посмотрел на Антона непонимающими глазами:
— В каком смысле?
— А в таком, что все эти разговоры, вся эта ваша официальная трескотня про заботу о безопасности может быть запросто развеяна одной вот такой Софьей Ивановной. Теперь понял, о чем я?
— А-а, ты в этом смысле… Ну, что делать… издержки… Слушай, а ты когда-нибудь мечтал стать актером? — спросил Петр, разбирая костюмы, примеривая их на себя и отбрасывая в сторону. — Черт знает что такое… Муть какая-то…
— Нет, не мечтал, — тяжко вздохнул Плетнев, глядя на костюмы, но думая совсем о другом.
Щеткин увидел большую картонную, раскрашенную в соответствующие цвета и покрытую лаком голову тигра — с отверстием для рта между потемневших клыков и дырочками в желтых глазах.
— Натуральный тигр… Ух, зверюга! И как его детям-то показывать такого, а?
Но Плетнев молчал, раздвигая на вешалках костюмы — пока никакой из них не подходил ему по росту и вообще габаритам.
— А я хотел, — продолжал Щеткин. — До этой минуты… Слушай, Антон, я, конечно, не ты, но и для себя ничего подходящего не вижу. Тут все костюмы для каких-то недомерков…
— Так это все — женские костюмы. Не вороши, перепутаешь… Иди сюда, тут вроде что-то есть…
— Не знаю, не знаю… А может, мне в тигра нарядиться? Ты как считаешь?
— Именно. Кроме этой башки ничего больше и не надо.
— А ты в кого оденешься?
Плетнев молча надел на нос красный шарик клоунского носа на резинке, нагнулся к зеркалу, посмотрел, потом обернулся к Петру.
— Ну, как?
— Жуть!.. Слушай, а если мы не успеем?… И они рванут прямо сейчас?…
— Успокойся, — как-то меланхолично ответил Плетнев, снимая с вешалки длинный комбинезон красно-желтого клоунского костюма. — Запомни, Петя, без нас они теперь уже не начнут.
Щеткин посмотрел на него недоуменно и даже руки развел в стороны, показав, что ничего не понимает. Плетнев увидел и понял суть незаданного вопроса.
— Хочешь знать почему? А потому, Петя, что это мы с тобой детей вокруг себя собираем. Еще не понял?
Кажется, отметил Антон, Щеткин наконец понял. И то, что до него дошло, его почему-то совсем не обрадовало.
— Так мы что же?… — спросил он после продолжительной паузы, во время которой его мозги переваривали новую информацию. — Мы что, в самом эпицентре окажемся?… Ну, этих… событий?…
— Это уж как придется, — философски изрек Плетнев, натягивая на плечи мешковатый комбинезон и застегивая «молнию».
А Петр обнаружил, в конце концов, на вешалке нечто полосатое, решил, что это «нечто» похоже на костюм тигра, и тоже стал одеваться.
Плетнев услышал, как он пробурчал:
— Есть шанс умереть тигром… А что? «Йеден дас зайне», как говорили фрицы… Каждому — свое…
— Ну, свое так свое, — сказал Плетнев. — Пошли работать…
Они остановились перед открытой дверью в зрительный зал. Гремела музыка, но, похоже, играли не живые музыканты, а синтезатор. От двери самого исполнителя видно не было. А в дальней стороне зала уже колыхалась возле сдвинутых рядов кресел толпа первых зрителей.
— Негусто еще, — заметил Щеткин.
— Как хоть девочка выглядит-то? Ты ж видел ее?
— Ну, как? Может, то и не она вовсе была. Мало ли какая девка могла оказаться у этого в машине? В плеере она была, это точно. По-моему… светлая? темная? Ну, так, средне… Но ты не зацикливайся, вполне он мог и перекрасить ее!
— Я тоже об этом подумал… У тебя в трубке нет, случайно, телефона Голованова?
— Да я и не смотрел, она ж не моя, это Константин Дмитриевич из стола вынул. «На, — говорит, — на всякий случай, для связи». А зачем тебе Голованов? Это который из «Глории»?
— Знаешь его?
— Откуда? Просто слышал фамилию… то ли от Саши, то ли… Может, Меркулов, не помню. А что?
— Да то, что я — полный дурак. Его ж сотрудники видели эту девчонку. Почему я не расспросил сегодня? Виделись же! Дырка в мозгах…
— Ладно, не переживай. Пошли, что ли, работать?
— Ага. Увидишь ее, подай знак.
— Какой? — удивился Щеткин.
— Ну, слово какое-нибудь крикни… — Плетнев оглядел Петра, державшего, как космонавт свой шлем, большую голову тигра. — Вот! Крикни: Шер-Хан, например! И сразу постарайся всех детей привлечь к себе…
— А как я смогу это сделать?
— А ты прыгай, рычи громко! Спляши им что-нибудь и уводи за собой, в сторону, за колонны, куда осколки не долетят.
— А-а, понял… А сам ты?
Из зала прямо на них выбежала администраторша. Увидела и всплеснула руками. Кажется, этот жест был у нее коронным.
— Ну где же вы? Ну что же вы тянете? Давайте, начинайте, идите!.. Вот, слушайте, сейчас, на какой-нибудь музыкальный акцент!
Плетнев со Щеткиным переглянулись. Администраторша засекла это дело и возмутилась:
— Ну в самом деле, я, что ли, вас должна учить?! Кто у нас артисты, вы или я?
